Старые долги
Чтобы в полной мере оценить, какой гаспачо заварился, нужно знать Веру Бунину и мою с ней историю, вполне наглядно иллюстрирующую житейскую мудрость: «Все добрые дела — наказуемы».
Вера Бунина была умницей и отличницей с рождения, а к моменту нашей первой встречи работала в рекламном отделе московского филиала отцовской фирмы, будучи счастливой обладательницей красного диплома факультета искусствоведения Московского университета, о чем бестрепетно и сообщила мне, едва, будучи официально представлен, я успел поцеловать ей ручку. При этом она немедленно извлекла из своего стола оный диплом и протянула мне для изучения. Выдав положенные охи и ахи, я вернул документ владелице, и сердце мое защемило от жалости. До чего же несчастной нужно быть, чтобы гордиться каким-то дипломом, пусть и красным!
Конечно, бог не слишком радовался, создавая эту девицу с фигурой палочки для мороженого. Вся она была длинная и плоская. Как меланхолично выразился о ней мой отец, «сплошная длина». Но все же у нее были неплохие зубы и интересный рисунок губ, а при старании хороший визажист мог бы сотворить из личика девушки вполне приятное для глаз зрелище. Во всяком случае, я решил морально поддержать Веру, а потому принялся рассыпаться в комплиментах по поводу ее девичьей хрупкости, изящества и сумасшедшей глубины бездонных глаз. Бунина зарделась, смутилась, забыла про свои дипломы и прочие комплексы и немного похорошела. И тут я легкомысленно пригласил новую знакомую на кофе в ближайший ресторанчик, совершенно не предполагая, какими роковыми последствиями это чревато.
— Вы знаете, здесь очень интересно работать. Хотя мой профиль — искусствоведение, и порой ужасно хочется все бросить и просто пойти преподавать в школу, — сообщила мне Вера, неумело закуривая сигарету под кофе-гляссе. — Но квартиры в Москве такие дорогие, что, боюсь, на зарплату преподавателя я ноги протяну. И все равно, диплом помогает мне даже в коммерции. К примеру, сады Семирамиды — мой конек. Кто лучше искусствоведа знает детали этого одного из семи чудес света, которые можно интересно обыграть, использовав в рекламе и оформлении каких-нибудь шикарных духов фирмы, носящей то же название? Я придумала помещать тексты коротеньких легенд и исторических фактов на коробочках для кремов и духов.
Наша беседа протекала в основном в русле истории, и я пришел к выводу, что Вера — хоть и блекленькая, но зато весьма умная и эрудированная особа. Мне захотелось сделать для нее что-то доброе, и я снова стал петь комплименты, а под финиш посоветовал кардинально изменить цвет волос, покрасив их, к примеру, в лимонно-желтый цвет. Словом, я как мог вдохновлял ее.
А на следующий день Вера явилась ко мне домой (это было сразу после отъезда мамы в Танзанию) и… соблазнила, как мальчишку. Возможно, девушка ослепила меня лимонными волосами, или просто я тогда искал отдушину, перманентно находясь в состоянии жестокого похмелья, но факт остается фактом: она меня сделала.
Самое же сложное и трагическое началось после. Синий чулок почувствовал себя женщиной и, видимо, получил от этого ощущения колоссальное удовольствие. Вера меняла наряды и прически, покупала кучу абсолютно ненужных или попросту дурацких вещей для дома и сада, но самое ужасное — жила в моем доме и выставить ее вон не было никакой возможности. В какой-то момент я попросту сбежал в Париж, по телефону дав бедняжке пространные объяснения по поводу того, что дела фирмы требуют моего присутствия в столице моды и Франции.
Какое-то время Бунина изводила меня звонками, но в конце концов это прошло. Через год я на цыпочках вернулся в Москву и, во избежание недоразумений и ЧП, попросил отца перевести талантливого искусствоведа с красным дипломом в парижский офис. Старый Лис скрепя сердце выполнил мою просьбу. Минул еще год, и вот сегодня он позвонил и произнес длинную речь про долги наши. Мог бы сказать короче и гуманнее: «Сынок, где лучше тебя похоронить?» Разумеется, я бы выбрал Париж.
