52
Полтора года спустя. Москва. Дима
Бутерброд с заветренной «докторской», растворимый кофе и дешевая сигарета. Вся квартира пропиталась их запахом, потолок стал желтым. Такой завтрак теперь у него всегда. «Докторская» не закрывается ни крышечкой, ни пленочкой. Кочует со стола в холодильник на потертой хозяйской тарелке и подсыхает. Потом на ее месте появляется новая, из соседнего сельпо. И батон. Иногда водка – бутылочка на выходные. Обеды на работе, жидкие щи, макароны и сосиска в столовке, но до работы надо сначала добраться. Однокомнатная квартира в облупившемся доме с тонкими панельными стенами и пузырящимися потолками за те деньги, которые он мог осилить, нашлась лишь в жопе мира, и от нее надо переться часа два на разнообразных железных оленях. Пора перебраться в местную районную газету, по крайней мере, не придется столько времени убивать на дорогу. Только тогда денег на эту квартиру не хватит и придется переместиться в какую-нибудь комнатушку в бараке еще дальше. Замкнутый круг.
Зачем его спасла та девушка-врач? Не дала спокойно умереть. Полежал бы немного в коме, а потом… Потом все. Наступила бы полная тишина. И покой. Зачем он нужен на этой земле? Что ему тут делать? Дима пытал себя этими вопросами очень часто. Но ответа не находил. Он был раздавлен, грустен и практически равнодушен к этому миру. Только иногда подгрызала досада на то, что его спасли. Тогда проводилось долгое муторное расследование. Дима говорил все как есть:
– Приезжала, колола, уезжала. Куда – не докладывалась.
Рассказал о том, как все случилось в последний день жизни Ады. Изложил подробно. И опустил лишь детали про подвал. Про Киру тоже спрашивали. Он не знал, что она им говорила, но уходил в несознанку:
– Приезжала. Чего-то там собиралась рисовать. Но мы не общались и даже не пересекались.
А на очной ставке с Кирой понял, что был прав, когда молчал, – девчонка не раскололась.
– И однажды я собрался с силами и ушел. Где была Кира в этот момент, не знаю, мне было слишком плохо. И правда ведь, я чуть не умер, но, как видите, мне повезло.
– Откуда вы взяли наркотики для последнего укола?
– Кира нашла в машине сумку. Ампулы были в ней. Последнюю я взял с собой.
Рассказал еще про фотографии, и их действительно нашли. С повесившимся парнем.
Обнаружились и другие Адины проделки, нашли разбитую машину Лауры, опросили знакомых и сделали выводы, после чего дело закрыли и Диму оправдали, признав его действия самообороной.
Он часто вспоминал о Кире. После того как следствие завершилось, они так и не увиделись. Он признавался себе, что грустит по ней. Однако объяснял свои чувства ее благородным поступком. И все же удивительно было, как они, не сговариваясь, так складно врали. Он думал даже, что, может быть, упустил свою судьбу. А в особо тоскливые моменты ему даже казалось, что он ее любит. Такие мысли он оправдывал своим одиночеством. И иронизировал тогда на тему, что на безрыбье и рак рыба. Еще он не мог понять, отчего ему так повезло в этом следствии? Почему его не посадили? Неужели только для того, чтобы проживать эти дни, похожие друг на друга, как номера газеты «Железные факты», и таскаться на эту унылую работу в душной маршрутке, в стоптанных ботинках, и в последние дни месяца наскребать мелочь на билет и дешевые сигареты. Его подташнивало от нынешнего начальника, главного редактора газеты, самодовольного и совершенно бесталанного болвана с сальными волосами, лоснящимися дешевыми костюмами, пивным брюшком и омерзительными пошлейшими шуточками. В этой серой жизни, правда, присутствовала одна важная эмоция – он любил кошку, которую нашел у подъезда своей «новой» квартиры и забрал к себе. Вдвоем есть заветренную колбасу гораздо веселее. Кошка была молчалива, ласкова, но при этом совершенно ненавязчива. Ходила в лоток и ничего не портила. Идеальная, прекрасная Кошка. Иногда вечером тоска совсем брала его за горло, Дима ложился на скрипучую тахту, и Кошка забиралась к нему под бок и урчала-урчала, и они вместе засыпали. Все остальное слилось в однообразное полотно, по которому он шел, автоматически кропая совершенно идиотские «факты», затискиваясь в переполненный автобус, потом в метро, потом в маршрутку, обратно в другом порядке, щи в столовке и жирная котлета, еще котлета Кошке, бутылочка, телевизор, зима, покупка чего-то теплого… Он перестал читать книги и перестал вообще думать о том, что когда-то был журналистом, известным всей Москве, имеющей отношение к глянцу. Дима не верил, что все произошедшее с ним до его службы у «сального» работодателя и жизни в этой квартире, случилось на самом деле. Он просто сходил в кино и вернулся в свою унылую реальность.
