24
Сентябрь. Статья. Дима
В буфете на кухне нашлась бутылка бренди. Отлично. Дима взял ее и поднялся в спальню. Можно было устроиться в гостиной на диване, раскрыть окна, он сначала так и сделал, сняв с дивана пыльное покрывало и удобно устроившись на подушках. Но ему становилось страшно, когда он смотрел на камин в темном углу, на закрытое кресло. Казалось, если подойти к нему, то обнаружишь, что там кто-то сидит. Например, бабушка Ады. Ему не давали покоя звуки за окном. И если случайно хрустела ветка, то Диме мерещилось, что в окно за ним кто-то наблюдает. Он не мог сосредоточиться, ему было не по себе. И тогда он решил пойти в спальню, в обжитое уже вроде бы пространство. Там можно закрыться и сидеть, пока не приедет Ада. Она почему-то не подходила к телефону. Он попытался просчитать, когда Ада вернется, потому что ему жутко хотелось есть. Смотря в какой город она поехала. А какой вообще рядом город находится, он не знал. И решил брать по максимуму. Если она поехала в Рим, с учетом того, что они добирались сюда часов пять-шесть и ей надо поспать, она вернется не раньше завтрашнего дня, а то и вечера. Как он сразу не подумал об этом! Надо было ехать с ней. Но сейчас уже поздно. Он на всякий случай запер дверь и раскрыл окно в спальне. Несмотря на то, что дом был двухэтажный, окно находилось довольно высоко над землей. Оказалось, что сад за ним резко уходил вниз, под гору. И кругом виднелся один лес. Солнце уже уходило за горизонт, и не то что ни одного человеческого жилья, даже намека на него, дыма из трубы, например, не было видно. Дима отхлебнул бренди, покурил. Сигарет осталось совсем немного. Придется экономить. Дима все же надеялся дозвониться до Ады. Он не стал закрывать окно: на таком расстоянии от земли за ним, Димой, точно никто не сможет следить.
Немного поиронизировав над своими страхами, он раскрыл ноутбук и углубился в работу. По подиуму дефилировали модели, демонстрируя красивые и не очень наряды известных кутюрье. Кутюрье, в свою очередь, давали интервью на пока еще непонятном ему итальянском. Язык Диме нравился, и он намеревался выучить его. Потом он раскрыл «ворд» и начал писать. Текст не шел, непривычно было работать с «неживым» материалом. И, думая над очередной фразой, Дима заснул. Спал крепко, не вставая и не раздеваясь. Только когда к утру повеяло предрассветным холодом из распахнутого настежь окна, он, не раскрывая глаз, забрался под одеяло. Снились Москва и Юля. Юля нежно водила по его спине пальцами и говорила на итальянском: «Просыпайся, дорогой! Мамочка привезла покушать!» И он все понимал. Пытался отстранить ее руку, не хотел вставать. Потом вскочил на кровати. Перед ним сидела Ада.
– Дорогой, ну наконец-то. Поздно лег? Написал что-нибудь? Ты представляешь, я кое-что дома забыла. Пришлось вернуться. И поймала в нашей квартире воровку. Русская какая-то. Интересно, как она туда забралась?
Дима стал тереть глаза, будто спросонья. Он это сделал специально, чтобы Ада не увидела волнения на его лице.
– И что ты с ней сделала? – спросил он делано равнодушным голосом.
– Ничего особенного. Вызвала полицию, и ее увезли. У нее на руке был мой браслет. – Диму до самого желудка пронзил острый страх. Его даже немного затошнило.
– Ну а она-то чего?
– Да кто ее поймет. Что-то лепетала по-русски. Да не переживай ты так. В полиции разберутся. Ну покажи мне, что ты там написал. Наверное, что-нибудь гениальное.
Его руки немного дрожали, когда он раскрывал компьютер.
– Ничего не получилось. Всего пару строк. А потом заснул. Попробую сегодня.
– Ну тогда пойдем завтракать, и ты примешься за работу.
Она сварила свежий кофе, достала из пакетов мягкий хлеб, колбасу, сыр. Дима накинулся на еду, будто не ел несколько дней.
– Ты сигарет случайно не привезла? Я тебе звонил, звонил, а ты не подходила.
