Глава 9
Никита вернулся из больницы домой, и собственная квартира показалась ему чужой: сюда больше не приходит Оля. Он позвонил ее маме. Мария сказала, что из милиции новостей нет. Олин отец нанял частного детектива, но тот пока в отъезде – занимается другим делом. Никита почувствовал себя полностью раздавленным. Он не может нанять другого сыщика. У него нет денег, связей, у него была только Оля, и он ее потерял. Он пробормотал Марии слова надежды и стал нервно ходить по комнате. Надежда! Надя! Она готова возить его по миру, а ему нужен только детектив! Он набрал номер.
– Никита? – сразу узнала и очень удивилась она.
– Да, здравствуй. Нам бы поговорить.
– Говори свой адрес, я сейчас приеду.
– Да что ты! Я сам. Скажи, куда.
– Ты что, забыл? Врач велел тебе как минимум неделю сидеть дома. Я буду возить тебя на лечебную физкультуру и консультации к психологу.
– Да ты что! Ни в коем случае!
– Никита, о таком не напоминают, но если бы не мы с мамой, неизвестно, выжил ли бы ты. Давай на первых порах я буду диктовать условия. Тем более ты сам захотел поговорить.
– Записывай адрес…
Надя непринужденно вошла в незнакомую, скромную квартиру, привычно выложила из сумки продукты, фрукты, вино.
– Может, выпьем для начала?
– Давай, если хочешь, – смущенно сказал Никита.
– А теперь поешь обязательно. Вот этот салат со свеклой, грецкие орехи. Гемоглобина у тебя все еще маловато.
– Но здесь не больница. Может, вместе поедим?
– Конечно. Мы же дома. Я имею в виду у тебя… Ты о чем-то конкретном хотел поговорить или соскучился?
– О конкретном.
– Не самый галантный кавалер. Но ничего, я переживу.
– Да я вообще – не кавалер. Ты же знаешь.
– Не усугубляй. Излагай суть.
– В общем, я подумал, не поможешь ли ты мне в главном? Мне ведь Оля больше жизни нужна. Вот я выжил, а сделать ничего не могу.
Надя выслушала просьбу Никиты с безразличным выражением лица, положив нога за ногу.
– Господи, всего-то. А начинал с такой дрожью, будто хотел, чтоб я Эйфелеву башню в твой курятник переместила. Найдем сыскаря, о чем разговор. Позвоню начальнику нашей охраны, он кого надо посоветует.
Надя набрала телефон:
– Степан Петрович, вот у меня просьба к вам: срочно найти лучшего частного сыщика. Подруге нужно. Прямо сейчас, я даже разъединяться не буду. Дмитрий Орлов? Записываю телефон. Чтобы только я с ним общалась? Папе обязан? Конечно. Я так и собиралась. Спасибо. Постараюсь сегодня его и поймать.
У Никиты во время разговора лоб стал горячим, руки похолодели от волнения. Он пытался понять, каков результат разговора, по Надиному лицу, но оно было совершенно бесстрастным. Он, конечно, не смотрел на ее телефон, тем более что она просто нажала цифру 0.
– Позвони ему сейчас, – попросил Никита.
– Нет, я лучше из машины. Постараюсь сразу к нему и поехать. Ты только не вздумай проситься. От тебя такая волна идет, никакой профессионал с таким клиентом работать не станет. Тем более ты же слышал: он чем-то папе моему обязан. Нам без тебя будет спокойнее. А тебе нужно в себя приходить. Если заказ будет принят, я тебе вечером позвоню. То есть в любом случае позвоню.
– Но я все об Оле знаю.
– Я, кажется, уже тоже. Ты же мне рассказал. Когда твоя помощь понадобится, детектив скажет. Наберись терпения. Я знаю, что одного мальчика год искали и нашли.
– Я буду ждать твоего звонка.
– Конечно. А пока расслабься: ешь, пей, спи, наконец. Ты же знаешь, я не подвожу.
– Да я поэтому к тебе и обратился. Я так тебе благодарен, просто сказать не могу.
Надя приложила палец к губам Никиты и молча вышла из квартиры. В машине она закурила и поехала домой. В свою комнату вошла, как всегда в дни волнения, с бутылкой виски. Но ей удалось справиться с дикцией и внятно сказать по телефону Никите:
– Все в порядке. Он в работе. Связь только через меня. Извини, подробности потом. Падаю от усталости.
* * *
Оля уже час смотрела на календарь, который по ее просьбе принес Виктор. Она уже сотни раз все просчитала. Сомнений быть не могло: у нее задержка. И серьезная. Господи, как же она об этом не подумала? А если бы подумала, что бы могла сделать? Как можно заставить его предохраняться, если она для него – игрушка? Что хочет, то и делает. Организм Оли всегда работал как часы. Сбой может означать только беременность. Что же с нею будет? С ними? Если он узнает, то может убить ее вместе с ребенком. А если оставит жить, она что, родит дитя подземелья? От маньяка? Она представила себе, как топает по этому погребу крошечное существо, не знающее о том, что есть солнце, теплая вода, бабушка. Мама, услышь меня! У меня под сердцем уже живет ребенок, твой внук!
