Глава 5
Утром, когда пришел Дэвид, Таня посмотрела на календарь на кухне и ахнула. Сегодня же сочельник. День рождения сына Алены, на который она всегда приезжала без специального приглашения. Это само собой разумеется.
– Дэвид, ты пойдешь со мной в гости? – тревожно спросила она.
– Посплю и пойду, – кивнул он.
– Но надо же, наверное, предупредить Алену, она думает, что я одна приеду.
– Это та самая подруга?
– Какая та самая?
– Ну, которая является страшным испытанием для мужчины, с генами папы римского и матери Терезы.
– Она. Никуда не денешься. Придется ехать.
Таня набрала номер Алены.
– Привет. Все в силе?
– Конечно.
– А кто еще будет, кроме меня?
– Два компаньона мужа – один с женой, другой – с невестой.
– Хорошо. Алена, ничего, если я тоже приду не одна?
– А с кем, если не секрет?
– С другом. Его зовут Дэвид.
– Вот как. Лучшие подруги, как и мужья, обо всем узнают последними.
– Просто я не успела.
– Конечно, приходите.
– Ален, а в чем мне прийти? Можно в том костюме, который мы с тобой купили?
– Разумеется. Можно в чем угодно, хоть в халате. Ты нам родная, у нас все по-простому, ты же знаешь.
– Ну, да. Пока.
Таня села на табурет, сложив руки на кухонном столе, как на парте, и глубоко задумалась.
– Ты думаешь о виноградном костюме? – спросил через некоторое время Дэвид.
– Да.
– Он неплохой. Тебе идет.
– Да. Но тут другой случай. Понимаешь, жены этих компаньонов, как и сама Алена, будут одеты так… Как будто и не одеты… Словно в этом родились. Росчерк пера, мазок кисти, венец совершенства… Это и называется «У нас по-простому». И тут я в костюме с длинными рукавами, со своим размером и вообще…
– Какая ерунда. Мы сейчас поедем и купим тебе вечернее платье. Кремовое.
– Мне такое нельзя. Толстых этот цвет полнит. Мне нужно темное.
– Толстых, может, и полнит, а солнечной женщине не мешает светиться. Это то, что нужно. Причем открытое, с декольте.
– Ты прям Пушкин. Светиться… Ну, да, тоже мавр. Я не собираюсь там светиться, – хмуро заявила Таня. – И не собираюсь наряжаться в платье с декольте. И вообще не хочу ничего покупать. У нас нет лишних денег, чтобы выкинуть, а потом провалиться в этом наряде.
– Что с тобой?
– Да так. Лучше мне поехать без тебя, если честно. И в халате, как Алена предложила. Я бы вписалась в этот узкий изысканный круг, как всем приятная баба на чайник. А с тобой все как-то иначе…
– Ты хочешь поехать без меня?
– Нет. Хочу с тобой.
– Ты капризничаешь.
– Я просто знаю, что ничего хорошего не получится.
– Какой выход?
– Обыкновенный. Доедай, потом поспим, я надену виноградный костюм, заедем в магазин игрушек и купим Артему дорогую, сложную, развивающую игру. Алена помешана на повышении его интеллекта. Ну, и будь что будет.
…Когда домработница Алены открыла им дверь и они вошли в просторный холл, к Тане бросился прямо в руки тоненький белокурый мальчик. Это и был виновник торжества Артем, которому сегодня исполнилось четыре года. Таня легко подняла его, целовала, вдыхала теплый чудесный запах, щекотала. Он хохотал, широко открывая розовый ротик с белыми зубками… Дэвид стоял и очень внимательно, серьезно на них смотрел.
– Танька, – произнесла красивая элегантная женщина с роскошной волной пепельных волос до талии, – ты не собираешься задушить моего ребенка? Отпусти его, он, как разыграется с тобой, потом всю ночь просыпается, требует развлечений. Представь мне, пожалуйста, своего друга, раз уж соизволила его привезти.
– Дэвид, это и есть Алена, моя подруга. Алена, это Дэвид. Вы пока кланяйтесь друг другу, а я Темку домучаю. И подарок ему вручу. Только сразу скажу, детка, с этой игрой тебе должен помочь кто-то умный. Не я.
– Хочу, чтобы ты! – смеялся малыш.
– Ладно, когда все будут есть и пить, я к тебе в комнату проберусь… Если не получится у нас по-умному, мы будем эту игру крошить на меленькие кусочки.
– Давай сразу крошить! – азартно воскликнул ребенок.
– Сразу не получится. Меня просто выгонят. Бери подарок, рассматривай, ну, потерпи, ладно? Вы познакомились? – Таня пустила Артема на пол, вручила огромную коробку и посмотрела на Дэвида и подругу.
