Ирина судорожно ласкала круглую мальчишескую голову с темными волнистыми волосами, худые плечи, узкие бедра. Она с упоением целовала почти детские руки с короткими ногтями, неловкими пальцами. Она задыхалась от избытка чувств, оттого, что близость не могла утолить ее жажду. Ей хотелось одновременно его осчастливить и навеки поработить. В ее жизни было, наверное, с полсотни мужчин, она произносила слово «люблю» много раз, но на самом деле впервые узнала, что это такое. Сладость рая, муки ада и попросту клетка, из которой добровольно не выходят.

– Мой мальчик, мой птенчик, моя радость золотая. – Она целовала его капризный рот, круглые карие, всегда немного обиженные глаза, оттопыренные уши, вдыхала родной запах, пьянела… И думала: «Как хорошо, что у меня нет детей». Она радовалась тому, что даже чувство материнства сохранила нетронутым для мужчины, который стал смыслом ее жизни.

– Слушай, Ирка, дай поспать, чесслово, ну что ты в ухо мне дуешь. У меня от этого мурашки. – Мальчик зевнул, широко и безмятежно открыв рот, а она, не в силах сдержаться, стала страстно целовать его розовый язык, белые, не слишком ровные, мелкие зубы, десны, вдыхать его чистый, здоровый, сонный запах. Он лениво освободился, потряс головой, как ребенок. – Ир, я от тебя просто фигею. Ты мне ничего не откусишь?

Он посмотрел на нее и улыбнулся. Он все воспринимает как должное. Уверенность и безмятежность юности.

– Не откушу. Просто съем тебя однажды целиком. Просыпайся, соня. У нас с тобой сегодня важное дело.

– Ой, ты что. Мне от слова «дело» плохо становится. Я теперь точно должен поспать еще два часа.

– Никаких поспать.

– Два часа! Или вообще не встану.

– Ну, спи, – сказала она тоном строгой матери. – Придется мне для моего дела кого-то другого найти. Раз уж люди скоро придут.

– Чего? – он уставился на нее с любопытством. – Какие люди придут?

– Юрист мой, нотариус. Дорогой Валентин Николаевич Кочин, придут люди, которые подготовили мое завещание. Все, что у меня есть, я завещаю тебе, мой мальчик.

– Ир, ты чего? Я не врубаюсь. Какое завещание? Ты, типа, помирать собралась?

– Ох, детский сад на прогулке. Да. Вот сейчас подпишу завещание на твое имя, лягу на стол да помру. Тебя это устроит?

– Ир, ты про что? У тебя крышу случайно не снесло? При чем тут стол?

Ирина смотрела на него и даже не удивлялась тому, что с ней происходит. Далеко не самый красивый мальчик, не то что глупый, просто инфантильный, а ведь лучше всех. Мало она нажила. Такое сокровище стоит дороже. Ну, ничего, еще не вечер.

– Я еще поживу, – серьезно сказала она. – С тобой. Для тебя. Я хочу сделать тебя совсем счастливым.

– А-а. Тогда другое дело. Ты мне че, и квартиру эту отпишешь?

– Не только. Ты удивишься. Но спать нужно будет меньше. Управлять всем придется поучиться немного. Сама собой только трава растет.

– Ну, ты как начинаешь про «спать меньше», «поучиться», так меня сразу в сон кидает. Что ж ты нудная такая.

– Вечером пойдем отметим.

– Точно? Куда?

– В «Логово».

Толя Стрельников никак не мог понять, какое чувство вызывает у него эта посетительница. Вроде бы уверенная в себе дама средних лет, резковатый голос, характерная торопливость человека, который знает цену времени… И очень странная реакция на каждый вопрос. Ловит его, явно заранее пугается, не дослушав, затем сбивчиво отвечает.

– Нина Петровна, – улыбнулся он, – надеюсь, вы не имеете ничего против того, что я вас по имени-отчеству называю? Вы на своем форуме привыкли друг друга иначе называть.

– Ну, знакомые девочки, конечно, обращаются друг к другу по именам в личном контакте. А вообще действительно: я привыкла быть Сиестой. Это очень удобная форма общения.

– Ну, можно и так. Скажите, пожалуйста, Сиеста, вы были лично знакомы с ТИМ?

– Да. Не скажу, что у нас была дружба, но мы часто перезванивались и иногда встречались.

– По каким-то конкретным поводам или просто общались?

– У меня нет времени для простого общения. Ну, и она в принципе не совсем тот человек, с которым меня могла связывать дружба. Да, по поводам. По финансовым. Я встречалась с ней, чтобы получить деньги для детского дома инвалидов, благотворителем которого я являюсь, для частного приюта для бездомных животных.

