Списки подозреваемых

Каждый продолжил новый день по-своему. Я наконец успел первым занять душ, Васек отправился в оранжерею, а Заки поднялся наверх в надежде помириться с Ольгой и получить сатисфакцию за пережитое ночью.

Стоя под упругой струей воды, я обдумывал список подозреваемых. Тот, кто стрелял в чайный диванчик, знал, что на нем должен был спать Заки. Людей, бывших в курсе этого, пересчитать трудно. Дело в том, что в первую же ночь во время пьянки-гулянки в общежитии Заки направо и налево сообщал, что я «гостеприимно» выделил ему диван в гостиной, а между тем на Востоке гостю положено отводить лучшее место, и т. д. и т. п. То же самое он неоднократно повторял в сильном подпитии и на второй вечеринке, когда меня так удачно закадрила длинноногая киноведка Света. Словом, в данном направлении пока было копать тяжко. Самое же главное, я не улавливал мотива. Все мы, грешные, делаем время от времени не совсем благовидные вещи, если нам это выгодно. А кому выгодно отправить на тот свет симпатягу и бабника Заки? Или, к примеру, редактора мужского журнала?

Выйдя из душа, я отправился в кабинет, достал из папки в столе роскошный журнал «Сэр» со статьей Лиманского о чеченской мафии и, развалившись на диване, принялся читать.

Мне хватило нескольких минут, чтобы пробежать ее и составить мнение об авторе. Слогом он владел виртуозно, сумев буквально высосать из пальца, то бишь из дворовых сплетен и досужих рассуждений кого ни попадя, целую статью. Если же принимать во внимание факты, то в опусе не содержалось ничего, за что стоило бы убивать его сочинителя. Ну да, Лиманский разглагольствовал об ордах кавказцев, наводнивших Москву, проводя смелые параллели с беспорядками, устроенными в свое время в Париже выходцами из арабских стран. Но подобных заявлений, устных и письменных, нынче пруд пруди. Судя по тону автора статьи, из столицы нашей Родины, равно как и из Парижа, давно пора выкинуть всех иноверцев, поскольку, по его мнению, все южные народы по самой сути своей — бездельники и лоботрясы. Короче, обычные националистические выпады, загримированные под крик души патриота-мученика. Единственным, что хоть как-то связывало статью с криминалом, был волнительный рассказ о некой знакомой девочке-подростке, ставшей наркоманкой по вине поторговывавшего зельем парня, который, представьте себе, оказался по национальности чеченцем. Из этого факта также следовали недвусмысленные выводы.

Я откинул статью в сторону и задумался, попытавшись представить себе Касю, собравшую в студии столь разных людей. Какую цель она преследовала? Все ли сохранено в той видеозаписи на флэшке или что-то главное было стерто? Допустим, Лиманский мог оказаться в гостях у фотографа в роли бывшего любовника. Собственно, так же, как и Заки. Но при чем тут голубоглазый душка и бритый с лицом убийцы? Какова же все-таки канва истории — криминал? Мелодрама?

Мне снова пришли на ум слова Теки о том, что Кася не умела по-настоящему любить. И еще фраза из «Нумерологии»: «Восьмерка, которая не умеет любить». Быть может, все дело в этом?

Если рассуждать абстрактно, то девушки очень любят страдать от несчастной любви. Но разве все парни — грубые животные, бросающие возлюбленных направо и налево? Вовсе нет. Просто в основе любви женщин лежит собственнический инстинкт. Мужчина, которого они соизволили полюбить, должен принадлежать им со всеми потрохами двадцать четыре часа в сутки. После первых романтических свиданий дамы, эфирные на первый взгляд создания, стремятся надеть на вашу шею хомут, а в паспорт поставить жирную печать. Разве это любовь? Любовь — это всепрощение, самоотречение, нежность. А у брошенной женщины любовь частенько перерастает в ненависть.

Мои размышления прервал осторожный стук в дверь. Почти тут же створка открылась, и в комнату вошла… киноведка Света, улыбающаяся и словно бы слегка смущенная.

