Аня вскочила рано утром, когда бабушка еще спала, сбегала в магазин и начала генеральную уборку. Она очень любила их маленький, старый дом, который им казался самым уютным и надежным местом в мире. Она всегда все делала очень старательно: тщательно протирала от пыли все книги, тетради, даже документы и квитанции, которые хранились в разных папках. Вот этой бумажки она не видела! Бланк областной поликлиники. Панова Елена Васильевна, то есть бабушка, направляется на обследование в онкологический диспансер! Что? Так, дальше диагноз: «канцер?» Они нашли у бабушки рак? Нет, они поставили вопросительный знак. Но ба ходила в поликлинику и ничего об этом Ане не сказала. Бабушка ненавидит врачей и лекарства. Она всю жизнь проработала с учеными, в том числе – врачами, в космическом центре. Раз она пошла в поликлинику, значит, она плохо себя чувствует? Думает, что больна? Или уверена в этом?

Аня села на пол. Она пришла в ужас. Такое несчастье – это слишком даже для нее. Она сама нашла себе бабушку, которая и не бабушка ей вовсе. А просто самый-самый единственный родной человек. Она спасла ее от страшной смерти. Оказывается, не спасла? Да нет же. Сейчас все лечат, опять же все это не точно.

Аня поднялась и застыла в растерянности. Как поступить? Спросить у нее или ждать, пока сама расскажет? Но ждать невозможно. Она вошла в их общую крохотную спальню и сразу наткнулась на ясный, все понимающий бабушкин взгляд.

– Ба! – только и сказала Аня.

– Ты нашла направление? – спокойно спросила Елена Васильевна. – Иди сюда, давай нормально все обсудим. – Когда Аня села на край кровати, она сказала: – Я не поеду ни на какое обследование. Мы будем жить, как жили. У меня уже была критическая ситуация по этому поводу, и я сама сумела выбраться. Есть такая вещь, как обратное развитие. Операции, облучение, химия такую возможность могут исключить.

– Нет! – воскликнула Аня. – Ты выглядишь нормально, это может быть самая ранняя стадия, и вообще ошибка.

– Это не ошибка, – ответила бабушка. – Я же сказала: такая ситуация уже была. Мне тогда подобрала препараты Людмила, наш профессор, ну, та, что с Белкой и Стрелкой, я тебе рассказывала. Просто это навсегда остается слабым местом, и тот стресс, что я пережила, вновь спровоцировал болезнь. Ты меня спасла, моя девочка. Ты в любом случае меня спасла. Мне сейчас ничего не страшно. Я справлюсь.

– Так, ба, – Аня наморщила лоб в глубокой задумчивости, – что вытекает из твоей речевки: ты должна пройти это чертово обследование, мы должна найти твою Людмилу, нам надо подготовиться к лечению в хорошей клинике, может быть, за границей.

– Моя дорогая, – рассмеялась бабушка. – Ты прям как депутат Госдумы. Какое лечение? Ты спасла мне жизнь, но моя квартира на Остоженке по-прежнему опечатана для меня. У меня нет иллюзий: мы ее не вернем. От продажи комнаты в твоей коммуналке после покупки этого дома у нас на все про все – восемьсот пятьдесят тысяч рублей. Нам нереально найти хоть какую-то работу в этом забытом богом уголке. Я ищу работу няни, скажу тебе по секрету. Но кто в поселке сможет мне платить? А тем, в новом частном секторе, – им нужны молодухи из агентств с кучей рекомендаций.

– Липовых, – процедила сквозь зубы Аня. – Ба, я не вчера родилась. Я все понимаю. И я подумаю. Я тут с парнем одним была в гостях у олигархов, ну, так получилось. Посмотрела на их жен. И поняла, что вообще-то нет проблем. Одна похожа на нашу продавщицу Риту из сельмага, другая – такая, как я. Только блондинка. Просто времени у меня на это нет. Есть у меня одна мысль… В машине по радио я слышала: конкурс красоты один в ближайшее время будет проводиться. Там за первое место вроде сто тысяч баксов дают.

– А говоришь, не вчера родилась, – улыбнулась бабушка. – Ты не понимаешь, что и первое место, и эти деньги уже кому-то адресованы?

– Понимаю. Но ты меня плохо знаешь. Меня все плохо знают. В общем, я пошла к компу: почитаю, что да как. Ты пока полежи, потом, может, салат сделаешь. Я овощи утром на рынке купила. Витамины. И попробуй позвонить своей Людмиле, телефон помнишь?

– Нет. Все осталось в записной книжке в опечатанной квартире. И в мобильнике, которого тоже теперь нет.

– Ничего. Найдем. Такой человек, как она, – не проблема. У тебя… Тебе не больно?

Бабушка не ответила, просто погладила Аню по руке. Та все поняла, у нее как будто щипцами сжало сердце. Времени нет совсем!

Она долго и умело собирала в Интернете материал о конкурсах красоты, о победительницах, их покровителях или мужьях, о владелицах этих конкурсов, их спонсорах. Потом достала с полки сундучок с набором всякой-разной, в основном дешевой парфюмерии и косметики. Она была уверена, что результат не имеет никакой связи с ценой. Когда надо, она создавала любой, самый агрессивный образ. Когда бабушка позвала ее из кухни, она вошла и картинно остановилась на пороге, положив одну руку на бедро. Елена Васильевна ахнула. Темный пигмент Аниных волос был вытравлен перекисью водорода до не существующей в природе белизны.

– И зачем? – только и спросила Елена Васильевна.

– Так надо! Брюнетки и шатенки вообще там не катят. Все эти «естественно бледно-русые» – тоже. Только так. Мэрилин Монро знала, что делает.