– Но вы сами, как я выяснил, тратите немалые суммы на помощь. В каких случаях вам приходилось к ней обращаться?

– Когда денег не хватало. Понимаете, я тружусь в хорошей фирме, зарабатываю приличные деньги. Но приходится часто ужиматься. У нас с сыном скромные расходы, НЗ на черный день… Все остальное улетает на эту помощь… Бывают ситуации, когда деньги нужны срочно: кому-то на операцию, на аварийный ремонт детского дома… Наташа была тем человеком, у которого всегда можно было получить недостающую сумму.

– Безвозмездно?

– Ну, как вам сказать. Не в долг, конечно. Но я всегда потом переводила деньги на те темы, в которых она просила помощи.

– А она ее просила?

– Конечно. То же самое, что у всех. Несчастные люди, сбитые бездомные собаки, щенки на свалках…

– Но разве ей приходилось ужиматься? Ее состояние позволяло вообще-то не обращаться за помощью. Я посмотрел, сколько в общей сложности набегало у нее в месяц. Кроме того, у нее были источники дохода и на самом форуме: передержка, процент от клиентов, поставляемых клиникам. Вы не в курсе?

– Я в курсе. – Нина Петровна взглянула на Толю с плохо скрываемым раздражением. – Просто это не мой вопрос: считать, у кого сколько денег. Человек просит, называет сумму, она у меня есть. Этот человек мне поможет, если понадобится. Вот и все наши отношения.

– Понял. Логично. Вы часто бывали у нее дома?

– Один раз. Было удобно там встретиться – деньги передать, я мимо ехала с сыном. У меня дача по той дороге.

– А она у вас бывала?

– Да, несколько раз в офисе и… не помню сколько, тоже несколько – дома.

– Деньги передавала?

– Да.

– Ваш сын с ней знаком?

– Не поняла, при чем здесь он, но конечно. Мой сын практически не выходит из дома.

– Я, собственно, одно прошу вас понять: ситуация вокруг этой ТИМ такая людная в связи с вашим форумом, что нам приходится задавать вопросы очень большому числу людей. Убийство без корыстного мотива – потенциальный висяк. Мы ищем вслепую. Так вот, вернемся к вашему сыну Игорю. Как он относился к Наталье Сидоровой?

– Она ему нравилась. Хотя бы по той причине, что он нечасто видит молодых, привлекательных девушек.

– В чем это выражалось? Он вам сам так сказал?

– Я понимаю, что вас уже проинформировали о том, что мой сын тяжело болен. Психически. Выражалось у него это после ее ухода в срывах и приступах. Можно без подробностей?

– Да, конечно. Извините меня. И все-таки еще один вопрос. Почему вы вывезли своих собак на дачу?

– Знаете, я вам сказала, что у меня нет времени на дружбу, но по отношению к одному человеку я расслабилась… Сложно все одной в себе тащить. Ирма. У нее один недостаток: она вообще ничего в себе держать не может. – Нина Петровна постарела на глазах: беспомощное выражение глаз, глубокие морщины от носа к опущенным уголкам рта. – Но я, конечно, на нее не в обиде. Следователю нужно говорить все, особенно в деле об убийстве. Да, однажды я вернулась домой и увидела сына сидящим на полу рядом с моим пуделем Бибо… Лужа крови, в ней отдельно голова Бибо. У Игоря сумасшедшее выражение лица. Можно не продолжать?

– Вы отвечать в состоянии?

– Спрашивайте. – Губы Нины Петровны стали синими.

– Откуда у него появился режущий предмет?

– Игорь живет дома. Не в тюрьме, не в клетке. Он вне болезни – разумный, добрый, интеллигентный человек. Я не могу его во всем ограничивать. Он и сам себя ограничивает, потому что боится себя. Спасается с помощью разных коллекций… Ну, как у всех. Марки, керамические статуэтки, ножи… Всякие. Я в этом плохо разбираюсь. Сразу скажу: деньги ему даю я. Он что-то покупает, что-то собирает. Может со свалки принести, чистит, любуется… Простите, у нас будет обыск?

– Мы ищем орудие убийства. Его унесли. Вас успокоит немного, если я скажу, что на данном этапе это формальность?

– Совсем успокоит… Я постоянно живу в ожидании катастрофы. Она в любом случае, кажется, произошла. Дело в том, что я не говорила сыну об убийстве Наташи. Я собиралась со временем сказать, например, что она уехала за границу. Я не могу предвидеть его реакций ни на какие события.

– Вам плохо? Может, вызвать «Скорую»?

– Нет, ни в коем случае. Я посижу там, в коридоре. У меня есть все: нитроглицерин, валидол. Я никогда не вызываю «Скорую».