Глава 23

«Гаремом» в Александрове называют общежитие городских ремонтных мастерских. Здесь живут второе, третье и следующие поколения «ссыльных москвичей». Бывшие зэки, которым было запрещено селиться от Москвы ближе 101-го километра. Живут, по-грязному работают, по-черному пьют. А в промежутках согревают друг друга. Только детей растят в основном матери. Вера Козлова родилась в Москве. Ей было семь лет, когда пьяный отец убил мать. После этого в ее жизни был только один дом – детский. Об отце она не слышала больше никогда. Росла, как все сироты. Красотой не отличалась, но здоровье было крепкое, и силы хватало. После детского дома устроилась на стройку, жила в общежитии. По вечерам ходила с компаниями на танцы. Однажды ее кавалеры порезали друг друга. Вызвали милицию. Веру задержали как свидетельницу. В отделении хамоватый капитан грубо заорал на нее: «Отвечать на вопросы, сучка рваная!» Вера со страшным визгом вцепилась ногтями ему в лицо: разорвала губу, повредила глаз, а когда ее стали оттаскивать, завопила: «Убью, ментяра хренов!», сорвала с него погоны и вцепилась зубами в шею. Ее избили до полусмерти, судили без адвоката и дали на полную катушку: двенадцать лет по знаменитой 206-й статье «За хулиганство». Отсидела от звонка до звонка. В Москву ей вернуться не разрешили. Дали направление в Александров, где и поселили в «гареме».

Она была больше похожа на мужчину, чем на женщину. Ходила в ватных штанах и ушанке на стриженных ежиком волосах. Подруг не завела, друзей, впрочем, тоже. Одни собутыльники, с которыми она пила «самопальную» водку и самогон, закусывая мясом бродячих собак, – они считали это лекарством от туберкулеза. Ее больше не звали по фамилии. Она стала Верка Коза.

Однажды остановились в «гареме» проезжие дальнобойщики. Один из них – молодой и стройный Олег Федоров – проснулся ночью в Веркиной постели. Протянул руки, и к нему страстно прильнуло упругое, красивое тело молодой женщины. Утром он уехал и обещал остановиться на обратном пути. Его встретила другая Верка. Отпаренная, отмытая в бане, в нарядном шелковом платье, с накрашенными губами и, главное, нежная и влюбленная. Он провел с ней несколько ночей. А месяца через три она сама нашла его в Мытищах, сообщила, что беременна. Олег нахмурился.

– Твое дело. Говоришь, от меня, я проверять не стану. Родишь – приеду, оформлю на себя. И все. Жить я с тобой не буду. У меня невеста есть.

Олег сдержал слово. Приехал в Александров, сходил с Веркой в загс и записал себя отцом родившейся девочки. Затем зашел в ее жалкий закуток, посмотрел на коляску, но близко не подошел. Так закончилась любовь Верки Козы.

Дина сошла с подиума и, ускользая от восхищенных взглядов, пробралась к живописной группе гостей. Самым ярким пятном в этой компании была Даша Борисова в платье-блузоне от Стеллы Маккартни из сверкающего ярко-желтого атласа с мелким черным узором в случайных местах. Начиналось платье значительно ниже плеч, чуть прикрывало грудь, объемный блузон с пышными рукавами создавал эффект очень комфортного и уютного кокона. Платье кончалось резинкой, как на джемпере, в самом начале стройных бедер. На деньги, которые Наташа заплатила за этот наряд, можно было купить маленькую квартирку в Париже. Но ей очень хотелось, чтобы младшая сестра была одета лучше и богаче всех. Чтобы она почувствовала себя избранной.

Дашка рванулась к Дине, как годовалый щенок, и схватила за руку.

– Вот это класс! Супер! Я просто тащусь! Мама мне сказала, что вы у нас, типа, для конспирации… Меня просто заколбасило! А платье, брюлики! Отпад!