— А у тебя неплохой домик, — проговорила девушка, грациозно подходя ко мне и непринужденно целуя в щеку.

Юбка у нее была, кажется, еще короче, а ноги еще длиннее, чем в прошлый раз. Но обстоятельства научили меня быть суровым и подозрительным, поэтому я первым делом поинтересовался, откуда она узнала мой адрес.

— Ну как же! — захлопала Света ресницами. — Ты сам написал мне свой адрес и номер телефона в ту памятную ночь. Помнишь?

В последних словах зазвучали интимные нотки.

Убейте меня, если я помнил. Не люблю оставлять свои координаты всем подряд. Но достаточно было посмотреть на юное чистое лицо Светы, чтобы понять: она будет до конца отстаивать свою версию.

Ладно, черт с ней.

— Если не секрет, что ты делала сегодня ночью? — зашел я с другого фланга.

Кажется, мой вопрос ее шокировал. Девушка уселась в кресло напротив и внимательно посмотрела на меня.

— Интересно, данный вопрос — результат ревности или элементарной невоспитанности?

Глаза у нее были хитрющие. Я отмахнулся.

— Никакой ревности, я за свободу любви. Просто мне любопытно, чем занимаются по ночам такие красивые и умные девушки.

Света хмыкнула.

— Ну хорошо. Сегодняшнюю ночь я провела одна — спала как сурок. Кстати, мне снились громадные желтые цветы. К чему бы, как полагаешь?

Никогда не увлекался разгадыванием умильных девичьих снов про цветочки и прочую ерунду. Если честно, одной нумерологии мне хватит на всю жизнь.

Видимо, Света прочитала весь ход моих раздраженных мыслей, потому что печально вздохнула.

— Я-то думала, мое появление будет для тебя приятным сюрпризом. А ты сидишь как манекен и даже не пытаешься меня соблазнить.

В голосе трепетал живой укор. Я почувствовал слабые угрызения совести, но на всякий случай для очистки ее спросил, нет ли у нее какого-нибудь дамского пистолета. Света посмотрела на меня круглыми глазами.

— Пистолета? У меня? Зачем?

Жеманность подобного рода могла одинаково оказаться и актерской игрой, и просто дурным вкусом. Поэтому я решительно завершил допрос, отправив нежданную гостью на террасу — помогать Ваську сервировать завтрак, а сам торопливо надел майку и бриджи и критически осмотрел себя в стеклянном отражении аквариума. Терпеть не могу одеваться при посторонних.

В девять с копейками вся наша компания завтракала на террасе. Ольга беспрестанно хмурилась, давая понять всем свидетелям своего позора, что еще не простила Заки хамства. Тот вертелся вокруг нее ужом и изо всех сил делал вид, что впервые видит Свету, которая сидела между мною и Васьком, в свою очередь пытавшимся всячески ей услужить. Он даже приготовил персонально ей мюсли.

Я, тщательно прожевывая бекон, напряженно размышлял, какие причины могли бы побудить Свету прийти ночью в мой дом и попытаться убить Заки. Как бы то ни было, а ее появление здесь ни свет ни заря выглядело очень подозрительно. В голове у меня вертелись строчки детской песенки: «Кто ходит в гости по утрам, тот поступает мудро». Сам того не заметив, я повторил их вслух, и, естественно, Света приняла это как намек.

— Не вижу ничего дурного в привычке рано вставать, — сказала она с ноткой обиды. — А утренние визиты — это действительно мудро. Разве возможно было бы получить в общежитии на завтрак такие великолепные мюсли?

И Света презентовала мгновенно растаявшему Ваську свою самую ослепительную и чарующую улыбку.

Моя сестра перестала морщить лоб и решительно включилась в общий разговор.

— Ты живешь в общежитии? — проговорила Ольга несколько чопорно. — Сочувствую. Действительно, вряд ли кто в каком-либо общежитии может сравниться с кулинарным талантом Василия.

Щекин принял комплимент с ядовитой улыбкой.

