Сергей проснулся рано. Буквально через пару часов после того, как уехали гости. Так блаженно уснул, собираясь проваляться до полудня, как любил после новогодней ночи… Он ведь ни разу не жаворонок. Но спать, когда на тебя смотрят преданными глазами и громко вздыхают от избытка чувств, – не есть нормально. Смотрела и вздыхала, разумеется, не Настя, которая спала всегда очень тихо, по смешной привычке спрятав лицо под уголок подушки. Рядом с Сергеем стоял и влюбленно на него смотрел Май. Кольцов тяжело вздохнул, но нашел в себе силы улыбнуться в ответ на неотразимую собачью улыбку.

– Так меня любишь? – тихо спросил он. – Ты понял, на кого в этом доме можно положиться? Ну, мы с тобой все поняли еще в приюте. Чего стоят наши друзья-подруги, которые сейчас дрыхнут без задних лап и в голове не держат, что собаке нужно утром гулять. Встаю… Хотя в данный момент мне кажется, что ты ведешь меня на расстрел. Я спал всего два часа.

Они вдвоем тихонько вошли в ванную, Май заинтересованно наблюдал, как Сергей принимает душ, потом, когда тот вытирался, помогал ему, слизывая капли с ног. Сергей влез в старые джинсы и свитер в прихожей, нашел давно забракованную Настей куртку.

– Собачник должен одеваться как можно страшнее, – объяснил он Маю. – Мне это как раз собачник однажды и объяснил. Я у него спросил: «Что это вы все такие жуткие, как бомжи?» Он ответил: «Кодекс собачника – скромность. Никаких белых одежд, венчиков из роз и прочего. Мы не должны затмевать своих любимцев». Я сначала подумал, что у него таракан в голове, потом сообразил, что это чудесная отмазка для людей, которым неохота после прогулок с питомцами чистить и стирать одежду. Так что я перехожу к новому этапу познания жизни с твоей помощью. И затмевать тебя мне действительно совсем не хочется. Пусть восхищаются. Для меня это пройденный этап.

Они вышли в совершенно пустое утро, не спеша прошлись по скверу, заваленному цветными подгоревшими «боеприпасами». Ощутимо попахивало гарью.

– Однако, – пробормотал Сергей. – «Недаром помнит вся Россия про день Бородина». Они пахали тут как нанятые всю ночь. Тебе, конечно, все понятно. Нюхаешь? Только ради всего святого, не найди какого-нибудь забытого, спящего и нетрезвого поджигальщика. Я не буду оказывать ему помощь.

«А я буду!» – радостно посмотрел на него пес. Сергей в очередной раз подумал о том, что Май легко понимает все слова и читает мысли.

За час они встретили пару знакомых, которые сначала проходили мимо, потом окликали:

– Сережа, ты, что ли? Я тебя не узнал. А это кто?

– А как тебе кажется? – с интересом отвечал вопросом Сергей.

– Собака, – неуверенно ответил ему один достаточно сонный знакомый. – Только у тебя нет собаки.

– Продолжай думать над этим вопросом, – не стал помогать ему Сергей. – С новым счастьем. Мы пошли. У нас по режиму завтрак и сон.

– Везет тебе, – вздохнул знакомый. – У меня по режиму головомойка от жены. Не успел домой к Новому году.

– Ты здорово задержался. Скажи, что тушил подростка, который загорелся от петарды. И спас ему жизнь.

– Да? – с надеждой переспросил сосед. – Я так и скажу. Такое бывает, правда? Но ведь она не поверит…

– Не поверит, – согласился Сергей. – Но это будет ее выбор.

– Точно! – кивнул второй встреченный в новом году и побрел почему-то не в сторону дома, а к ближайшему круглосуточному магазину.

Они вернулись домой, теперь лезть в ванную был черед Мая, что он с удовольствием и выполнил.

– Благородный ты парень, – сказал ему Сергей, вытирая лапы махровым полотенцем. – Пошли есть. Никого ждать не будем.