– Спасибо, дорогая, – Дина коснулась губами Дашкиной щеки. – Можешь даже не переводить. И так понятно, что чувства у тебя добрые.

Нина сдержанно сияла. Тамара подобрала ей костюм из золотистой парчи дизайнера Виктории Андреяновой. Богатство ткани и строгий классический покрой с длинной юбкой подчеркнули изящество ее худощавой фигуры и осветили тонкое, нежное лицо. Вера была в черном дамском смокинге от Жюльен Макдональд. Она легко провела рукой по волосам Дины.

– Ты – лучшая! Я так тебе благодарна. Будто в сказку попала.

Джон Фортмен встретил у подиума Наташу в красном ажурном платье от Живанши и подвел к сестре. Та первым делом уставилась на необычное колье-каскад, закрывающее почти все декольте Наташкиного платья.

– Ни фига себе! Это настоящее?

– Конечно. И сделано по эскизам Джона, – улыбнулась сестра.

– Джоник, – не задумываясь, по-родственному потребовала Дашка, – нарисуй и мне что-нибудь. Или ты по-русски не рубишь?

– Рубишь? – переспросил Джон.

– Я потом объясню, – рассмеялась Наташа.

Филипп Нуаре расточал дамам комплименты. Тамара в жемчужно-сером шифоновом платье помогала организаторам рассаживать гостей в банкетном зале.

В это время локоть Дины легонько сжал Сергей. Он был в джинсах и свитере.

– Извини, не успел переодеться.

– Ничего страшного, только показ ты пропустил.

– Твою красоту не пропустишь и не забудешь!

– Ты какой-то нервный. Что-то случилось?

Лимузин Станислава Грина остановился у «Черного бриллианта» за несколько минут до показа. Швейцар почтительно склонил перед Стасом голову. Когда певец небрежно бросил на стойку гардероба роскошную шубу от Роберто Ковалли, в вестибюль вошли крупная дама в мехах и бриллиантах и стройный, удивительно красивый юноша. Он снял, аккуратно сложил и передал гардеробщику скромную замшевую куртку на меху. Поймал взгляд Стаса, и его карие глаза расширились удивленно и восхищенно.

– Здрасте, – прошептал Гера, чувствуя себя полным идиотом.

Стас величественно кивнул и отвел внимательный, печальный взгляд. «Какой красивый мальчик, – думал он. – Боже мой, какой молодой. Посмотрел на меня, как на сходящего в гроб Державина». Раиса потянула Геру за руку и повела в зал.

– Ты видела? – спросил Гера. – Это же Грин!

– Подумаешь! Уставился на тебя, как… В общем, в этом мире нужно держаться от всех подальше. Испортят не только сексуальную ориентацию, но и всю жизнь.

– Какую еще ориентацию, – недовольно пробурчал Гера, продолжив мысль уже про себя: «От других подальше, а к ней поближе. Противная черно-белая корова». Все заняли свои места, и настроение Геры значительно улучшилось. По подиуму пошли прекрасные дамы. Таких нарядов и драгоценностей Гера не видел даже в кино.

В банкетном зале они вновь встретились со Стасом, но тот уже подавал себя как главное блюдо ужина: ослепительно улыбался министру культуры, известной балерине гигантского роста в вычурном и безвкусном платье, собственной жене в черном кожаном наряде – она была в компании деловых мужчин. Раиса показала Гере одну девушку:

– Ни за что не поверишь! Это «Мисс Вселенная»!

Девушка была высокой, стройной, но отнюдь не худой. Одета в трикотажное, закрытое, и до колен, платье – белое в черную полоску, большой, довольно нелепый белый шарф и желтые сапоги дополняли наряд. Темно-каштановые волосы, расчесанные на прямой пробор, обрамляли очень милое и несчастное личико. Гера оглянулся вокруг и все понял. Расфуфыренные, сверкающие бриллиантами дамы, сопровождаемые мужчинами с ничего не выражающими лицами и отблеском огромных состояний на лбу, смотрели на «Мисс Вселенную» с нескрываемой насмешкой и довольно громко переговаривались. Гера услышал слова: «Желтые сапоги».