Оля еще раз взглянула на календарь. Тот роковой вечер, когда она ушла от Никиты и подошла к зеленой машине, прошел больше двух месяцев назад. Оля дотронулась ногой до гантели, которую прятала под своей доской. У нее не хватит сил ударить его так, чтобы он потерял сознание. Неудачная попытка все только ухудшит, обозлит его. А ведь она должна думать о ребенке. Она теперь будет думать только о нем.
Заскрипел замок. Он спускается по лестнице. Оля подняла глаза и сказала:
– Я смотрела календарь. Я не знала, что живу здесь уже больше двух месяцев.
– Видишь, значит, тебе здесь не так уж плохо, –улыбнулся Виктор.
Оля молча смотрела на него. «Я убью тебя, придурок!» – яростно подумала она, но лоб остался таким же гладким, а глаза – ясными. Самая добрая девочка на свете придумывала казнь своему обидчику. Он пожалеет, что не убил ее сразу.
– Посмотри, что я тебе принес.
– Давай, я проголодалась, – спокойно произнесла Оля.
Она поела, он поднялся домой и вернулся к ней. Когда закончилось еженощное насилие, Оля сказала:
– Ты обещал, что мы начнем выходить на воздух.
– Я сказал, если будешь очень хорошо себя вести, – хихикнул он. – А ты лежишь, как резиновая кукла.
Оля села и посмотрела ему в глаза:
– Я могу умереть здесь от духоты и влажности. Я болею. Ты понял? Или ты думаешь, что так просто поймать другую девушку, когда я умру?
– Нет. Я не хочу, чтобы ты умерла. Мне не нужна другая. Мне нужна ты.
– Тогда пошли.
– Но мне придется выбрать время, когда сторож спит. Подготовиться. Ты понимаешь, что для меня это опасно?
– А для тебя все опасно, – ответила Оля и повернулась к нему спиной.
Виктор вспомнил пенсионерку, которая все еще жива, убитого мальчика, тайную могилу, где лежат в простыне женщина и младенец, и ему стало настолько страшно, что он крепко прижался к своей жертве.
* * *
Надя приехала к Никите через два дня.
– Слушай, парень так пашет! День и ночь. Постоянно докладывает. Олину фотографию я ему оставила. Так он, представляешь, нашел какого-то старичка с собакой, который видел, как Оля разговаривала с каким-то человеком. Он даже узнал, на каком месте они стояли. Всякие там экспертизы делает, отпечатки снимает. Говорит, Олина обувь нужна и еще, может, какая-то вещь. Кофточка там.
– У меня есть ее тапочки, халат. Подойдет?
– Конечно.
– Я могу к ее маме сбегать, взять туфли, в которых она на улицу выходила.
– Пока не надо. Я узнаю, если нужно, возьмем. Сейчас знаешь какая техника, оборудование? Короче, дело идет. А мы с тобой уже два дня на физкультуру не ездили. Да и не ешь ты, думаю, без меня.
– При чем тут… Я тебе знаешь как благодарен! На всю жизнь.
– До чего ж ты трогательный парень. Можно я тебя обниму? Как друг.
Пока Никита думал, что его обнимает друг, Надя с тоской и страстью вдыхала его запах, ощущала сильное, прекрасное тело. Чего только не было в ее жизни, но ничего подобного она не переживала.
Бокалы стояли в комнате, в серванте. Пока Никита ходил в кухню раскладывать привезенные продукты, Надя разлила по бокалам красное вино, которое привозила Никите, и быстро добавила в тот же бокал виски и текилы из маленьких бутылочек. Он как-то сказал, что не пьет очень крепких напитков. Никита вернулся, расставил тарелки и взволнованно посмотрел на Надю:
– Расскажи подробно, пожалуйста.
– Слушай, ты меня просто насилуешь. К сожалению, не в прямом смысле. Я так устаю от этого дела.
Моральное напряжение, понимаешь? Не приставай все время с расспросами. Это твоя информация, и ты ее получишь. Но нам нужно отдыхать. Давай выпьем за успех предприятия и поедим. Только пей до дна. Тост такой. Я в приметы верю.
– А я хочу верить, – улыбнулся Никита и опрокинул бокал. – Слушай, я, кажется, на самом деле с ума схожу от волнения. Это же то вино, которое ты обычно привозишь? Мне от него даже в больнице только теплее становилось. А сейчас показалось таким крепким, голова кругом пошла.
– Господи, – забеспокоилась Надя, – рано тебе было поиски эти начинать. И мне не нужно тебе подробности рассказывать. Ты приляг быстренько. Попробуй уснуть. А я посижу, чтоб не дай бог чего…
– Да, я на пять минут. Ты извини. Ослабел, видно.
Он лег на кровать, не раздеваясь, и какое-то время пытался остановить бешеную карусель в голове. Потом закрыл глаза и уснул. Во сне он сразу увидел Олю, но не так, как всегда, – издалека, грустной, удаляющейся. На этот раз она была близкой и теплой. Она страстно его целовала. Он почувствовал ее обнаженное тело…
Во время близости Никите удалось сбросить тяжелый сон. Они с Надей голые лежали на его кровати. Страсть, которую он испытывал, принадлежала Оле, но с телом поделать уже было ничего нельзя. Когда все закончилось, у Нади вырвался крик счастья. Он разбудил Никиту окончательно.
