Глава 10
– Вы действительно хотите сделать заявление или просто нашли повод выйти из изолятора? – Толя старался не смотреть на Марию. То, что он испытывал по отношению к ней, иначе как предвзятостью не назовешь. Он видел ее безжалостные глаза, крупные руки, ножищи… и никак не мог представить себе нежную, хрупкую, беззащитную Настю под градом ударов. Была б эта Мария мужиком… Он бы разок поговорил с ней иначе. Может, заодно и контакт бы нашли.
– Хочу, – буркнула Мария. – Только сначала вопрос. Если я признаюсь, что прикончила ТИМ, мне дадут пожизненное?
– Что-то новенькое. Если я вас правильно понял, вы хотите сделать признание в убийстве, поскольку вас привлекает перспектива пожизненного заключения? Так, что ли?
– Я спросила.
– Отвечу. Вас подозревают в совершении многих преступлений. Сейчас проверяются эпизоды, связанные с получением вами квартир, сбережений и ценностей по завещаниям, дарственным… Если будет доказано, что вы убивали этих людей, то в совокупности… Минуточку. Вы понимаете, что такое признание в убийстве? Это не значит, что вы под настроение брякнули, и я тут же закрываю дело. Ваше признание мы будем рассматривать в свете презумпции невиновности. Вам придется доказывать, что это вы убили. До сих пор вы утверждали обратное.
– Докажу… Слушай, ты че мне мозги паришь? Я сказала, а ты доказывай за свою зарплату. Ты че бился со мной столько времени? – Толя с интересом смотрел на Марию. Ее всю трясло – то ли от гнева, то ли от страдания. Она вскочила со стула и вплотную приблизилась к нему. – А если я тебя сейчас задушу, мне дадут пожизненное?
– Может не получиться ни то, ни другое, – спокойно сказал Толя и нажал на кнопку. – Уведите ее в изолятор. Да, Мария Пронькина. Свидание с матерью я вам тем не менее разрешил. Может, это вас немножечко вернет в нормальное состояние. Если оно у вас бывает. У меня создалось впечатление, что вы упиваетесь своим хулиганством.
Когда Марию увели, он позвонил эксперту, попросил зайти. Рассказал ему обо всем.
– Понимаете, Александр Васильевич, она, конечно, по призванию убийца и упечь ее по полной очень хочется, но, если честно, не особенно получается. По делу ТИМ вообще ничего нет, кроме угрозы. Ну, и что-то типа мотива: передержку собачью прибрала к рукам. По эпизодам с больными детьми, операциями – вся инициатива вроде принадлежала второй: Елене Курбатовой. Пока установлены факты гибели пациентов в начале операции из-за передозировки наркоза. В большинстве случаев речь идет о неизлечимо больных детях или взрослых. Но это заключения врачей тех клиник, которые сотрудничали с этими деятельницами. То есть тут еще рыть и рыть, надеемся на вашу помощь, нужно много экспертов… Но все делалось руками врачей, разумеется. Они уже начали колоться, рано или поздно Курбатова заговорит и потащит за собой многих. Эта – не убийца из удовольствия. Эта – бизнесвумен, она даже слезы пускает на допросах, когда смотрит на фотографии детей, смерть которых ускорила… Но вот с Пронькиной… Я отправлял ее на психиатрическую экспертизу – вменяемая… Что скажете?
– И без психэкспертизы сказал бы, что вменяемая. Уродливая эмоциональность, свои ценности, пока еще не могу сформулировать какие. Говоришь, дал ей свидание с матерью? Правильно. А в какой ситуации она набросилась на ту девушку?
– Да ни в какой. Она сидела за компом. Та что-то ей сказала…
– Не спросил, что?
– Честно говоря, замотался.
– Ладно, я спрошу.
Марина вошла в комнату для свиданий, протянула дочери под столом пакет с ноутбуком. Только после этого взглянула на Марию.
– Ты плохо выглядишь.
– Да ты что? Не может быть!
– Почему ты так со мной разговариваешь? Я еду через всю Москву, стою в очереди, ожидаю свидания… Вот я вспоминала сегодня: ты хоть одно слово нормальное мне сказала за всю нашу жизнь?
– «Я, я, я. Мне». Ты сама себя слышишь? Ты приперлась сюда, чтоб тебе в ножки поклонились. Тебе одно нужно, чтоб все говорили, какая ты мамашка замечательная. Ах, бедная. Дочка у нее – бандитка, воровка, зэчка… На фиг мне было тебе слова говорить. Ты сама себе их говорила.
– Какой же ты отвратительный, жестокий, эгоистичный человек. Я отвечу. Я больше всего на свете хотела бы тебя любить. Но я не виновата, что у меня родилось… такое чудовище. Все матери любили своих детей, а я тебя ненавидела, ненавидела, ненавидела… И отец тоже… – Лицо Марины исказила гримаса отвращения, глаза сверкали, из узкого рта хрипом вырывались эти страшные слова.
– Что ты сказала? – с трудом выговорила Мария. – Ненавидела? Всегда? Отец тоже? Папа тоже?
– Ох, – Марина прижала ладони к лицу. – Сама не знаю, что сказала. Вырвалось. Просто нервничаю сильно, не сплю давно. Конечно, нет. Все не так. Я просто сорвалась. Из-за того, что переживаю. Ты поняла?