– Рая, давай к ней подойдем.

– Как хочешь. – Раиса пожала плечами и через минуту уже улыбалась девушке почти доброжелательно, знакомясь и представляя ей Геру. Опасности для нее девица не представляла. «Неуклюжая и вообще овца», – профессионально оценила ее Раиса. К себе в салон массажисткой она бы такую точно не взяла.

– Вам здесь не очень нравится? – дружески улыбнулся девушке Гера. – Я тоже в первый раз на такой понтярной тусовке. Сядем вместе?

Андрей Ильич уже несколько часов кружил в своем «жигуленке». Сомнений быть не могло. Этот «Москвич» ездит за ним. И не первый день. Он набрал номер по мобильнику.

– Василий Иванович? Добрый день, дорогой! Как дела? Как здоровье супруги, деток? Очень рад. Я как-нибудь заеду к вам, привезу новый препарат для вашей тещи. Чудодейственное средство. Все очищает. Печень, почки, кровь… А у меня маленькая просьба, Василий Иванович. Не проверите по своим каналам: синий «Москвич», номер… Буду бесконечно признателен. Жду. Желательно побыстрее, но как получится. Номер моего мобильного помните? Ну, все. Всегда ваш.

Он еще поездил по улицам, заехал в супермаркет, купил продуктов, бутылку «Хеннесси» и вернулся к себе на Красноармейскую. Поднялся в квартиру и сквозь крошечную щель в жалюзи посмотрел вниз. Синий «Москвич» стоял во дворе.

Андрей Ильич удобно расположился в роскошном кожаном кресле апельсинового цвета, с наслаждением вдохнул запах коньяка в широком бокале, аккуратно пригубил и подождал, пока тепло доберется до сердца. Но тревога не исчезла. Он вновь подошел к окну. Уже темнело, но машину разглядеть удалось. Тошнота поднялась к горлу. Самое ненавистное чувство. Страх погони. Он почти забыл, что это такое. Последние годы принесли не только успех его маленькому бизнесу, но и чудесное ощущение полной безнаказанности. Когда-то Андрей Ильич боялся возможных догадок коллег, доносов соседей, а при слове «прокуратура» изо всех сил старался не потерять сознание. Сейчас он просто занимал свою нишу в огромном, разнообразном и со всех сторон защищенном небоскребе криминала. Андрей Ильич почувствовал себя почти невидимкой. Кто-то выслеживал наркомафию, кто-то ломал голову вместе с шеей, разбираясь в преступлениях нефтяных и золотых королей, остались даже чудаки, преследующие серийных маньяков. Но исчезновение детей, чаще всего сирот, в разное время в разных местах при несхожих обстоятельствах никто не связывал вместе, не искал одного организатора.

Для того чтобы сократить и упростить путь от момента похищения до получения внушительного гонорара, понадобились некоторые вложения. На содержание чиновников, милиционеров, таможенников и, конечно, хирургов. Понадобился небольшой, постоянно сменяемый штат. Появился даже щедрый и не вдающийся в детали спонсор. Точнее – спонсорша. Он ей доверял не потому, что она такая уж честная, а потому, что знал ее, как собственный деформированный ноготь на правой ноге. Не без его участия она из несчастного прыщавого переростка-мутанта превратилась в настоящую бандершу, осторожную, безжалостную, хищную и для него абсолютно предсказуемую. Как это приятно – вкладывать в дело чужие деньги и подсчитывать свои прибыли. Да и затраты Раисы окупались в тысячи раз.