— Ну, во всем есть свои плюсы, — сладко пропела Света, четко оценив свое преимущество в глазах Васька. — Общежитская жизнь так непредсказуема, происходит море событий, совершенно невероятных. Например, стрельба в Заки…

Все замерли, а Заки инстинктивно втянул голову в плечи.

— Так ты из общежития ВГИКа? И вы, значит, давно знакомы? — внезапно прозрела Ольга и перевела подозрительный взгляд на Заки. — Милый, почему же ты мне про это не сказал?

Заки, словно задыхающаяся рыбка, открыл и закрыл рот, но тут ему добрую службу сыграло простосердечие Васька.

— У нас тут тоже непредсказуемостей хватает, — радостно сообщил он гостье. — Приколись, сегодня ночью кто-то пробрался в дом и снова пытался убить Заки!

Света весьма натурально округлила глаза. Щекин торжествовал. Ольга, словно вдруг потеряв интерес к беседе, встала и без единого слова направилась в дом. Заки со вздохом посмотрел ей вслед. К этому моменту кофе был допит, Васек дерзко предложил Свете экскурсию в оранжерею, и та игриво согласилась.

— Принесла же ее нелегкая, — негромко проговорил Заки, когда мы остались на террасе одни. — Твоя сестра дьявольски ревнива. Вчера полночи выспрашивала, сколько у меня было женщин до нее. Вот прикол! Как будто я их считал.

Он еще раз вздохнул.

— Между прочим, ключи у Ольги на месте.

Я кивнул. И так ясно, что, скорей всего, был сделан слепок с моих ключей во время нашей гулянки во ВГИКе. Господи, да пока я спал, хотя бы эта самая Света могла десять раз перетрясти мой бумажник со всеми ключами и визитками. Можно биться об заклад, что и адрес она выудила именно таким образом. Почему эффектные женщины чаще всего оказываются авантюристками?

— Послушай, кому нужно меня убить? — вдруг спросил Заки.

Впервые за последние дни он выглядел трезвым и серьезным. Грех было не воспользоваться столь редким сочетанием.

— Постарайся вспомнить то, что было полтора-два года назад. Чем занималась тогда Кася? Какие снимки делала? Не было ли разговоров о журналистском расследовании или чем-то подобном?

Заки покачал головой.

— Ничего такого. Бог ее знает, что она там фотографировала. Для заработка, кажется, в основном рекламу мужской одежды и белья. Кася очень хорошо знала фирмы-производители и все шутила про спортивные попки манекенщиков.

— А что-нибудь о чеченской мафии, торговле наркотиками?

Друг посмотрел удивленно.

— С ума сошел? Ты же знаешь, Кася была художником, для души снимала природу и всякое такое. Политика, теракты, национальные войны и прочая борьба за справедливость ее не интересовали.

В его словах прозвучала горечь. Я вспомнил, как Тека говорила о Касе почти с такой же интонацией: «Она была художником».

И вдруг Заки прорвало.

— Не удивлюсь, если все это происходит именно из-за Каси. Посмотришь со стороны — получается, что я свинья: взял и бросил чудесную девушку. Но если хочешь знать, по большому счету ей никто не был нужен. Она всегда оставалась сама по себе. Ни с того ни с сего вдруг задумается, и хоть об стенку расшибись — ей все равно. Вечно витала в своих мыслях. Иногда рассказываешь что-то и неожиданно понимаешь: твое словоизвержение для нее и глупо, и неинтересно. Пусть о мертвых плохо не говорят, я все же скажу: если Кася кого и любила, то только свой фотоаппарат.

Так-так… «Если Кася кого и любила». «Кася не стала бы жертвовать своими интересами, своим делом ради кого-то еще». «Брось ты. Она просто не подумала обо всех нас…»

Кажется, знаешь человека как облупленного и вдруг, в один момент, убеждаешься, что это была лишь созданная твоим воображением иллюзия. Интерпретация реальности. По всему выходило, что Кася и в самом деле была восьмеркой, которая не умела любить. Вот только к чему это может меня привести?