Вадим спокойно сидел на диване в гостиной, а перед ним, в отблесках огня, который он разжег в камине, стояла Светлана. Она была в длинном домашнем платье кораллового цвета, рыжие волосы распущены и блестят, как золотая стружка.

– У тебя после поездки к следователям глаза размером с блюдца, – сказал Вадим. – И зеленые лучи в них не мерцают, как обычно, а просто светятся, как фонари в светофоре. Почему ты так волнуешься? Все идет, как и должно быть. Этот кусок твоей жизни с чьим-то преступлением, твоими страданиями, последствиями… Это невозможно было просто скрыть, как ты хотела. Я тебя понимаю. От этого хотелось спрятаться, уйти, забыть, спокойно жить дальше. Но так не бывает! И при всей моей нежности к тебе я не могу не сказать, что твои желания эгоистичны. Они могут обернуться для кого-то такой же бедой. Ты добрая девушка, неужели ты этого хочешь?

– Я не хочу ничьей беды, зачем говорить такую ерунду! – Света была в отчаянии, ей казалось, что никто не хочет и не может ее понять. – С чего ты взял, что я могу кому-то помочь? С чего ты взял, что эти люди, к которым меня вызывали, разберутся? Прошло столько времени. Я ничего не помню. Сколько раз всем вам нужно это повторять, чтобы меня услышали! Все, что я могу сделать, это подтвердить, что была в доме Андрея Панина. Но он не делал мне ничего плохого. По крайней мере, я этого не помню! Он приезжал, чтобы кормить и лечить меня.

– Ты была жестоко изнасилована и избита, – негромко произнес Вадим. – После чего он тебя спрятал от всех, в том числе и от врачей, лечил и кормил… Ты считаешь, в этом трудно разобраться?

– Очень легко! – выпалила Света. – Дело в том, что слишком легко! Его не обвинит только ленивый. И он – такой молчаливый и упертый, как пень, – он не будет ничего отрицать. Я оскорбляла его, прогоняла, а он всегда молчал и приходил опять.

– Света… Это какой-то детский сад – то, что ты говоришь. Взрослому, сильному, здоровому мужчине трудно вытерпеть оскорбления полуживой, истерзанной девушки? Если у него есть цель?

– Какая?

– Подавить, приручить, сделать навсегда зависимой… Смешно. Неужели тебе действительно не понятно?

– Мне это неизвестно и поэтому совсем не смешно. Я посмотрела в Уголовном кодексе, какие ему могут предъявить статьи. Это что-то страшное!

– Как интересно. То, что с тобой произошло, уже не так страшно? Ты решила его пожалеть?

– Страшно. Мою жизнь поломали. И я никого не собираюсь жалеть. Я не уверена в том, что это он. А вы все уже его обвинили. На него еще и убийство семьи готовы повесить.

– Ну, это все придется проверять, доказывать. Насчет семьи я и сам сомневаюсь. Но с тобой… Я потрясен. Ты уверена в том, что он тебя НЕ изнасиловал?

– Нет. Не уверена.

– Ты уверена в том, что он НЕ пытался тебя изуродовать, чтобы ты не вышла замуж за другого?

– Нет, не уверена.

– Ты уверена в том, что он тебя НЕ похитил, специально купив для этого домик?

– Не уверена.

– Он НЕ удерживал тебя насильно?

– Не удерживал! Я просто не могла ходить.

– Но ты смогла разбить окно и убежать… Что с тобой происходит, Света?

– Ты сейчас все хорошо продемонстрировал. Такие вопросы будут задавать мне следователи, прокуроры, судьи. Я так буду отвечать. Не врать же. И все. Человеку конец… Он плакал однажды, когда я его прогоняла.

– Ах ты, господи боже мой, как трогательно…

– Вот видишь, все, что не ложится на образ страшного чудовища, ты отталкиваешь! Даже издеваешься. Ты! Что же говорить о них! Со мной ничего не происходит, Вадим. Ничего особенного. Благодаря тебе я вернулась к нормальной жизни. То есть я никогда так хорошо не жила. Я больше не тону в бессильной ненависти и жажде мести. И я не хочу жестокости. А вы меня толкаете именно к ней.

– Значит, все это было – ненависть и жажда мести?

– Я была больна. Я хотела умереть. Рядом был только он, кого мне еще было обвинять? Он ничего не объяснял.

– Разве что-то нужно было объяснять в такой ситуации?

– Да! Я не давала объяснять, не хотела с ним говорить. А он и не умеет ничего объяснять. Он странный.

Светлана подошла к мужу, села к нему на колени, прижалась к его лицу своим лицом.

– Мой дорогой. В моей голове не огонь, как в нашем камине. В моей голове пожар, караул… То я думаю, что он во всем виноват и надо мстить, то думаю, что он вообще… Он мог меня просто спасти. Вот так, нелепо, по-дурацки.

– Невероятная ситуация. Может, нам прибегнуть к помощи Макса?

– Ой, не нужно. Я из него выросла, – улыбнулась Света. – Точнее, я из него выздоровела. Он хороший врач, но только для очень больных людей.

– Ты такая умница. – Вадим прижал ее к себе. – Настолько умная и чуткая, что тебе очень трудно помочь. Нежная, беззащитная женщина, а я сейчас отлетал от тебя, как от мраморной стены. Кроткая, одним словом.

– Ты меня обидел? – уточнила Света.

– Я тебя люблю, – ответил Вадим.

Ночью в их общей теперь спальне он много раз повторил эти слова. Света отвечала: «И я тебя». Она уже засыпала у его плеча, когда он вдруг спросил:

– Ты чувствовала до всего, что этот человек в тебя влюблен? Нет, скажу точнее: что он тебя хочет?

– Да, – ответила она. – Я это просто знала. Он был первый взрослый мужчина, от которого я вдруг почувствовала такую волну… Жаркую, плотную. Так было всегда, хотя у него и лицо никогда не меняется, и он молчит. Вот поэтому, я думаю, он не мог…

– Вот поэтому, я думаю, он мог. Спокойной ночи, милая.