У дочери Ильи оказался сильный характер, как у Лили. Они боролись на равных. Мать запретила врачам делать ей уколы, которые могли бы ослабить боль и ее силы. Она не позволяла себе потерять сознание ни на минуту. Она держала ребенка, потому что обязана была дать ему жизнь, а не смерть. А дочка требовала свободы от жизни, жестокость которой пронзила ее словно стрелой в аэропорту. Она отказывалась от ее продолжения. Прошло много часов, и опасность отступила. И дитя уснуло, не разлучаясь с матерью. Чтобы вместе с ней проснуться.

Измученный врач вышел к Илье, который сидел с закрытыми глазами, не зная, на каком он свете, и дотронулся до его плеча.

— Ты как, парень? Твои девочки живы. Жена у тебя — боец. Удержала малышку.

Илья закрыл руками лицо. Опять — отмена приговора. Он вновь знает, для чего живет.

…Сейфулина арестовали той же ночью в его кабинете. Он сидел один и ждал вестей.

— Зачем ты это сделал, идиот? — спросил его Земцов, когда ребята втащили Марата в его кабинет.

— Я не скажу ни слова, — ответил тот.

Илье об этом Сергей рассказал утром: заехал его навестить.

— Он, как бык, идет до конца, — сказал Сергей. — Зачем он это сделал, мы не поняли.

— Мне кажется, дело в Лиле, — устало ответил Илья. — Он прочитал, что она в беде, и приехал предлагать мне деньги на ее лечение. Он на что-то надеялся. Узнал, что появился Андрей, и это его добило.

— Ну и разбил бы свой медный лоб, — проворчал Сергей. — Слушай, я что-то совсем разлюбил человечество.

Зазвонил его телефон. Сергей выслушал сообщение с непроницаемым видом. Потом сообщил Илье:

— Гукова, которая арестована по делу о самоубийстве твоей дочери, покончила с собой в тюрьме.

— Как это возможно?

— Практически невозможно. Но, боюсь, это не наш вопрос. Что бы там ни было, людей, виновных в смерти Люды, больше нет. Илья, тебе нужно думать о живых. Вам всем надо выкарабкиваться из этих бед. Такое счастье: Лиля и девочка победили! Вечером заеду выпить. Андрея помянем. Смерть его была мгновенной. Это точно. Масленников говорил.

— Приезжай. Завтра я отвезу тело Андрея в Париж. Жена хочет его похоронить там, где на его могилу приходить будет сын…

Когда Сергей приехал к Земцову, тот доложил:

— Стрелок, которого ты взял, сдал заместителя начальника охраны Сейфулина. Тот по заданию Марата выследил нас с Андреем, велел его убить. Его арестовали. Он согласился работать со следствием и сказал, что получил информацию о том, что его шеф Никита Козлов продавал людей в рабство претенденту на криминальное правление. Мы проверили его счета. В тот день, когда Андрей и другие были захвачены в Киеве, Козлову перевели крупную сумму с одного счета, который отслеживается службами Швейцарии. Козлов летит в Москву из Словении, сейчас его возьмут. Он людей отбирал, посылал вербовщикам информацию на них, сдавал. Тамасова и Бритова перекупил однозначно он. Как мы не подумали, что для Семенова это совершенно не характерный поступок. Он бы в драку полез.

— А чей счет-то?

— Некого Ваграна. Ничего более точного нет. Его расстреляли сегодня в Афганистане. Кто, не знаю, желающих было много. Но это…

— Не наш вопрос. Добровольцев, что ли, мало?

— Слишком много. Полным-полно урок и отморозков, готовых любого грохнуть и заодно украсть кошелек. Таких перекупить можно, как людей Сейфулина, но стоят они пятак за пучок. Тут кто-то ставил серьезное дело. Не только Семенов, но и его товарищи по плену отличались высоким интеллектом, смелостью, были физически сильными людьми. Это говорит о том, что готовился не бандитский передел, а что-то более серьезное. Есть предположение, что эти люди, уже обученные, вооруженные, нацеленные на конкретные программы, проникли бы в бизнес, госструктуры, власть. Представь себе отряд Андреев Семеновых…

— На нем и обломалось все. Его подчинить было нельзя.

— Мы не знаем, кто прошел эту подготовку до него. Короче, таких людей мало, стоят они дорого, перекупить их не получилось бы.

— Да… Я — не Лиля, но Сейфулина бы… лучше бы его кончить до суда. Такого мужика убил, подонок. И не факт, что мы докажем заказ.

— Так постарайся. У него есть враги, которым не нужно, чтобы он вышел. Ты ж со всеми в дружбе.

— В любви, точнее. Постараюсь. Дело Розовской и Селина ты сдаешь?

— Да. Готовлю.

— Ты понял, откуда у нее такое количество квартир, дарственных, завещаний?

— Тут и понимать нечего. Все три ее мужа — из управ и префектур. Она сказала сегодня, что один дарил ей по квартире на день рождения, другой взятки брал дарственными, а она… Дурой, говорит, надо быть, чтобы пропустить этих козлов. У них квартиры — в каждой новостройке на «их» территории. Похоже, у нее просто охотничий азарт. В случае с Валерией Осиповой и Ольгой Ветровой я инкриминирую ей убийство и соучастие по мотиву мести Виктору.

— А помирали ее супруги от чего, не сказала?

— Экология, говорит, плохая. Зарубежные мужья живы. В этом уже не разберемся.

— Злая женщина. Слушай, меня зацепило насчет козлов. Они что, у нас все холостые? Эти — из управ-префектур?

— Уверен, что женаты. Семейные ценности, знаешь ли… Но это проблема для тебя, а не для Розовской.

— Да, у Земфиры нет проблем. Я думаю, ее темницы рухнут. В отличие от несостоявшегося короля, которого быстро погасили. Мы чуть на него не вышли, да?

— Ну, давай пошутим и на эту тему.

— А как в Швейцарии счет узнали?

— Так ты не в курсе? Швейцария приняла решение не хранить тайну вкладов.

— Вот тут ты меня добил. Теперь весь мир узнает о том, что у меня в их банках ничего нет.

— Сложи следующий гонорар в двухлитровые банки на кухне, — посоветовал Слава. — Скажи об этом мне и еще кому-то умному, типа гламурной подружки Моники. Вот и будет у тебя тайна вклада.