Грезы наяву
Времени еще оставалось уйма, а потому я от подступающего волнения выпил для задора остатки красного вина и улегся в комнате с телевизором, включив первый попавшийся канал. Как по заказу, на вспыхнувшем экране начал стремительно развиваться древний французский фильм с Жаном Маре в главной роли.
Безупречный герой в широкополой шляпе пел романсы под балконом, посылая даме воздушные поцелуи и между делом сражаясь за ее честь на шпагах. Я, с трудом поспевая за поворотами романтического сюжета, и не заметил, как заснул.
Разумеется, мне приснился самый настоящий полнометражный цветной художественный фильм со мной и Лялей в главных ролях.
Ляля почему-то была в умопомрачительно коротком халатике, который распахивался в самый неожиданный момент, открывая передо мной все ее прелести и молниеносно приводя в полуобморочное состояние.
– Есть в ее теле такой изгиб!..
Данная фраза стала своеобразным лейтмотивом первой части этого волнующего сна с эротической начинкой. Я, играя главную роль, одновременно где-то «за кадром» мучительно пытался вспомнить, откуда пришла фраза; я даже пытался обсудить это с капитаном Тюринским, который каждый раз появлялся рядом со мной «за кадром» по первому зову.
– Убей, не могу вспомнить, где я это читал! А ведь то была фраза из какого-то романа…
«Есть в теле ее такой изгиб…»
Капитан Тюринский бросил на меня мрачный взгляд, лихо опрокинул рюмку водки, икнул и произнес голосом преподавателя русского языка и литературы среднестатистической российской школы:
– Данная цитата взята из романа «Идиот» Федора Михайловича Достоевского – ее бесконечно повторял один из влюбленных героев.
– Капитан, ты меня просто поражаешь! – утер я слезу умиления. – Чтобы мент так разбирался в литературе…
Тут же передо мной вновь оказалась Ляля, небрежно запахивая крошечный халатик, который, казалось, и не может прикрыть все интересные изгибы ее тела. Она соблазнительно улыбалась мне кроваво-красным ртом и умопомрачительно манила к себе пальчиком.
– Ко мне… Иди ко мне… Ползи ко мне…
У меня кружилась голова, я полз из последних сил, срывая с себя одежду, задыхаясь, едва не плача, потому что передо мной была почти отвесная скала, покрытая вечным льдом.
Я не мог понять, куда могла деться Ляля с ее пальчиками-халатиками и откуда взялись эти снежные Альпы.
– Ляля! – крикнул я, задирая голову. – Ты где, Ляля?!
Она тут же нарисовалась: стояла, соблазнительно медленно стягивая с себя то ли халатик, то ли водолазный костюм, я уже слабо соображал, отчаянно карабкаясь по ледяной стене вверх – к ней, красавице, чтобы просто помочь ей снять мешающие шмотки.
– Ляля, я иду, лечу к тебе! Только, пожалуйста, никуда не исчезай!
Наверное, я сам накаркал беду: едва лишь произнес последние слова, так Ляля исчезла – надо мной была только отвесная голая ледяная скала.
– Помогите! – крикнул я.
Ответом мне был только свист ветра. Я был один в ледяном мраке гор.
– Помогите! – крикнул я из последних сил. – Кто-нибудь, сволочи! Помогите честному человеку!
Мой голос разносился эхом над сверкающими вершинами; я, не стесняясь, разрыдался, как малое дитя.
– Я такой одинокий и несчастный, меня никто не любит! – трагически повторял я, утирая слезы.
Рядом со мной уселся филин, внимательно изучая мое лицо.
– Ну, что уставился, чучело-мучело? Чего тебе от меня надо? – не слишком ласково поинтересовался я.
Филин ухнул, взмахнул крыльями и начал издавать пронзительные трели, от которых у меня тут же загудела голова.
– Замолкни ты, ради бога! – не выдержав, крикнул я.
И разом проснулся.
Мой сотовый разрывался от трелей звонка. Я потряс головой, окончательно пришел в себя и сложил два и два: я попросту уснул на диванчике после единственного бокала вина; сегодня вечером меня ждет незабываемое свидание («Моя душа предчувствием полна»); мой сотовый разрывается от звонков.
Откашлявшись, я ответил.
– Да!
– Добрый день, Ален. Ты не забыл, что я тебя жду?
Разумеется, это была Ляля – на данный момент женщина моей мечты, за которой я только что бесславно гонялся в своем дурацком сне.
– Как я могу забыть! – я постарался, чтобы в моем голосе зазвучали страстные нотки. – Я рву и мечу, а часы так медленно тикают.
Одновременно я бросил взгляд на часы, а вдруг мне давно пора быть у Ляли! Но нет – на часах около четырех, стало быть, я ничего не проспал.
– Вот и я думаю, – вздохнула в ответ Ляля, – все у меня готово, что еще делать – не знаю, так скучно сидеть одной. Может, перенесем время встречи?
– На сколько?
– На сейчас!
Разумеется, я с готовностью согласился. Первым делом подскочил к зеркалу, пригладил волосы и подмигнул себе: «Симпатяга!», после чего в один момент напялил чистые джинсы из сумки и чистый свитер бежевого цвета.
Через каких-то пять минут я был готов к труду и обороне. Все было при мне: шампанское, конфеты, розы и моя неистовая любовь. А где-то на периферии сознания волнующий тенор томно выводил рулады: «Моя душа предчувствием полна…»