Оказавшись в Москве, он поехал к Юле. Больше всего ему хотелось стабильности, заботы, любви, участия, скучного ребенка, и он даже не отказался бы от ячейки общества с прилагающимися к ней родственниками в нагрузку. Вообще он так иронизировал, но ребенка хотелось. Стоит ли говорить, что она не очень обрадовалась внезапному гостю. То есть сначала, конечно, обрадовалась. Но потом, внимательно оглядев, послушав, – он все не рассказал, сообщил только, что ездил в Италию, заболел, лечился и немного выпал из обоймы, – заметно сникла. Его потрепанный, немного понурый вид она сравнивала с тем, другим, модным и самоуверенным, из прошлого, и нынешний был не в его пользу. Он даже не стал заикаться о том, чтобы к ней вернуться. Сразу почувствовал ее холодное напряжение. В этом статусе он был здесь явно не нужен. Она любила известного журналиста из глянца, молодого, талантливого и наглого, за которым бегало девок пол-Москвы, а он оставался с ней. Разговор не клеился. Юля нервничала и поглядывала на часы.
– Да я пойду сейчас. Можно чай допить? – И зачем-то еще сидел.
Он был прав в своих догадках: если бы не одно обстоятельство, Юля при должном количестве извинений, скорее всего, и приняла бы его обратно. А обстоятельство представляло собой мужчину, зубная щетка и бритва которого уже давно заняли место Диминых на стеклянной, аккуратно протертой полочке в ванной. И буквально с минуты на минуты этот блондин должен был прийти на пирог, который томился в духовке, а для неожиданного гостя не предназначалось от него ни кусочка. Дима понял это, когда зашел в совмещенную с туалетом крошечную ванную.
– Юль, ты ждешь кого-то? Сказала бы сразу.
И он, даже не вернувшись на кухню, ушел. Юля же испытала чувство облегчения, что некогда любимый испарился. Потому что только-только у нее все начало складываться, и вроде даже были намеки про замужество, уже ведь тридцать. И парень, кажется, хороший попался. Не хватало только ему встретиться с бывшим. Когда еще чуть-чуть – и белое платье.
А Дима особо не удивился. Жизнь пообтесала большим таким, тяжелым напильничком Димину самовлюбленность. И он лишь подумал о том, что если Юля с ее, казалось, безумной любовью так отреагировала на его появление, то что же скажут другие, просто прошедшие через его кровать. И он не стал звонить ни одной из них. Можно было, конечно, вернуться к родителям и жить у них. Он знал, что они примут его в любом виде, ночевал же он у них несколько дней, и они ничего не заметили, только мама все приговаривала, какой он худой и бледный, и пыталась кормить без остановки. Нет, к ним он не пойдет. Пусть хотя бы для родителей у него все будет хорошо. Дима какое-то время провел у друга Бори, бывшего одноклассника, простого хорошего парня, всегда готового помочь. Боря работал на автосервисе, и Дима в прошлые времена ездил к нему с Юлей чинить ее машину. Чтобы было подешевле. Сейчас он мог пойти только к нему. И жил там, пока не нашел место в своих «желтых фактах» и не снял эту квартиру. А Боря не задавал никаких вопросов. Дима сказал, что расстался с Юлей и надо перекантоваться.
– Надо – значит, живи, Димон, какие проблемы. – И по фигу ему, что больше чем полгода не виделись и даже ни разу по телефону не поговорили. Когда Дима первый день засыпал на раскладушке в его холостяцкой квартире, то поблагодарил Бога за то, что есть такие люди, которым все равно, где ты и кто ты. Они просто дружат и помогают.
«Сальный» признал бывшего глянцевого журналиста и, конечно, не преминул показать свое превосходство:
– О-о-ой, ты к нам? А че так? Я резюме смотрю, думаю, ты, не ты?
На самом деле он сразу понял, чье резюме ему принесли. Он когда-то даже пытался заказать Диме материал, но тот отказался. А теперь нате, пожалуйста. Видать, что-то случилось у этого светского хлыща, раз он пришел устраиваться к ним.
– Вам нужны журналисты или нет?
Диме неважно было, где работать. Главное, чтобы хватало на конуру и на хлеб. Позвонил нескольким, чудом не успевшим еще хапнуть звезд знакомым – таких оказалось на удивление мало, – разослал несколько резюме и пошел в первую газету, которая его пригласила. «Иногда надо просто жить, не раздумывая и не рефлексируя», – приказал он себе.
– Зарплату получать будешь такую же, как все, – важничал «сальный».
– Договорились. Когда приступать к работе?
– Ну, могут быть еще гонорары за дополнительные материалы. – Его удивлял Димин равнодушный подход. Совершенно непонятно, что этот парень здесь делает.
– Хорошо.
Так Дима стал ездить на маршрутке, на метро, на автобусе и обратно. Автоматически кропая статейки про инопланетян, похитивших известную поп-звезду, мать восьмерых детей. Несколько коллег женского пола проявляли к нему повышенное внимание, но он каждый вечер уходил к своей Кошке. Она напоминала ему Киру. Но Дима старался гнать от себя все мысли о ней, потому что понимал полнейшую бесполезность этой рефлексии.
И лишь иногда, по выходным, он пил с Борей пиво в какой-нибудь забегаловке или фуд-корте одного из многочисленных торговых центров. Чаще всего они просто молчали и разглядывали снующих мимо людей.
