Утром Валентина поднялась в обычное время – в семь часов, быстро взглянула на спину мужа и демонстративно потянулась, зевнула, как после долгого глубокого сна. Ни один из них не признается другому, что не спит, если дочь не ночует дома. Когда это случилось первый раз – Марина не пришла, ее телефон был отключен, – они с Сашей до утра обзванивали ее знакомых, потом позвонили в полицию. Выслушали все, что там говорят в таких случаях… И тут открылась дверь. Марина влетела, посмотрела на них и сказала:

– Только не надо, ладно? Я спать хочу.

Валентина ничего и не собиралась ей говорить. Она смотрела на ее глаза, обведенные тенью бессонной и, видимо, страстной ночи, на губы, яркие не от помады, и думала о том, что вот и настало это время. А они к нему не готовы. Дочь легко ушла на целую ночь в свою жизнь, и они чувствовали себя обездоленными калеками, как будто взрывной волной у них оторвало руки, ноги, обожгло дыхание… А Марине просто было хорошо. Она забыла о них. И к этому теперь точно придется привыкать. Марина ушла на кухню, похлопала дверцей холодильника, потом шумела вода в ванной, после она закрыла дверь своей комнаты.

– Ты ничего ей не скажешь? – сдавленно спросил муж.

– Скажу, конечно, – послушно кивнула Валя и пошла в комнату дочери.

Марина уже с наслаждением заворачивалась в теплое одеяло. Валентина села на краешек кровати.

– Почему ты не позвонила, Мариша?

– Мам, ну, не до того было… Вот честно.

– А если еще честнее?

– Неохота было нотации выслушивать. Я б все равно не приехала. А вы… Ты еще ничего, а папка – он такой нудный, ты же знаешь…

– Не знаю. Никогда не считала его нудным. Если ты о том, что он беспокоится, когда ты задерживаешься, то…

– Ну, вот, началось. Ма, дай поспать, а?

– Конечно. Спокойной… то есть спокойного утра. – Валя встала и пошла к двери.

– Ну, мам, – по-детски проныла вслед Марина. – Ну, чего ты… Подумаешь, ночевать не пришла. Мне уже восемнадцать… Поцелуй меня, а то я мучиться буду.

Валентина вернулась, поцеловала горячие щеки дочери, пригладила ее каштановые волосы.

– Ладно. Восемнадцать – так восемнадцать. Ты мне расскажешь, кто он?

– Конечно, – легко пробормотала дочка, глаза ее слипались…

Она не рассказала ни тогда, ни после. Как-то бурно все понеслось у правильного домашнего ребенка, поступившего в институт на факультет, где мальчиков было в два раза больше, чем девочек. Марина среди них оказалась однозначно самой хорошенькой. Иногда она делилась с Валентиной, особенно, когда очередной соискатель делал ей предложение. Но потом они ссорились из-за какой-то ерунды, и Марина назло одному встречалась с другим, затем ссорилась со вторым из-за первого…

– Понимаешь, – пыталась объяснить мужу Валентина. – Она еще не встретила того, кто ей действительно нужен.

– Валя, – нервно смеялся муж, – как это возможно – разобраться в том, кто ей нужен. В таком темпе, в такой суете, путанице черт знает каких отношений… Что она знает о тех, с кем встречается, с кем ссорится, мирится… Будем реалистами: у нас не самый умный ребенок на свете. И она представления не имеет о том, что ей нужно. Просто несется, закусив удила, пролетая свою станцию…

– Как ты красиво говоришь, – Валя нежно посмотрела мужу в глаза, погладила его руку. – Вот ты когда-то сказал что-то подобное, и я сразу поняла: лучше тебя я никого не встречу. Мне, если помнишь, было тоже восемнадцать. А с ней этого еще не случилось. А когда случится… При чем здесь ум, хотя Мариша совсем не глупая. Женщина понимает сердцем…

– Понимает сердцем… Извини, но это демагогия. Конечно, я не совсем в материале. Валя, милая, я просто устал ждать того, что может случиться завтра. Устал надеяться, что это будет не очень плохо. За столько времени ты не смогла убедить нашу дочь хотя бы звонить по вечерам, когда она не собирается ночевать дома. У меня хроническая бессонница. У тебя, уверен, тоже. Я не вмешиваюсь, как ты и просила. Но что ж она нас ни во что не ставит!

– Дело не в этом, – неуверенно сказала Валя. – Просто собственная жизнь кажется ей сейчас такой яркой, стремительной, безопасной, что она не понимает нашего беспокойства. Думает, мы требуем ее звонков в педагогических целях. А она хочет нам доказать, что выросла из нашего воспитания. Так мне кажется.

Со временем Валентина научилась спать, когда дочери не было дома. Но в эту ночь она будто лежала не в собственной постели, а на горящих углях. Так маятно, тяжело было, вздохнуть полной грудью не могла. Шевельнуться боялась, чтобы Сашу не разбудить, если он спит. Еле дотерпела до семи, провела языком по пересохшим губам… В чем дело? Может, это ее проблемы – возраст, страх перед тем днем, когда дочь уйдет насовсем, масса всяких страхов.

Она потянулась, зевнула и встала, как всегда, неторопливо, но Саша вдруг крепко сжал ее руку горячей ладонью.

– Что-что? – он так спрашивал, когда чувствовал сбой в ее настроении. Он чувствовал ее, как себя, даже лучше.

– Плохо, – неожиданно сказала Валя и заплакала.