– Что это было? – спросил он. – Я не хотел тебя. Что ты подмешала в вино?
– Не конский возбудитель. Всего лишь капельку виски. Просто я тебе не так безразлична, как ты хочешь показать.
– Я захотел спать, но я никогда не пьянею до беспамятства. Я не раздевался и тем более не раздевал тебя. Мне снилась Оля. Зачем ты это сделала?
– А мне каждую ночь снишься ты. Я больше не могла терпеть. Ты думаешь, это похоть? Это всего лишь любовь. Поэтому я буду продолжать искать твою Олю. Поэтому я всю свою жизнь готова положить к твоим ногам.
– Только не это. Оставь себе свою жизнь, а мне – мою.
– Ты хочешь, чтобы я больше не приходила?
– Я бы хотел этого, если бы… Надя, я должен убедиться, что твой сыщик существует.
– Ты убедишься. – Надя резко встала, оделась, подошла к двери и оглянулась. Два взгляда встретились: Никитин карий, тоскливый, утративший надежду, и Надин серый, в котором не погасла страсть.
* * *
Сергей Кольцов позвонил своему помощнику Вадиму и послал его в больницу, где лежала Вера Михайловна.
– Зайди прямо к заведующему хирургическим отделением и скажи, что мы ищем человека, который напал на эту женщину. Пусть разрешит тебе находиться у ее палаты.
– Но если она не вышла из наркоза, к ней все равно никого не пустят.
– Думай, Вадик, думай. Я допускаю, что ее придут добить. Войти в палату может любой человек в белом халате. Мужчина, женщина, я не знаю. Ты должен всех сотрудников знать в лицо.
– А почему она тебя интересует?
– Просто версия. Мне кажется, возникла связь; убирают свидетелей. Подробнее в Москве поговорим. Но ты еще спроси у врача: есть ли надежда. Может, это кома. Нам нужно, чтоб она пришла в себя.
– Ладно. Еду. Мне что, и ночью там торчать?
– Постарайся, чтоб тебя пускали в палату. Деньги на прокорм получишь у Марины. Я сейчас ей позвоню.
– Назови ей сумму, а то насчитает мне один пирожок в сутки.
– Что ж ты голодный всегда такой? Назову. Вадим тяжело вздохнул и поехал к секретарю их детективного бюро. Марину он, мягко говоря, не считал щедрой и гуманной женщиной.
Петр Васильевич, заведующий хирургическим отделением, осмотрев Веру Михайловну, вышел из палаты и наткнулся на незнакомого мужчину с пластиковым пакетом, сквозь который просматривались апельсины.
– Вы кто такой? Как вас пропустили? Здесь только тяжелые больные, а сейчас даже не время посещений.
– Вы знаете, – виновато улыбнулся посетитель, – меня просто весь дом послал. Сходи, мол, узнай, как там наша Вера Михайловна. Я как-то прошел, никто не спросил.
– Пора наводить порядок. Я узнаю, как сюда проходят все, кому вздумается. А вы кем приходитесь Вере Михайловне?
– Сосед. Просто сосед. Я ж говорю: весь дом послал.
– Пусть ваш дом успокоится. Я, к вашему сведению, заведующий хирургическим отделением. И я требую, чтоб вы немедленно покинули это помещение. Пока я не принял строгие меры.
– Да что вы! – попятился Виктор. – Я просто не знал, что все так строго. Я ухожу. И другим соседям скажу, чтоб разрешения спрашивали. А нельзя апельсинчики ей оставить?
– Какие апельсинчики! Она еще в себя после операции не пришла. Как грудные младенцы, честное слово.
Виктор быстро пошел к выходу, повторяя: «В себя не пришла». Время есть.
Петр Васильевич подошел к своему кабинету и увидел парня в джинсах и пестром джемпере.
– Что ж это такое! – возмутился он, но парень помахал удостоверением:
– Я, собственно, пришел к вам наняться на время. Вы уже поняли, что я сотрудник детективного агентства и мне поручено охранять одну вашу больную, Веру Михайловну Хохлову. Днем и ночью, на собственных харчах. Допускаем мы, что ее могут пожелать добить. Но это, конечно, моя проблема.
– И моя, знаете ли. Она моего сына когда-то учила. Золотой человек. Никого у нее нет. А я сейчас от ее палаты прогнал какого-то типа. Знал бы, документы посмотрел.
– Да, я немного опоздал. Кем он представился?
– Соседом. У нее родственников нет.
– Практика показывает, что преступники возвращаются. Соседи – не всегда. Так что подождем.
– Да, тем более время есть. Не могу даже предположить, когда она придет в себя. Рана страшная, операция тяжелейшая.
– Но она вообще придет в себя, или это кома какая-то, ну, в смысле, мозг умер?
– Она придет в себя. Я ее оперировал и сделал все как надо.
