Радикально

Следующим в моем списке встреч на этот день числился балетоман из Парижа, некогда совративший покойного Лиманского. Отель «Компас», в котором гость из Франции остановился, находился недалеко от моего дома. И даже более того — буквально в двух шагах от парка, где мы с Заки увидели незабвенного главу мужского издания, за коим сдуру и погнались.

Игорь Сергеевич Санин оказался немного расплывшимся блондином с полными ярко-красными губами. Предложив мне мягкое кресло напротив себя, первые две минуты он внимательно изучал мое лицо, а затем расплылся в обаятельной улыбке.

— Мне сказали, вы хотели передать мне нечто важное от редактора журнала «Сэр» Лиманского. Но, насколько мне известно, этот господин погиб несколько дней назад. Я заинтригован.

При последней фразе хозяин номера кокетливо подмигнул. Я вежливо улыбнулся.

— Собственно, я и пришел, чтобы поговорить о смерти Лиманского. Вернее, о его убийстве, которое произошло как раз после того, как покойный побеседовал с вами вот в этой самой комнате.

Игорь Сергеевич изумленно округлил брови.

— Бог с вами, милый юноша. С чего вы взяли, что я вообще был лично знаком с Лиманским?

— С того, что вы меня немедленно приняли, едва услышав его имя.

Алые губы балетомана снова изобразили счастливейшую улыбку. Мне ничего не оставалось, как ответить подобной — радостной, приятной, восторженной и жизнеутверждающей. Так мы и сидели в небольшом, но уютном гостиничном номере, улыбками сигнализируя друг другу о взаимном уважении и симпатии.

В углу комнаты, как раз под окном с тяжелой, кофейного цвета портьерой, стоял стол, а на нем раскрытый ноутбук. И я легко представил себе, как в ночь на тринадцатое августа в тех же креслах сидели красногубый Игорь Сергеевич и озабоченный Лиманский, а на экране компьютера мелькали кадры с вечеринки в Касиной студии.

— Лиманский пришел к вам поздно вечером двенадцатого августа и пробыл едва ли не до утра следующего дня, — доверительно сообщил я балетоману. — Не рискну предполагать, чем вы занимались все это время. Быть может, имели место ностальгические воспоминания о парижских чудных ночах и прочая рефлексия, но можно биться об заклад, что главной темой визита стала видеозапись на флэшке Лиманского, которую вы вместе и просмотрели.

Упоминание о парижских ночах сделало милейшего Игоря Сергеевича пунцовым. Он не промолвил ни слова, только поглядывал на меня со все возрастающей тревогой.

— Значит, вот так, радикально, — наконец обронил гость из Парижа и торопливо закурил длинную тонкую сигару.

— Для чего он показал вам эту видеозапись?

Игорь Сергеевич заерзал на мягчайшем сиденье кресла, словно внезапно ощутив некий дискомфорт.

— Ей-богу, вы — приятный молодой человек, но я не вижу смысла в продолжении нашей беседы, — вдруг произнес довольно решительно хозяин номера. — Лиманский мертв, что было, того не вернешь, и прочее, и прочее, как говорится, в том же духе.

Разумеется, я не мог согласиться с такой постановкой вопроса. Порывшись перед визитом сюда на всевозможных сайтах Интернета, я установил, что эта расплывшаяся в кресле мокрица — директор парижской балетной труппы «Радикал», президент благотворительного фонда помощи молодым дарованиям, примернейший семьянин, любящий супруг, отец троих детей, эстет и умница. Господин Санин умудрился ни разу нигде не засветиться голубым цветом, а потому наверняка не афиширует свои грязненькие приключения, подобные ночам любви с бывшим редактором «Сэра». Вот почему этот херувим пел мне сейчас о забвении.

— Прошлое не умирает, — заявил я твердо, устав юлить и сняв забрало, предпочтя открытый бой. — Когда-то вы изнасиловали доброго натурала Костю Лиманского, который в итоге разбил сердце женщины, отбив у нее любовника. Сегодня следствие в недоумении: от кого же возвращался посреди ночи покойный редактор? А ведь я могу помочь полиции и дать на интересующий ее вопрос ответ. Уверен, тогда Лиманского опознают как вашего посетителя и портье данной гостиницы, и какой-нибудь подгулявший постоялец.

— Радикально, — горестно качнул головой балетоман.

Очевидно, это было его любимое слово.