– Конечно, – улыбнулась Алена. – Раздевайтесь, проходите, все уже за столом.
В огромной гостиной, в центре которой стоял антикварный круглый стол, Таня познакомила Дэвида с мужем Алены Константином – высоким, худым человеком, с бледным и нервным лицом. Затем Алена им представила других гостей – Михаила и Григория. Мужчины были похожи – оба невысокие, широкоплечие, с выражением лица, которое на определенном социальном уровне надевается вместе с добротным костюмом. Таня быстренько про себя сформулировала название этого выражения: «Мы – либералы. Мы не против, если вы постоите рядом». Дэвид пожимал им руки, сияя улыбкой с высоты своего роста. Только Таня сумела рассмотреть смешинки в его шоколадных глазах: «Так мы и постоим. Не сомневайтесь». Представление дам оказалось для Тани мероприятием травматичным. То есть одна – жена Михаила Екатерина – обычная женщина в простом и удобном платье серого цвета, с которым естественно сочетался очень дорогой бриллиантовый гарнитур – серьги, как маленькие люстры, колье, как огни большого города, браслеты, кольца. А сама Катя явно была домохозяйкой. Проблема заключалась во второй даме. Невесте Григория Лиле. Тоненькая, темноволосая, с широко распахнутыми глазами, она являлась олицетворением женственности, а в ее обаянии было что-то от ребенка. Так показалось Тане, и она тревожно смотрела на Дэвида, когда он целовал маленькую руку Лили. Конечно, он тоже это заметил. У них с Таней всегда совпадают вкусы. Так начались ужасы этого вечера.
На своих званых обедах и ужинах Алена никогда не отступала от традиций бабушки и мамы. Блюда были качественными, сытными, по-настоящему домашними, в основном – классическая русская кухня. То есть никаких мелких морских гадов, сырой рыбы, травы с запахом скипидара. Таня очень любила как следует поесть у Алены. И всегда с изумлением спрашивала у нее: как это получается, что та остается такой стройной. «Я бы… Я не знаю, как бы вообще в дверь входила…» Алена отшучивалась: «Со мной так: не в коня корм».
Так было и на этот раз. Жаркое, винегрет, холодец, домашний окорок и все прочее. Мужчины обстоятельно говорили о бизнесе и политике, женщины в основном о рецептах блюд и магазинах.
Наконец добрались до сладкого. Домработница торжественно водрузила на стол, уже застеленный свежей скатертью, огромный многослойный торт – шоколадный с толстыми слоями крема, нарезанной сердечками свежей клубникой, которая украшала кремовые узоры. Все ахнули, Константин разлил по бокалам красное вино. Григорий потянулся к торту первым.
– Извините, друзья, но нам с Лилей – половину, предупреждаю сразу. Это мой любимый торт. Моя мама его печет с тех пор, как прочитала рецепт жены Ельцина. Называется «Поцелуй негра».
Григорий положил огромный кусок на тарелку Лили, потом – еще больший себе.
– Гриша, – слабо запротестовала Лиля. – Я, конечно, не удержусь и съем, – она с наслаждением слизнула с ложечки крем, – но что со мной станет… Я же превращусь, не знаю, в кадушку какую-то… Хотя ты мне уже сделал предложение, ты от него не откажешься, если что?
– Моя дорогая, – торжественно ответил Григорий, – ты можешь превращаться в кадушку, в подушку, в слониху, но не надейся, что я тебя выпущу из рук.
– Точно? – лукаво спросила Лиля и вдруг наткнулась на отчаянный взгляд Тани. Она умирала. Ей казалось, что все имеют в виду ее, говоря про кадушки и подушки. – Ой, – сорвалось у Лили. – Какую ерунду мы говорим, Гриша, а все слушают.
Она ущипнула жениха за колено под столом, и Григорий, мельком взглянув на Танино расстроенное лицо, все понял. Решил переменить тему:
– Я что хотел сказать про этот торт. Мой отец эту историю рассказывает постоянно. Это не анекдот, он прочитал в газете. У Ельцина корреспондент женской газеты спрашивает что-то типа: ваша жена сама готовит вам еду? А тот, будучи в хорошем расположении духа, отвечает: «Да. Я очень люблю торт, который называется «Поцелуй негра в ж…». Понимаете, так и написано было: «ж» и три точки…
Кто-то успел рассмеяться, потом вдруг все уставились на Дэвида. Тот спокойно допил вино из бокала, проглотил внушительный кусок торта, поднял взгляд, увидел отчаянные глаза Тани, пунцовое лицо Лили, прикушенную от досады губу Алены, растерянных мужчин…
– Вы не тушуйтесь, ребята, – великодушно сказал он. – Если бы вы знали, что я сейчас собирался рассказать о свойствах бледнолицых, вы бы уже были, как говорится, «пацталом».
