* * *

Никита был совершенно деморализован и раздавлен. Страх и смертельная тоска терзали его сильнее, чем физическая боль. Хотя от боли и потери крови кружилась голова, и тошнота подкатывала к горлу. На раздробленное колено было страшно смотреть, а в правой ладони застряла другая пуля, пущенная так, для шутки. Никита попытался в туалете выковырять ее из раны, но потерял сознание. Даша вытащила его в холл и плеснула виски в лицо. Он открыл глаза, увидел ее и страстно захотел вернуться в обморок, впасть в летаргический сон, исчезнуть. Даша много пила, ела, смотрела телевизор, иногда закрывала глаза, но стоило ему шевельнуться, как в ее руке оказывался пистолет. Вот уже сутки она не спала, но казалась совершенно отдохнувшей. Самое невероятное: время от времени ей хотелось заниматься с ним сексом. И тогда она швыряла его на мокрую от крови кровать и скакала на нем сверху, как ведьма. Ноздри ее раздувались от возбуждения, она явно упивалась видом и запахом крови и беспомощностью своего пленника. В такие минуты Никите хотелось умереть. Он даже не мог избавить себя от участия в чудовищном акте. Его насиловали, опускали, а он кончал, как подопытный кролик, сдерживая в горле клокотание.

Даша отключила телефон, выключила его мобильник. Никита безнадежно думал о том, возникнет ли у кого-то мысль его искать. И если даже Варя или другие девушки приедут сюда и позвонят в квартиру, Дашка им просто не откроет. Иногда она болтала, несла всякую чушь, но он напряженно вслушивался, пытаясь понять ее план: как долго она собирается сидеть здесь, чего хочет от него. Скорее всего, она ничего не хочет. Эта сумасшедшая тварь просто так проводит время. Но однажды Никита проснулся после короткого тяжелого сна и услышал, что Даша с кем-то говорит по телефону. Ее голос был умоляющим и слащавым. Она называла собеседницу «сестричкой» и говорила ей, что скоро у них все будет хорошо. Она снимет им квартиру и займется бизнесом.

– Женечка, – ворковала она, – тебя никто не будет любить так, как я. У тебя будет все, что ты захочешь. А мне нужно только одно: чтоб ты смеялась и разрешала называть тебя Полинкой… Нет, конечно, я понимаю. Ты занимайся, выступай на концерте и все такое. Я же тебя не тороплю. У меня тоже пока дела.

Даша закончила разговор, и Никита видел из-под ресниц, как она сосредоточенно сморщила лоб, глубоко задумавшись. Интересно, кто эта несчастная «сестричка», к которой она пристает? Она называет ее Женей. Неужели это та самая Женя? Дашка подошла к Никите в ее дворе… Никита в очередной раз подумал о том, что нужно собраться и что-то предпринять. Он поднялся и долго брел, держась за стенку, к ванной. Под Дашиным немигающим взглядом он чувствовал себя не до конца раздавленным червем. Он посмотрел в зеркало над раковиной, увидел свое серое лицо, пожелтевшие белки глаз, стариковский высох-ший рот. А в дверном проеме за его спиной стояла Дашка и корчила ему рожи. Никита, содрогнувшись, склонился над раковиной: его рвало желчью.