Слава с утра никак не мог сосредоточиться. Как всегда, с делами Кольцова не знаешь, за что хвататься в первую очередь. В то время, как, по его строгой теории, за дела хвататься вообще не следует. Они должны созревать и падать на стол, как груши. Ну, и по ходу – армии в его распоряжении нет, чтобы бросать войска туда-сюда. Ребята и так в мыле. Наконец он собрался с мыслями, включил запись разговора с Григорием Сидоровым, и сразу же раздался звонок дежурного:

– Вячеслав Михайлович, тут к вам женщина просится. Важное дело, говорит. Мария Леонтьева.

– Пропустите.

Мария вошла в его кабинет, не ответила на приветствие, отказалась сесть, встала перед столом, глядя на него огромными глазами, в темной радужке которых, казалось, расплавились зрачки.

– Вы рассказали Вадиму об Ульяне???

– Вы так ставите вопрос, я даже не знаю, как на это реагировать. Вадим Осоцкий – один из главных свидетелей по делу об убийстве Виктории Князевой. Он же – кандидат в подозреваемые, поскольку угрожал ей расправой. Мы общались с ним и его отцом в рамках права: то есть сообщили им, какая информация у нас в разработке. Ульяна Леонтьева находится в Швейцарии по документам покойной Князевой, и это уже не тайна. Более того, мы должны проверить причастность Осоцких и к этой афере. Что-нибудь случилось?

– Случилось! Мне в назначенное время не позвонил человек, который связывал меня с дочерью. Его телефон не отвечал. Я поехала в его дом, мне там сказали, что он в больнице, на него напали в квартире, избили!

– Это так. Григорий Сидоров, который был на связи с Ульяной и с вами, сейчас в больнице. Показал, что подмена паспорта – его идея.

– Что с ним сделали и что он им сказал?

– Его избили. Но он им ничего не сказал, так записано с его слов. Можете послушать эту запись.

– Включите. – Мария слушала, и глаза ее становились все больше и трагичнее, так казалось Славе. – Они взяли телефон и ноутбук. Это значит, они знают, где Ульяна! Вы убили мою дочь!

– Что вы говорите? Прекратите истерику! Сами заварили такую кашу, а теперь… Я… Я даже попросил коллег, которые находятся в Швейцарии по другому делу…

Раздался звонок, Слава, выключая диктофон, нажал громкую связь.

– Слава, это Клементьев. Срочная информация. Сейчас неизвестные обстреляли шале, за которым ты просил присмотреть. Оттуда мне еще не отзвонились. Все, до связи.

Мария пошатнулась, но удержалась на ногах, схватившись за спинку стула.

– Мария, вам плохо? Присядьте, я вызову врача. Ничего пока не известно. Там находятся наши люди…

Мария дико взглянула на него и бросилась вон. Она подбежала к своей машине и не смогла ее открыть: так тряслись руки. Тогда она бросилась на проезжую часть и остановила такси.

Василий в этот день остался работать дома. У него кругом шла голова из-за сумасшедшей карусели событий, из-за вышедших из-под контроля близких людей, из-за собственных мыслей, которые тоже как будто уже не зависели от него: ни от его воли, ни от желаний… Марию всегда пропускали к нему без предупреждения. Он не удивился, увидев ее на пороге своего кабинета. Он даже по привычке обрадовался, но… на ее лице была написана какая-то страшная весть. Он отдал бы оставшуюся жизнь за то, чтобы ее не слышать.

– Они расстреляли мою дочь и ее мужа в Швейцарии, псы твоего ублюдка! Будь ты проклят! Будь проклято твое семя! Проклята я, допустившая убийцу к своим детям! Я знаю, тебе смерть чужих детей нипочем. Ты не боишься сгореть в аду. Так бойся встретиться там со мной! Бойся смерти!

Она выбежала, а он остался в полном оцепенении. Он чувствовал такой холод в жилах, как будто вся его кровь заледенела от ее слов. Он не знал, сколько прошло времени, прежде чем смог двигаться. Дошел до двери и запер ее на замок. Затем отключил все телефоны. Подошел к столу, где в серебряных рамках стояли фотографии. Взял фото Марии, Ульяны, Вадима. Перенес их на письменный стол, поставил перед собой, сел. Включил диктофон.

– Мария, – сказал он, – я никогда не мог с тобой нормально поговорить. Причина не в том, что ты слишком хороша для меня. И даже не в том, что я знал, что Петров убьет твоего мужа, и не захотел ему помешать. Это было в интересах дела. И в моих интересах, потому что я хотел тебя с той минуты, как увидел. Потом понял, что полюбил… А говорить не мог с тобой, потому что после короткого блаженства твоя неприязнь опускалась на меня, как могильная плита. Так получилось: я не знал любви до тебя, я не знал беды до тебя… Ты пообещала навестить меня в аду – это моя единственная надежда теперь. Теперь, когда произошло то, что поправить нельзя… Ульяна, девочка, я любил тебя как отец. Больше, чем отец. Как дочку и мечту. Я хотел все сделать для твоего счастья. А родил твоего убийцу… Прощай и ты, сынок. Я тебе точно уже ни в чем не помощник. Прости.

Выстрела никто не услышал. У Василия Осоцкого была твердая рука. Он попал себе точно в сердце.

Мария вышла за ограду, побрела в сторону проезжей части. Она почти ничего не видела и долго не могла понять, что за звук преследует ее. Потом остановилась, достала телефон

– Мария! – прокричал Слава Земцов. – Ну, наконец-то. Я уже испугался. Все в порядке. То есть не совсем… Но Ульяна жива, Костаки ранен. Их действительно обстреляли на пляже, он накрыл ее своим телом, наши люди схватили стрелков. У Костаки ранения поверхностные… Стрелков взяли, за Вадимом Осоцким поехали… Вы меня слышите?

– Да. Я просто плачу. Позвоните, пожалуйста, Василию. Я что-то не то ему сказала. А мне нужно домой: вдруг Ульяна позвонит… или приедет. Я ничего не соображаю.