— Радикально, — энергично подтвердил я.

Игорь Сергеевич вздохнул и затушил сигару, но, взглянув на меня, снова не удержался от широчайшей и добрейшей улыбки.

— Племя младое, незнакомое… — певуче проговорил он, откашлялся и тут же перешел к радикально деловому стилю. — Итак, вас интересует, зачем Константин показал мне ту запись и о чем мы говорили. Что ж, все очень просто. На записи были сняты четыре человека в студии бывшей любовницы Кости. Как ему стало известно, после самоубийства девушки при таинственных обстоятельствах были застрелены двое участников вечеринки. Константину казалось, что и его ждет та же участь. Ему чудились слежка, чье-то пристальное внимание и так далее, как говорится, и тому подобное. Как видим, он оказался прав.

— Для чего же Лиманский рассказал все это вам?

Игорь Сергеевич снова поерзал, затем закинул ногу на ногу.

— Ну, не знаю. Между нами были… м-м-м… доверительные отношения, а Константин, как я уже сказал, боялся. Радикально. По его словам, он взялся за собственное расследование и вплотную подошел к разгадке личности убийцы.

У меня дух захватило: неужели сейчас парижский рыхлый увалень назовет то же имя, что уже вертится у меня на языке? Ну-ка!

— Заки Зборовски, — со смаком произнес радикальный балетоман. — Тот был четвертым мужчиной на той вечеринке. Костик вычислил его по фотографии — израильский актер, выпускник ВГИКа, бывший любовник Каси. Мол, он мстит за то, что парни бросали его девушку. Хотя версия немного странная — ведь молодой человек сам ее бросил прежде других.

Слышал бы Заки! Я едва не лопнул от сдерживаемого смеха, представив себе его в роли благородного мстителя.

— Конечно, могут быть и другие причины всех этих убийств, — добавил Игорь Сергеевич. — Но мы, люди искусства, более склонны к мелодраме. Миром движет любовь.

И хозяин номера опять выразительно поерзал в кресле, душевно мне улыбнувшись, словно приглашая двинуть этот мир любовью на полную катушку. Радикально.

Разумеется, я не откликнулся на призыв. Пусть я консерватор и ортодокс, но любовь для Алена Муар-Петрухина — это «он» и «она». И никаких отступлений в роде и поле партнеров.

— Премного благодарен за информацию, — проговорил я с прощальной интонацией. — Теперь мне все понятно. Гостиница «Компас» — в двадцати минутах ходьбы от дома Лиманского. Редактор журнала пришел к вам ближе к ночи, вы просмотрели видео, обсудили ситуацию, личность потенциального убийцы и способы противостоять ему. Затем Лиманский отправился домой, а у родного подъезда нарвался на пулю. Радикально.

Мне тоже понравилось словечко, и Игорь Сергеевич это оценил, вспыхнув новой серией улыбок. Я поднялся, подошел к его креслу и крепко пожал его вялую руку. Геи подобные жесты любят.

— Большое вам мерси за помощь следствию.

Проследовав к двери под обожающим взглядом балетомана, я обернулся.

— Кстати, чуть не забыл. Не говорил ли Костик, для чего тогда Кася собрала в студии таких разных мужчин, да еще сняла их на видео?

Гость из Парижа добродушно и мудро воздел руки к небесам, точнее — к гостиничному потолку.

— Девушка пригласила их, чтобы вспомнить свою ушедшую любовь, молодой человек. Я же говорю, люди сентиментальны и склонны к мелодраме, в этом — весь смысл.

— А о том, как конкретно флэшка с видеозаписью попала ему в руки, Лиманский вам случайно ничего не рассказывал?

Мой собеседник вздохнул.

— Константин покаялся, что однажды устроил своей бывшей пассии настоящий допрос с целью узнать, куда она дела ту самую запись. А оная пассия рассмеялась и покрутила перед его носом флэшкой с рисунком золотой рыбки: дескать, все здесь, в моем личном архиве. После смерти пассии Константин был вынужден изъять флэшку. Каким образом, он в подробности не вдавался. — Игорь Сергеевич в очередной раз вздохнул с немного усталой меланхоличной улыбкой и предложил: — Может быть, все-таки выпьем с вами красного божоле…

Он отчаянно мигал, ерзал и улыбался, но я твердой рукой закрыл за собой дверь. Извините за повтор — радикально.