Светлана и Вадим узнали обо всем поздно вечером. Позвонил Сергей.

– Вадим, – сказал он, – решайте насчет заявления по поводу Панина. Договор заключать не будем. Я и так в деле. Но держать долго меч над головой человека – все же не есть хорошо. И вы на него или пишете, или отказываетесь.

– Мы подпишем договор, – сказал Вадим. – Я хотел бы, чтобы ты, Сергей, был рядом с моими адвокатами во время следствия по поводу этой троицы. Если эта тетка работает в каком-то ВОХРе, то у нее могут оказаться связи. Что называется, ворон ворону глаз не выклюет. Я только и читаю что сообщения об условных сроках или помилованиях по таким преступлениям. Этого быть не должно.

– Согласен. Дай, пожалуйста, трубку Свете.

– Да, – напряженно сказала Света. – Я все слышала, Сергей. Вадим включил громкую связь.

– Светлана, принимай решение. Андрей и сам готов сдаться. Но и в этом случае для суда требуется твое подтверждение его вины.

– Я поняла, – сказала Света.

Они ни о чем не разговаривали с Вадимом в тот вечер. И ночью лежали рядом с открытыми глазами, прокручивая в мозгу одну и ту же ленту невероятных событий. Утром она уснула. Он тихо вышел, собрался и поехал на работу с одной мыслью: «Если бы не эта беда, я бы ее не нашел».

Света открыла глаза, как только он уехал. Умылась, оделась, вызвала такси. Она точно знала, куда направляется. Это было очень важно, она торопила таксиста. Расплатилась и вышла возле дома, где жил Андрей Панин. Сразу увидела его массивную фигуру. Он двигался, как каменный гость среди живых людей, на поводке вел красивейшую голубоглазую собаку.

– Здравствуй, Андрей, – встала перед ними Света.

Ей улыбнулась только собака. Андрей даже не смог ответить. Он, вероятно, впервые в жизни выглядел потрясенным. Как человек, увидевший то, чего не может быть.

– Вы еще гуляете или идете домой? – спросила Света.

– Домой.

– Можно с вами?

– Да.

Они вместе вошли в квартиру. Светлана наблюдала, как Андрей старательно моет собаку, затем кормит. Момент начала разговора он явно оттягивал. Да и не умеет он разговаривать. А Света смотрела на его вроде бы неуклюжие, но в то же время точные и мягкие движения и вспоминала, что примерно так же он ухаживал за ней… Дурак. Бросил бы на дороге. Потому что она приехала сказать: не посадить ли мне тебя в тюрьму?

Она сидела в уголке кухонного дивана. Он вдруг выпрямился и застыл перед ней.

– Я сегодня к ним поеду. Я все расскажу. Но сначала тебе. Мне и Сережа объяснил насчет этой статьи, и сам я прочитал. Чтобы ты знала и не чувствовала себя виноватой. Все соответствует. И даже хуже, чем ты можешь подумать. Я не растерялся и не испугался. Только в первый момент, когда не знал, жива ли ты. Когда понял, что жива, я хотел только одного. Спрятать тебя, не выпускать, самому вылечить, сделать своей. Ты и есть моя. Всегда, в душе. А тут так получилось. Скажу совсем страшную вещь. Когда я думал, что ты останешься… ну, не такой красивой, – даже, может быть, хотел бы. Хотя я делал все, что мог и не мог, чтобы вылечить. Потом, когда казалось, что ты умираешь, я, конечно, и каялся, и жалел, сама помнишь, что и сдаться хотел, и тебе предлагал позвонить в полицию… Потом опять приходил к тому, чтобы тебя удержать… Я надеялся, что ты привыкнешь, перестанешь меня ненавидеть. Но если бы не перестала, я бы все равно постарался тебя не отпустить. Понимаешь? Так что спокойно пиши заявление, которого ждут твой муж и следователи. Ты мне не навредишь. Все, что могло произойти в моей жизни, уже произошло. Дальше не имеет значения. Вот только Алису, может, возьмешь?..

– Возьму, – сказала Светлана. – Конечно, возьму. Она такая красивая.

И вдруг произошло то, что ни один из них не испытывал никогда в жизни. Их притянуло друг к другу, как над пропастью, на краю. Как двух последних людей на земле. Единственных мужчину и женщину. Он унес ее в спальню, закрыл дверь от Алисы. Их просто накрыла растопленная, огненная волна страсти. До слов никак не доходило, хотя часы улетали в ночь…

Поздно вечером Вадим, схватив телефон, обрадовавшись голосу Светы, не мог понять, о чем она говорит. Потом не мог в это поверить. Потом понял, что его час беды только начался. И до утра думал, хватит ли у него сил это вынести…