Паша уходит
Москва. 1948 год
– Кать, а меня в армию забирают. – Паша взял подругу за руку. Она молчала и смотрела в пол. – Кать, ну что ты молчишь?
– Надолго?
– На два года.
– Понятно. – Снова замолчала.
– Кать, ну что ты снова молчишь?
– А что говорить?
– Ну не знаю. Что будешь ждать, писать. Что там еще говорят в таких случаях?
– Буду ждать. Буду писать. – Катя подняла на него глаза, полные слез.
Первый раз Паша видел, чтобы она плакала.
Все это время они встречались в бывшей Катиной комнате в бараке. Вернувшись домой из школы, Катя обедала и уходила гулять «с подружками». А сама со всех ног неслась к своему старому дому, где Паша уже ждал ее.
Катя и не думала, что может вот так влюбиться. Она боялась своих чувств и старалась не показывать виду. Но теперь, узнав, что ей придется расстаться со своим любимым, единственным важным и дорогим для нее человеком, она не смогла сдержаться, хоть и пыталась. Ей стало страшно оставаться одной.
– Катюш, ты чего? Ты из-за меня?
Она помотала головой и шмыгнула носом:
– Да.
– Катенька, ну что ты? Любимая моя, Катенька, ну не надо. – Он встал перед ней на колени, улыбался и гладил ее ноги. Ему было приятно, что Катя плакала из-за него. А он-то думал, что она не любит его и для нее это все так, развлечение. – Я же вернусь, родная моя. А ты как раз школу закончишь. Вернусь, и мы поженимся. И у нас будет куча детишек. А хочешь, поженимся прямо сейчас?
Катя рыдала уже не на шутку. Но засмеялась.
– Дурак, кто же нас поженит? Надо беременной быть. Я маленькая еще.
– Так мы тебя сейчас беременной и сделаем.
– Вот дурак! – и добавила: – Я стану ждать тебя и буду только твоей.
Катя встала и начала медленно раздеваться. Несмотря на то, что они встречались почти каждый день, между ними ничего, кроме поцелуев, не было. Катя была готова, но Паша не пользовался этим. Он хотел, чтобы все было по-настоящему. Чтобы настоящая любовь, настоящая свадьба, чтобы вместе жить. Катя в белом платье. Вот была его мечта. Просто так, в этой обшарпанной комнате, ни за что!
И сейчас, когда Катя, такая красивая, стояла перед ним совершенно раздетая и лицо ее еще было мокрым от слез, он понял, что все произойдет именно в этой обшарпанной комнате, без свадьбы, без белого платья, но с любовью. Что может быть важнее? Важнее Катиной любви.
Он обнял ее, и кожа, белая, атласная, была лучше самого прекрасного платья, и ее губы были сухие и мягкие. Они касались друг друга, едва дыша. И даже грубый, деревянный, неотесанный пол, на котором они стали любить друг друга, не в силах перейти на другое место, не нарушил их нежности.
