Катя вошла в вестибюль и оторопело уставилась на большой портрет Алексея с черной лентой.

– Это чего? Что с ним? – настойчиво спросила она у стоящего рядом человека в очках.

– А вы как думаете? – нервно ответил ей очкарик. – Лично я уверен, что это не в честь дня рождения.

Он быстро пошел по коридору, явно расстроенный. Потом почему-то оглянулся и посмотрел на Катю с брезгливым удивлением. «Ну и контора, – раздраженно подумала она. – Каждый придурок смотрит на женщину, как на прошлогоднее говно». Она, наконец, догадалась прочитать текст под портретом. Ей стало холодно. Она боялась даже самого слова «смерть». А тут… Он был такой сильный, живой, теплый, красивый… Катя медленно вошла в свою бухгалтерию, бросила на стол сумку, опустилась на стул и то ли задумалась, сама не зная, о чем, то ли просто впала в ступор. Вошла главный бухгалтер Валентина Петровна, кивнула ей, села за свой стол.

– Здрасте, – с опозданием ответила Катя. – А чего с ним, я не поняла?

– С кем?

– С Алексеем Николаевичем.

– Он умер.

– Ясно, что умер. А отчего он умер?

– Мне не доложили, – холодно ответила бухгалтер. – Думаю, это вообще не твое дело. Может, поработаешь, наконец?

– Да пожалуйста, – Катя надулась и включила компьютер.

– Здравствуйте, дамы, – вошел озабоченный шеф. – Валентина Петровна, рассчитайте, пожалуйста, что Алексею причиталось, прибавьте отпускные: он не отгулял, ну, и пособие семье, как положено. Сделайте это сейчас, свяжитесь с Людмилой, спросите, ей домой подвезти или, может, на карту бросить…

– Я могу отвезти, – вызвалась Катя.

Виктор посмотрел на нее с сомнением.

– Лишь бы не работать? У людей горе. К ним поедет тот, кто знал Лешу.

– А я что, не знала? Мы вместе в налоговую ездили. Вы сами посылали.

– Я имел в виду… Спасибо, не надо.

– Господи, – выдохнула Катя, когда он вышел. – Что ж вы тут за люди такие собрались. Я прям бояться начинаю. Слово скажу – и думаю: как бы по роже не схлопотать. Че я вам сделала?

– Ты пока вообще ничего не сделала. Калькулятором пользоваться как следует не научилась. И почему ты такая неграмотная?

– А че это я неграмотная?

– Ладно, хватит. Не мешай.

Валентина Петровна позвонила Людмиле, договорилась, что деньги переведет на карту, потом сказала непривычно мягким голосом:

– Вы обращайтесь по всем вопросам. Мы очень любили Лешу и переживаем. Думаю, поминки у нас организуем, вам ничего делать не надо. Как вы считаете? Хорошо. Сейчас договорюсь с работниками нашей столовой.

Услуги Кати все-таки пригодились. Она ходила в столовую, там заведующая составила список продуктов, Валентина Петровна выделила деньги, Катя отнесла. И все время мельком смотрела на портрет Алексея в вестибюле, как будто он должен был ей объяснить, почему в этой жизни все так непонятно.

К концу дня Катя открыла свою страничку «Вконтакте» и написала: «У меня щас такой депресняк прям тошно. Чеб придумать низнаю». Ей тут же ответили «миня», «петрушка», «ништяк». Все написали: «И у меня». Потом были слова, которые могли бы сойти за размышления, наконец, поступило первое предложение. «Ништяк» написал: «Можно ко мне, только выпивка и жратва свои». Катя облегченно вздохнула. Дальше детали обсудили по телефону, несмотря на то что Катя почти дымилась под гневным взглядом Валентины Петровны.

Зато вечером Катя очутилась в пестрой компании в полуквартире-полустудии, принадлежащей полухудожнику-полубездельнику Митяю. Всем нравилось то, что она говорит, потом, когда выпили достаточно, чтобы полюбить друг друга, все стали веселить Катю, стараясь развеять ее депресняк. Митяй обнял ее за плечи и гладил ноги. Чуть позже все разбились на пары, Митяй повел Катю в комнату, где стоял его потертый диван. Катя села на него и вдруг испытала прилив какой-то торжественной печали.

– Ты знаешь, что у меня случилось, – сказала она с придыханием, глядя в небольшие, чуть косящие глаза Митяя. – Мужчина мой умер. Любовь у нас была. Такой интересный мужик, женатый, конечно.

– У тебя был такой старый мужик?

– Почему старый? Молодой, красивый.

– А почему он умер?

– Вот я щас и подумала… Может, оттого, что мы не могли встречаться. Он жену боялся.

– Ни фига себе прикол. Ты че, правда?

– Правда-правда, – Катя оттолкнула его руки и достала из кармана телефон. Она давно забила в него домашний номер Алексея, еще после поездки на дачу. Сейчас ей казалось просто необходимым позвонить его жене, сказать, что она, Катя, тоже имеет право сегодня страдать.

– Это Людмила? – спросила она, стараясь говорить четко и трезво. – Добрый вечер. Меня зовут Катя. Я с работы вашего мужа. Я как узнала… Я сильно переживаю из-за него.

– Что вам нужно? – устало спросила Люда.

– Просто хочу сказать, как он говорил, что любит вас, дочку… Что я замечательная девушка… У нас свидание было, ну вы понимаете…

– Ты пьяная дура, – процедила Людмила. – У тебя язык заплетается. Не смей больше звонить.

Она положила трубку, а Катя, наконец, заплакала. Она рыдала всласть, пока Митяй укладывал ее на диван и, деловито сопя, делал то, что с большой натяжкой можно назвать «занятием любовью».

…Людмила неподвижно лежала на кровати, не разрешая себе даже громкого вздоха, который могла услышать свекровь, и думала о том, каким бы замечательным выходом было – убить себя, пока на нее не обрушились все наказания, которые она заслужила.