– Конечно, не подходила. Пока разобрались с этой девкой… Потом сразу легла спать. Очень устала. В пакете есть пара пачек.
– Я прогуляюсь немного по саду. А потом сяду писать. – Дима достал сигареты, взял зажигалку.
– Конечно, дорогой.
«Ну почему она не сбежала? Было ведь открыто окно. Она наверняка расскажет про меня в полиции. И как мне отмазываться, что придумывать? Господи, ну почему она осталась в доме?» Рука с сигаретой дрожала. Очень захотелось выпить, и Дима решил вернуться в спальню, где осталась бутылка бренди.
Дима пил прямо из бутылки жадными глотками. Он не мог думать ни о чем, кроме как что скажет Оксана в полицейском участке. Потом он попытался писать, но выходила полная ересь. Часа два он провел за компьютером и выдавил из себя страницу текста.
А в это время Ада разговаривала по телефону. Полицейский подробно рассказывал ей о том, каким образом Оксана попала в дом.
– Ну хорошо, – сказала она. – Со своим другом я поговорю. А вы замните как-нибудь эту историю. Но нахалку накажите как положено. Возможно, они знакомы, но наверняка она врет, что он сам пригласил ее в дом. Просто проследила, выбрала удачный момент. Окна у нас все время открыты. Ну, в общем, вы меня понимаете. А я в долгу не останусь.
«Не буду говорить ничего этому щенку. Пусть мучается, думает, что там рассказала его подружка».
Она поднялась к Диме.
– Ну как идет работа?
– С трудом. Вот, почитай.
– Дорогой, какой-то ты напряженный. Что-нибудь случилось?
– Да нет. Просто текст не получается.
Она прочитала.
– Текст действительно так себе. Я бы сказала, что он совсем скучный. У меня есть кое-что получше твоих сигарет. Не хочешь расширить сознание? Может, и выйдет что-нибудь.
– Ты что имеешь в виду?
– Отличную травку. – Она вышла и вернулась с деревянной коробочкой и упаковкой папиросной бумаги. – Звонили из полиции. – Дима дернулся.
– И что?
– Пока ничего. Допрашивают.
Она свернула и протянула ему папироску. Ей нравилось смотреть, как он мучается.
Дима затянулся, и голову повело. Он затянулся еще и еще, и чувство легкости стало наполнять его тело, Оксана ушла куда-то на задний план. Он улыбнулся Аде и, взяв ее за руки, потянул к себе.
– Нет, любимый. Сначала работа. А я пойду отдохну.
Он включил диск, и модели под музыку зашагали по подиуму в такт словам, рождающимся в голове.
Дима нашел Аду на кухне, в фартуке, по-домашнему готовящую пасту, и радостно протянул ей ноутбук. «Интересно, на-ка помешай соус…» Она села за стол и пробежала глазами по строчкам. Если бы Ада попросила написать этот текст для журнала, а не чтобы оправдать мечты парня о карьере зарубежного журналиста, то она бы его взяла. Статья действительно оказалась очень хорошей. Складывалось ощущение, что автор был на этом показе, мало того, смог пообщаться с модельерами и изнутри почувствовать идею коллекций. Она неожиданно для себя читала с большим интересом. Но цель ее была другой, потому она резко отодвинула компьютер и выпалила: «Это дерьмо». У Димы в горле встал ком. Он, конечно, не считал статью гениальной, но она ему искренне нравилась, а это чувство никогда его не подводило.
– Почему?
– Потому что, tesoro, ты пишешь не для русской дешевой желтой прессы, а для самого лучшего итальянского журнала. И хоть это и глянец, но читают его очень достойные люди. В том числе и мои друзья, которые знают, что я привезла из Москвы некоего гения от журналистики. Поэтому уж, будь любезен, постарайся. Мне даже стыдно отдавать это переводчику, а не то что на обсуждение в редакцию. Я могла бы дать тебе журнал, чтобы ты почувствовал стиль, но ты же все равно ничего по-итальянски не поймешь. Так что подключи чувства и фантазию. Если хочешь, покури еще травки.