– Отлично, – с облегчением рассмеялся Константин и хлопнул Дэвида по плечу. – Отличная шутка!
– Да, – выдохнула Лиля. – Смешно. Но ты, Гриша, как ляпнешь, я удивляюсь…
Григорий смотрел на невесту, как провинившаяся собака. Потом сказал Дэвиду:
– Она права. Ляпнуть – это мой конек. А ты действительно молодец, Дэвид. Так, по ходу, мы торт схомячили. Ален, устрой нам танцы. Только не то, что Лиля любит, я не могу за ней, как за бабочкой, охотиться. Мне – медляк.
Из-за стола Таня вышла, как человек, которому отсрочили смертную казнь. Все танцевали, разговаривали, вроде все было спокойно, и она побежала в комнату Артема: он ведь ждет ее. Мальчик действительно еще не спал, хотя уже был в пижамке, он по обыкновению прыгнул Тане на руки, обхватив ее ногами. На какое-то время они обо всем забыли. Играли, болтали. Потом вошла няня, строго посмотрела на Таню: «Артему пора спать». Она вернулась в гостиную… Ужас-ужас! Дэвид танцевал медленный танец с Лилей. Он ласково смотрел на нее, а она улыбалась ему, как Дюймовочка из цветка. У стены на них, набычившись, смотрел Григорий.
Как закончился этот вечер, как они оказались наконец в машине, Таня вообще впоследствии не могла вспомнить. Ничего, кроме горячего тумана в своей несчастной голове, она к концу приема не ощущала. В машине она молчала. Дэвид ей не мешал, хотя изредка посматривал на ее сосредоточенное лицо. Дома она сбросила в прихожей туфли на шпильках, прошла на кухню и села на диванчик. Когда на пороге появился Дэвид, она попросила, не глядя на него: «Выведи Жулю, я устала». Он вывел, вернулся, помыл собаке лапы, положил ей еды, Таня сидела на том же месте, не поменяв позы. Он сел рядом, помолчал, потом произнес:
– Ты, кажется, собиралась в гостях изображать бабу на чайник. Но делаешь это сейчас.
– Да? – вспыхнула Таня. – Я… Ты… – Она боялась заплакать. – Такого ужасного вечера у меня никогда не было. Я прошла сквозь все унижения…
– Какие? – серьезно спросил Дэвид.
– Ты еще спрашиваешь? «Кадушка», «подушка», этот идиотский торт с их идиотскими рассказами… Но самое главное – ты меня все-таки предал. Как я и думала.
– Почему ты так решила?
– Ты еще и лицемеришь. Я же видела, как вы с Лилей обнимались, как ты смотрел на нее… А она на тебя. А Григорий – на вас обоих. Он тоже все понял.
– Я не знаю, как мне поступить, – озабоченно сказал Дэвид. – Дать тебе возможность упиваться своими страданиями или что-то объяснить…
– Интересно, что ты можешь мне объяснить, – Таня постаралась произнести это саркастически, но тут же с надеждой уставилась на Дэвида.
– Ну, мое дело попробовать. Ты собиралась мне сегодня показать красивую подругу. Показала. Там оказалась еще одна красивая женщина. Я, конечно, не слепой, я нормально с ними общался… Я сравнивал, если честно.
– Боже! Какая низость! Ты сравнивал меня с… со всеми… И тоже смеялся надо мной.
– Ну да. И сейчас смеюсь. Потому что ты – смешная. Они – привлекательные женщины, Лиля очень необычная, я считаю. Но таких много… А ты… Ну, как объяснить. Только мужчина меня поймет. Ты – настоящая женщина. Во всем. Стопроцентно натуральный продукт, если говорить понятным тебе языком пищевой промышленности. Я, наверное, всегда мечтал о такой, сам о том не подозревая.
– Настоящая, как торт «Поцелуй негра в…»? Ой, как я выжила, не знаю, – она взглянула на его смеющееся лицо и зашлась в хохоте. – Кадушка, подушка… То есть все были как в бреду, и мы тоже…
Таня сползла с дивана на пол, чувствуя, что сейчас она уж точно умрет от смеха.
– Это и называется «пацталом»? – еле выговорила она.
Когда они отсмеялись и отдышались, когда Дэвид крепко прижал ее к себе, она отстранилась и спросила:
– А что такого необычного ты увидел в этой Лиле?
– Она – легкая, неустойчивая, трепетная, – серьезно ответил он, как будто ставил диагноз. – Ее мужчине нельзя ошибаться, нужно крепко ее держать, чтобы она не улетела…