На кухне Сергей покормил Мая, потом заварил себе кофе, пил его и ел сразу из нескольких маленьких вазочек и подносиков, куда Настя сложила остатки праздничных блюд. Все было по-прежнему вкусным. Май тоже все с ним пробовал после своей еды. И ему нравились и салат, и буженина, и сыр, и фрукты. Глаза у Сергея слипались. Нужно срочно поспать, а потом… Надо бы посидеть за компьютером, что-нибудь найти, с чего начнется разгадка в деле «нехорошей» квартиры. Сергей привык доверять своей интуиции. Его клиентами часто бывали люди, которых следствие вполне объективно включало в список подозреваемых: есть мотивы, нет алиби, слишком близко находились по отношению к жертве и так далее. Сергею это никогда не мешало. Он точно знал, что искать нужно в другой стороне. Чувствовал… ну, как Май, откуда дует хоть слабый ветерок отгадки. Сейчас… Странное что-то происходило с ним сейчас. Его не покидало ощущение, что то ли все жильцы этой коммуналки причастны к убийствам, то ли кто-то за кадром манипулирует кем-то из них. Он не был уверен на сто процентов ни в ком. Даже в Ларе Корниловой, отец которой его и нанял. Он был не уверен в Васильеве, Марине Демидовой. О ее бывшем муже Романове и говорить нечего. Тут просто надо рыть. Более того. Ночью, когда они в очередной раз курили с Масленниковым, тот вспомнил, что на стаканчике, из которого Валентина Сидорова пила свою знаменитую настойку из грецкого ореха, обнаружены отпечатки пальцев ее и Зинаиды Печкиной, на бутыли – ее сына и, что самое интересное, – Нины Георгиевны. Этого тихого божьего одуванчика. А она ведь все время говорила какие-то странные фразы, свидетельствующие о неприязни к Сидоровой. Она хорошо относилась к пропавшей соседке, комнату которой Валентина, скорее всего, просто не успела оформить на себя. Конечно, трудно представить Нину Георгиевну в роли снайпера, стрелявшего в Валеру Сидорова. Но это только версия, что оба убийства связаны и совершены одним человеком.

Короче, каникулы могут им только сниться. Слава говорил, что работать с этой квартирой собирается как минимум с третьего. До его сигнала надо рыть самому, искать чертов конец ниточки, за которую нужно потом только потянуть.

Сережа налил себе вторую чашку кофе, выпил уже медленнее и задумчивее. Еще одна странность возникла, но это, возможно, просто новая реальность. Настя обычно по собственной инициативе помогает ему в делах. Иногда из жалости к кому-то, иногда из желания быстрее разоблачить преступника, часто это, как ему кажется, напоминает поиск ученого. Она просто садится и начинает решать задачу. К делу с «нехорошей» квартирой она совершенно безразлична. Сначала вроде заинтересовалась, посочувствовала Ларе, уговаривала Сергея взяться за него. Нашла тогда поверхностную информацию на Анатолия Васильева. Сейчас – абсолютная индифферентность. Казалось, у нее вообще не может быть такого отношения к чужому горю. А с ее пылким воображением чужие несчастья становились ее несчастьями. Вроде надо радоваться, что она стала крепче, спокойнее. Его ведь когда-то пугала ее неустойчивость в тяжелых ситуациях. А теперь… Теперь пугает ее спокойствие. Они смогут жить, как очень многие другие семьи? Здесь ее жизнь, здесь – его, они не соприкасаются. Здесь – жизнь ребенка, ну, и теперь собаки, только это поле сотрудничества. Он не уверен, что у них так получится. Пока еще есть горячая поляна любви в их отношениях, и она – их венец. Но любой костер гаснет, если те, кому положено его поддерживать, расходятся по своим углам. Сергей представил себе яркую картинку. Развод первобытной пары. Два недовольных, замерзших, разнополых существа в старых шкурах сидят у противоположных стен своей пещеры, уныло смотрят на погасший костер, где-то ползают их голодные дети… Ужас! Зачем он женился?

– Боже! – раздался чудесный голос Насти над его головой. – Какие вы молодцы! А я сплю. И Олежка спит. А вы погуляли, помылись, поели. Мои дорогие. С Новым годом, милый.

Он вскочил и целовал ее с облегчением, восторгом, потрясением, которое так у него и не проходит. Да пусть она не интересуется больше его делами, это только к лучшему. Пусть занимается ребенком, собакой, собой. Пусть просто разрешает себя любить. Настя отвечала, потом отстранила его, помотала головой, чтобы он не закрывал ей рот поцелуями.

– Ты чего? Что-то случилось? Что-то приснилось?

– Случилось. И даже не приснилось. Я сидел тут и бредил. Как дурак. И бред был какой-то сумасшедший.

– Ничего страшного, – улыбнулась Настя. Ее отчим был психиатром, ее словом «бред» не испугаешь. – Иногда подкорка заставляет человека избавляться от того, что ему мешает. Потом может оказаться, что это не бред и что ты не дурак.

– Не-не-не, – запротестовал Сергей. – Пусть уж лучше – бред и дурак. Мне не понравилось. Но мы с Маем пошли спать. Не давай Олежке нас будить, таскать за хвост собаку, прыгать у меня на животе.

– Обещаю. Я его не пущу. Возьму с собой в магазин. Нам за молоком нужно.