Дима выглядел дико расстроенным. Он был уверен, что статья замечательная, и не ожидал ничего, кроме похвалы. «Может, я накурился, и мне только показалось, что текст получился. Надо будет перечитать его еще раз, потом. Но Ада же лучше понимает специфику. Наверное, его действительно придется переделать».
– Любимый. Я вижу, ты расстроился. Ну ничего, бывает. Пойдем-ка в спальню, расслабимся.
О чем, о чем, а об этом Дима вообще думать не мог, но послушно поплелся за Адой.
Она легла на кровать.
– А я заказала разрисовать спальню одному известному художнику. Он, кстати, тоже русский. Только он вечно занят. Никак не договоримся. Мне кажется, будет очень романтично предаваться развлечениям среди какого-нибудь мистического леса. Что скажешь?
Диме роспись спальни была абсолютно по барабану. Все, что его сейчас занимало, – это то, что Ада унизила его.
– Наверное, будет симпатично, – ответил он, лишь бы что-то сказать.
Аду невероятно завела эта ситуация, ее переполняла энергия от того, что он полностью находится в ее власти и она может делать все, что ей заблагорассудится. Но после вялого секса Ада разозлилась еще больше, чем прежде. Она одевалась и резко выговаривала ему все, что думает, вне себя от гнева, половину слов произнося на итальянском, половину на английском. Он понял только, что ни на что не годен, даже на секс. И она очень, очень зла. Поэтому не хочет оставаться с ним, ей надо уехать и подождать, пока не успокоится, а ему придется побыть здесь одному и подумать над своим поведением.
– Надеюсь, что к моему возвращению ты напишешь нормальную статью и с этим, – она многозначительно посмотрела на его трусы, – у тебя все станет в порядке.
Потом он услышал, как завелась и уехала машина. За окном снова была глубокая ночь.
Дима раздраженно вздохнул.
– Да пошла ты в жопу! – крикнул он вслед звукам отъезжающей машины и швырнул туда же попавшимся под руку подсвечником, который стоял рядом на тумбочке. – Вздорная, самодовольная дура. Тупая итальянка. Да я вообще не понимаю, как у меня на тебя встает. Ты в зеркало на себя смотрела, обезьяна? А еще туда же, предъявлять претензии. – Он несколько раз глотнул из бутылки, закурил сигарету и попытался успокоиться, вглядываясь в кромешную темноту за окном. Ночь стояла темная, и не единой звезды не было на небе. Лишь вдалеке, ему показалось, он видит огоньки городка. Просматривались только очертания деревьев, которые росли близко к окну, их освещал свет комнатной лампы. Дима надел джинсы и сел на кровать. Было жарко. Раскрыл ноутбук и стал читать свою статью. Та по-прежнему казалась ему хорошей, хотя он уже отыскал в ней несколько недочетов. «Ну поправить их, и все. Но в общем и целом все прекрасно. Что же тут переделывать, я не понимаю». Он вспомнил о деревянной коробочке. Она была почти полная. Свернул самокрутку. Терпкий запах дыма поплыл по комнате. Он выкурил ее почти до конца, перемежая с глотками бренди. Комната поплыла перед ним как в тумане. На него внимательно смотрели глаза старухи с портрета. И он мог бы поклясться, что губы ее шевелились, пришлось встать и подойти поближе. Он не разбирал слов, но зато отчетливо услышал приглушенный смех. «Да она ведьма!» – пронеслось в голове. Стало невыносимо страшно. Он закрыл дверь. Про себя отметил, что остальные двери в доме остались открытыми, но найти в себе моральные силы выйти за пределы спальни он не мог. Закрыл плотно окно и решил снять портрет, поставить его лицом к стене, чтобы не видеть. Тот висел достаточно высоко, Дима смог ухватиться только за нижние края рамы. Взял маленький плюшевый пуфик, стоявший у комода. Пододвинул его, дотянулся до картины. Издевательский смех опять послышался ему, и он испугался, что костлявая рука бабки, лежащая на широкой юбке, схватит его за горло. И она схватила, он мог поклясться, что схватила его, смеясь и бормоча неразборчивые слова. Дима свалился с пуфа, и портрет упал на него сверху. Лицо Ады нависло над ним. «Да она ведьма, она ведьма, она…» И все растворилось в тумане.
