Группа Земцова выехала по маршруту, разработанному вместе с Андреем, через несколько дней. Он был оформлен как постоянный информатор, который на самом деле значился в штате под логином. Решили начать с деревни, где Андрей похоронил Олега и где перешел российскую границу. Андрей сказал, что ему оттуда легче будет найти место, из которого они бежали. Бежали ведь наугад, по лесам, в состоянии истощения и страшного потрясения.

— Илья, — сообщил Сергей по телефону. — На какое-то время мы все можем расслабиться. Процесс пошел, дел много: тела найти, попытаться их идентифицировать. Андрей хочет найти семьи своих погибших товарищей, возможно, им нужно помочь…

— В этом я тоже участвую, разумеется, — ответил Илья. — То есть, я так понимаю, это может длиться не одну неделю?

— Возможно. Короче, отдохни, старик. О возвращении группы и брата, который находится под надежной охраной, я сообщу дополнительно. Я на связи. Сюрпризов больше не будет.

— Спасибо. Разумеется, мы только и делаем, что отдыхаем.

Илья прошел в прихожую: он ехал на работу. За ним вышла Лиля. Они спокойно поговорили о домашних делах, детях, ее картине, плановом посещении врача… У них все было по-прежнему. Ситуации с Андреем они не касались ни словом. Илья только узнавал о ходе расследования. Он легко поцеловал ее на прощанье, удивляясь тому, как печаль не раздавила его своей невероятной тяжестью. Лиля была такой ласковой и спокойной, что временами ему происшедшее казалось фантастическим сном. Может, он ничего не видел и не слышал?.. И Помпея не погибла?

Сергей в это время подъезжал к дому Назаровой. Он умел находить рациональные зерна в саркастических советах и подколах Земцова. К Виктору и Ольге они поедут вместе. Сам он уже имел глупость посетить эту любящую пару. Пробыл с ними недолго. Говорить о каких-то делах было неуместно, словно беседовать с глухими или рисовать картинки со слепыми. Они его не видели и не слышали. Тут нужен специалист, каким и является Назарова, — так решил Сергей.

Нина Глебовна вышла из подъезда через десять минут после его звонка. Она была в скромнейшей кроличьей шубке и в сером платочке, завязанном сзади, по-русски, по-деревенски. «Роль Арины Родионовны», — понял Сергей.

— Я звонила Оле с утра, — сказала она в машине. — Ты прав, Сережа, в том, что она распалась на части. Виноват Виктор, как всегда. Я вот о чем подумала: может, пусть бы он застрелился? Осипов написал на нее завещание — на квартиру, на приличную сумму. Я регулярно звоню его нотариусу, как и обещала. Нужно ли Виктора заставлять жить, если он не хочет? А для Оли: ну умер, так умер… У нее бы не осталось другого выхода, как окрепнуть и вернуться в искусство. Я не права?

— У меня нет слов от восторга, — ответил Сергей. — Ваша логика — это и есть искусство. Но можно он еще поживет? Ольге этого очень хочется. Мне — тоже, ради чего я старался?.. Дайте ему шанс, Нина Глебовна. Виктор попал в тяжелейший переплет. Он очень страдал из-за гибели дочери, теперь страдает, узнав подробности ее жизни. Есть жестокое правило: смерть срывает маски. Он обвинил во всем себя.

— Ладно, — покладисто согласилась Назарова. — Пусть живет. И пусть поможет тебе посадить свою жену за нападение на Олю и, не исключаю, за убийство собственной дочери.

— Х-Х-Хосподя, — выдохнул Сергей. — Вы сегодня в этом сереньком платочке. Мне сразу захотелось, чтобы вы спели мне «баю-бай», а тут такие разоблачения. Виктора это, конечно, сильно приободрит. Ольгу тоже. У нас еще есть время, Нина Глебовна, вы не можете настроиться на другую волну? Требуется помочь Ветровой войти в нормальное, даже рабочее состояние. Ведь у нее должны быть мгновенная реакция, отменная зрительная память. Иначе она не могла бы быть актрисой, правда?

— Это правда.

— Ну вот. А она от каждого слова, — моего, по крайней мере, — теряет соображение от страха. Особенно ее испугал термин «фоторобот». Это всего лишь рисунок. Как с ней работать следователю? И как без этого разобраться в том, что произошло.

— Я все отлично понимаю, Сережа. И я знаю, как надо обращаться не только с Ольгой, но и с ее… этим. Я просто делюсь с тобой своими впечатлениями, чтобы ты сделал какие-то выводы, наконец. Вы же топчетесь на месте!

— Как всегда, не в бровь, а в глаз. Он у меня даже зачесался. Мы приехали, Нина Глебовна. Вы очень хорошо выглядите. Умиротворяюще. На вас вся надежда.

— А на кого еще, — пожала она плечами.

Им даже не пришлось звонить. Ольга уже стояла на пороге и ждала, пока они выйдут из лифта. Она сразу бросилась Нине Глебовне на шею, прижалась своей стриженой, мальчишеской головой, заплакала, запричитала.

— Я тоже очень соскучилась, — погладила ее ежик Назарова и освободилась из объятий. — Почему ты все время ревешь? У тебя что-то болит? Он тебя обижает?

— Нет, что вы, — испуганно сказала Оля. — У меня ничего не болит. Витя, ну как он может обидеть? Он все делает. Он такой… Просто молчит. Не спит. Не ест почти.

— Где он сейчас?

— Лежит. Он сказал: может, нам лучше без него?

— Пусть встает, — велела Назарова. — Как это у мужиков: чуть что — без них… С ним! Мы убийц разыскиваем. Он обязан помогать. Лежит он!

Сергей и Назарова разделись, прошли в гостиную. Оля поставила перед ними поднос с кофе и бутербродами.

— Я не поняла, — сказала Назарова. — Он тебя что: держит на сухомятке? Он что, кашу тебе не может сварить?

— Он варит! Сказать, чтобы вам сварил?

— Нам — не надо.

— Здравствуйте, — поприветствовал их с порога Виктор. — Спасибо, что не заставляете кашу варить. Все остальное я слышал. Я сделаю все, что нужно. Не знаю только что.

— А давайте просто посидим, кофе попьем, — предложил Сергей. — Нина Глебовна нам что-нибудь почитает…

— Ой! — восторженно пискнула Оля.

Они нормально поговорили. О том, что в Москве не чистят снег, что мало снимают хороших фильмов, что новости лучше не смотреть и не слушать. Потом вдруг Нина Глебовна встала, вышла в центр комнаты, улыбнулась Оле, как главному зрителю из партера: «Это тебе». И прочитала:

— Моя дорогая, — продолжила она тем же глубоким голосом, — ты должна уметь себе сказать: потемки кончаются, на сетчатке — золотой пятак. Человек несет в себе силу и счастье даже тогда, когда не понимает этого, когда его давит тяжесть несчастья. Ты мне веришь?

— Ничего себе, — пробормотал Сергей.

— Да… — произнес Виктор.

Оля заливалась слезами.

— Олечка, — Нина Глебовна села и сказала уже совсем другим, домашним голосом, — я приехала, чтобы ты собралась из тех кусочков, на которые распалась. Для этого надо поработать. Сергей сегодня привезет к тебе людей, которые будут задавать тебе простые вопросы: что ты видела? И рисовать твои ответы. Это очень простая роль. Allez, девочка.

— Я готова, — Ольга встала, как отличница на уроке.