Чтобы успокоиться, Андрей Ильич прибег к самому действенному средству. Подошел к камину, нажал невидимую кнопку, и четыре облицовочных квадратика съехали в сторону. Под ними был сейф. Андрей Ильич набрал код, открыл дверцу и окинул влюбленным взглядом содержимое. Внушительные пачки денег, шкатулки с драгоценностями, мешочки с алмазами и изумрудами, слитки золота. Он почувствовал возбуждение, которое казалось ему гораздо более сильным, чем сексуальное. Это было полное обладание, не унижающее, а возвышающее личность.

Позвонил Василий Иванович. По-генеральски пренебрежительные нотки в его голосе подействовали на Андрея Ильича, как валидол.

– Я думаю, тревога ложная. Ерунда какая-то. Машина принадлежит оперу из ОВД «Гольяново». Молодой паренек. Три года назад из армии вернулся. Сейчас в отпуске. Может, кто-то из ваших конкурентов попросил его последить. Молодежь у нас так подрабатывает.

– У меня нет конкурентов. Но спасибо большое. Действительно, скорее всего, это ерунда. И давно он в отпуске?

– Ушел неделю назад. Сказал, поедет к теще за город. Да, фамилия его Пантелеев. Володя Пантелеев. Домашний адрес нужен?

– Да. Запишу на всякий случай.

Наташа Борисова представила лорда Фортмена подругам из московского модельного агентства. Он приветливо улыбнулся всем и никому. Они оскалили зубы от общего стоматолога и уставились на него вечно голодными, завистливыми глазами. Он знал этот женский тип: высокие, мускулистые, беспокойные… Наташа на их фоне казалась особенно хрупкой, юной и нежной.

Уловив момент, он отвел Наташу в сторону.

– Надеюсь, сегодня ты сможешь поехать ко мне?

– Ох, – почему-то смутилась Наташа. – У мамы с Дашкой такой вечер. Они обе первый раз в жизни на подобном балу. Мне хотелось бы их отвезти домой. Короче, побыть сегодня с ними. Извини, милый, я очень по ним соскучилась.

– Разумеется. Я сам вас отвезу. И не извиняйся, пожалуйста. Как будто я тупой, ничего не понимающий английский сухарь. А сейчас давай оставим на время твоих подруг и вернемся к Филиппу с друзьями. Твоя сестра вся извертелась, как желтый фонарик на двух ножках. Ты знала, что они знакомы с Филиппом?

– Ой, я так удивлена. Тут какая-то странная история. Маму сюда пригласила соседка по дому – Дина Петренко, лицо «Черного бриллианта».

– Да, я с ней знаком. Неправдоподобно красивая женщина.

– Не могу понять, как она оказалась в нашем доме.

– Какой прекрасный дом, только меня в него почему-то не приглашают.

– Извини… Ой! Извини, что я забыла не извиняться. Я обязательно тебя приглашу. Просто столько волнений с этим показом…

Они подошли к Филиппу, который излагал компании очередную невероятную историю из тех, что вечно с ним происходят.

– Наташа, Джон, присоединяйтесь. Я как раз рассказываю, как пришел в гости к одному московскому знакомому. Он холостяк. Мы иногда проводим вместе время по-мужски, то есть за бутылкой водки. Посидели несколько часов, потом он уснул на диване, а я решил принять душ. Захожу в ванную, а там лежит в воде голая негритянка. Я говорю по-французски: «О, мадмуазель! Я не знал». А она на чистейшем русском отвечает: «Пошел вон, придурок! Алкаш чертов!» Джон, смеясь вместе со всеми, взял бокал с шампанским с подноса у проходящего мимо официанта, рассеянно пригубил и вдруг встретился взглядом с Наташей. В ее взгляде были жалость и вина. Если это не так, значит, он ничего не понимает в женщинах.

«Итак, что же понадобилось от меня этому оперу?» – Андрей Ильич напряженно думал уже третий час подряд. Нужно проверить направленность его интереса. И если это серьезно, придется решать кардинально. Андрей Ильич встал, оделся в прихожей, затем, уже в дубленке, вошел в ванную и достал из шкафчика скальпель.