– Да. Поняла. Проехали. Давай, что ты еще принесла. Грейпфруты? Это хорошо. Слушай, их чистить неудобно. У меня тут все ногти поломались. У тебя пилки нет для ногтей?
– Да вроде нельзя ничего металлического.
– Ладно, все тут можно. Я в лифчик суну. Пойду. Голова болит. Спать хочу.
– Маша…
– Все, пока.
Ночью Толю разбудил звонок из тюрьмы. «Пронькина вены себе перерезала на обеих руках. Пилкой для ногтей. Сильная кровопотеря. Обнаружили ее уже без сознания».
* * *
Очередной обыск в особняке Сидоровой, поиски в саду пора было заканчивать. Искали, разумеется, не везде, а исходя из логики преступника, который торопится побыстрее уйти и пытается спрятать орудие преступления на своем пути… Толя вышел на террасу. Там в глубоком кресле сидела обложенная подушками мать Валентины. На совершенно белом лице – огромные страдальческие глаза. Она смотрела по сторонам, как будто ожидая, что сейчас войдет ее младшая дочь.
– Что говорят врачи? – спросил Толя у Валентины.
– А ничего. Хотя по результатам МРТ говорят, что возможно восстановление. Но какое восстановление? Она сама в это не верит. Она не хочет жить. Мама заболела, я уверена, из-за тоски по Наташе. А сейчас думает об одном: как они там встретятся… Мне тут Сандра сказала… Вроде колдунья одна в соседнем поселке живет. К ней многие дамочки ходят. Дорогая. Я подумала: может, попробовать? Как вы думаете?
– Ну, что я вообще могу думать о колдуньях. Мои коллеги их пачками берут за мошенничество, грабежи и прочий развод… Слушайте, Валентина. У меня есть девушка знакомая. Она вовсе не колдунья, просто есть какие-то способности. Хорошая девушка и стремится помогать всем. Так вот у нее подруга парализованная. В общем, точно не скажу, но вроде бы у них получилось. Могу спросить: если она не против, дам вам ее телефон. Тут хоть я поручиться могу, что не мошенница. А вдруг получится? Знаете, даже мне, толстокожему, видно, что вашей маме очень плохо. Не физически даже.
– Не знаю, как вас и благодарить.
– Да за что?
– За то, что пожалели маму, подумали, как ей помочь… Знаете, в моей жизни только сейчас смысл появился. Аришка… Скоро операция. А мама… Она даже не заметила ребенка. Она видит только Наташу и ее смерть.
На террасу вышли Сергей и Сандра.
– То есть пройти через нее следует в любом случае? – спросил у нее Сергей.
– Если нужно быстро уйти из дома, то да. Прямо – к воротам, будке охраны, сразу налево – дорожка к той калитке, скрытой. Есть выход и по лестнице со второго этажа, но он ведет в сад. Ночью там можно заблудиться. Задняя терраса – выход к бассейну, теннисному корту…
– И вы точно тогда не успели убрать в спальне и здесь до нашего прихода?
– Вы тут уже были, когда я пришла.
– Понятно. Ну, что, Толя, зови людей, поедем. Сандра, будьте любезны, дайте воды.
– Ох, извините. Я ничего не предложила. Может, сок, коктейль, пиво, чай?
– Мне – чай, – невинно сказал Толя. – А то Сережа сейчас для меня пиво закажет.
– Шутник, а толку никакого, – заметил Сергей. – Да, если можно, нам чаю. И поедем.
Сандра вошла на кухню и стала заваривать чай.
– Ну, что там? – спросила у нее толстая, флегматичная кухарка Лиля.
– Да ничего не нашли опять.
– И не найдут, – Лиля вдруг заговорщицки подмигнула Сандре. – Ты, девочка, на тетю Лилю можешь положиться…
Сергей, Толя и Валентина с изумлением уставились на красную Сандру, которая втащила за рукав на террасу упирающуюся кухарку.
– Вот. У нее спросите. Она спрятала. Она думала, что я убила хозяйку, и бритву спрятала! Говори же быстро, ну!
Бритву, завернутую в пакет, Лиля вытащила из большой банки с черным перцем, стоящей на одной из полок в огромной кладовой в подвале.
– Где вы ее в тот день нашли? – спросил Сергей.
– Да прямо у порога и нашла. Я пришла, когда милиция уже подъезжала. Захожу, смотрю – лежит. Взяла. Сначала в мусорный бак хотела выбросить, потом думаю, найдут.
– И с какой целью вы так далеко прятали?
– С какой! Сандру пожалела. Думала, все ж таки она ее убила, как и собиралась.
– Я? Собиралась? – Глаза Сандры заняли пол-лица.
– Ну, чего уж. Когда вы с Римом обжимались на заднем дворе, я слышала, как ты сказала: «Ну, что мне сделать? Себя убить? Ее? Тебя?» Ну, думаю, начала с нее.
– Я так говорила, – всхлипнула Сандра. – Мне что, с вами ехать?
– Оставайтесь, пожалуйста, здесь до результатов экспертизы, – устало сказал Сергей. – Главную улику нашли нам именно вы.