Глава 18
Филипп Нуаре, представитель торгового дома «Черный бриллиант» в России, встретил гостей в Шереметьеве. На выставку авторской коллекции украшений прилетели известная модель Наталья Борисова и лорд Джон Фортмен, автор нескольких эскизов. Филипп поцеловал руку стройной, изысканно одетой девушке, с удовольствием окинув ее взглядом. На Наташе было пальто из лайки, тонкой и блестящей, как шелк, нежного розового цвета а-ля «русская Снегурочка», приталенное, с воротником, манжетами и опушкой из голубовато-серой белки. Она сняла темные очки, счастливо зажмурила глаза со светлыми, ненакрашенными ресницами и произнесла голосом школьницы, приехавшей на каникулы:
– Ой, Москва! Не могу поверить. Как хорошо она пахнет зимой!
Джон посмотрел на нее с сомнением и зябко поежился.
– Это и есть полярная ночь?
– Нет, Джон. Это всего лишь московские сумерки.
– Сейчас мы получим багаж и поедем в очень хорошую гостиницу, я забронировал люкс и заказал столик в ресторане.
– А когда же я поеду домой? – забеспокоилась Наташа. – Меня ждут мама и сестра.
– Ну, вы решите. По-моему, нужно сначала в отель, ресторан, а потом вас отвезут к маме.
– Джон, ты со мной поедешь?
– Конечно. Я буду очень рад. Только… может, завтра? И ты тоже завтра?
– Нет, – решила Наташа. – Я с вами поужинаю, посмотрю твой номер и поеду домой.
* * *
Сандра подъехала к ограде детского дома. Ну, наконец-то, вывели гулять. Она приехала сюда третий раз за день. Оно и к лучшему. Сумерки. Детей на фоне кустов и деревьев толком не рассмотришь. Охрана детства называется. Чем они думают, эти придурки? Сандра потрогала калитку. Засов со вчерашнего дня не закрыли. Сандра взяла с заднего сиденья яркую игрушку и прозрачный пакет с мандаринами и конфетами. Чуть приоткрыла калитку и протиснулась в нее. На ней было черное пальто, черный платок, мягкие сапоги без каблуков. Постояла рядом с высокой старой сосной. Детей оказалось девять. Раиса сказала: «От пяти до десяти лет». Но здесь дети живут только до семи, потом их переводят в другое место. По всей видимости, это и есть старшая группа, то есть пять-шесть лет. Дети не смеялись, не кричали. Они тихонько сидели на корточках в покрытой снегом песочнице и лепили снежки. И даже не бросали их. Просто складывали рядом. Толстая воспитательница в синтетической шубе и вязаной шапке зевала рядом. Сандра стояла уже минут двадцать, но ничего не менялось. Она тихонько посвистела. Воспитательница не повернулась, ребятки тоже не отреагировали. Лишь один мальчик поднял голову. Из-под шапки торчали крупные смешные уши. «Не зря ты такой ушастик», – довольно подумала Сандра и посвистела еще. Мальчик оказался еще и смышленым. Не стал обращаться к воспитательнице, а сам уставился на то место, откуда раздавался свист. Сандра выждала несколько минут. Толстуха склонилась над девочкой: завязывает ей шарф. Сандра свистнула в третий раз, вышла немного вперед и, встретив взгляд ушастика, показала ему пакет с мандаринами и игрушку. Он молча пошел к ней.
– Поиграй со всеми, а когда вас позовут в дом, подбежишь ко мне, я тебе все это отдам, – быстро прошептала Сандра.
– Юра, вернись. Играй со всеми, – приказала воспитательница. Мальчик послушно вернулся.
Гуляние закончилось минут через десять. А еще через пять Юра сидел рядом с Сандрой в ее «Рено», разглядывал машину, жевал мандарин, и ушки его пылали от мороза и счастья.
– Ты моя мама? – доверчиво спросил он Сандру.
* * *
Поздно вечером Наташа вышла из гостиницы «Ренессанс-Москва» с водителем Филиппа Нуаре, который положил ее огромный чемодан в багажник черного «Крайслера».
– На проспект Вернадского, – сказала она, откинувшись на спинку заднего сиденья.
Большинство окон в доме уже погасли. Наташа вошла в свой подъезд, нажала кнопку лифта и ждала водителя с чемоданом. В это время открылась дверь квартиры дворничихи на первом этаже. Наташа повернулась и увидела в проеме двери Андрея. Небритый, в растянутом спортивном костюме, с ниточками первой седины в роскошной шевелюре, он был все таким же потрясающе красивым, каким она его запомнила. У нее возникло чувство, будто он обнимает взглядом ее всю. Они встретились глазами, и на его лице появилось выражение, которое Наташа не смогла бы определить словами. Ей казалось, что он сейчас упадет замертво к ее ногам. Но вместо этого он резко и громко захлопнул дверь. Опять она ему не угодила. Опять он оставил ее одну. Когда водитель поставил чемодан у лифта, Наташа беспомощно взглянула на него полными слез глазами. Как будто просила о помощи. Водитель деликатно отвернулся. Точно говорят: богатые тоже плачут. Дверь ее квартиры долго не открывали. Видимо, мама и Дашка легли спать. Потом над цепочкой показалась лохматая Дашкина голова, сонные глаза поморгали… и раздался визг на весь дом: «Наташка приехала! Мама, вставай, посмотри на эту чувиху!»
Нина вышла, кутаясь в халат, и на секунду оробела при виде элегантной дамы в своей прихожей. Наташа бросилась ей на грудь и расплакалась. Она даже не осознавала до сих пор, как ей не хватало мамы. А Нина сквозь запах французских духов жадно узнавала аромат своей девочки. Умница, красавица, скромница. Не то что Дашка.
Нина с Наташей долго пили чай и не могли наговориться, насмотреться друг на друга. А Дашка кружила по квартире с шилом в заднице. Она вытерпела затянувшееся чаепитие, абсолютно второстепенные, на ее взгляд, разговоры, нервно кусала ногти, пока Наташа была в душе, но, когда та собралась лечь под одеяло в новом ситцевом пододеяльнике, Дашка возмутилась:
– Ты что, спать собралась? А подарки?
– Дашенька, не трогай ее, уже ночь, давай утром, – попросила Нина.
– Утро красит нежным цветом! Наташка, ты все-таки тормознутая! Как я, по-твоему, буду спать рядом с этим чемоданом? Я опухну и облезу. Можешь открыть его и спать на здоровье.
– Нет, я уж сама все вытащу.
Наташа подошла к чемодану и стала его открывать. Ночная рубашка Нины сползла с ее худеньких плеч. Как же они похожи, ее девочки. И какая разная у них судьба. Глаза Нины стали влажными. Наташа быстро обернулась. Она все такая же чуткая. Наташа взяла Нину за руку и посадила рядом с собой на диван.
– Мама, ты прости, что я вам не посылала ничего. Знаешь, я еще себе по-настоящему не принадлежу. В меня вкладывали большие деньги – на косметологов, стоматологов, стилистов, педагогов – и ждали, когда я начну приносить доход. Но все налаживается. У меня уже есть на счету немного денег. А будет много, поверь. Я буду работать как лошадь. Я хочу купить вам с Дашкой домик на юге Франции. С садом, у моря.
– Ох! – не выдержала Нина и зарыдала обильными, давно копившимися слезами. – Не нужен мне дом. Хочу тебя видеть все время. Помираю я от тоски по тебе.
Наташа целовала шершавые, неухоженные руки матери, а Дашка возбужденно оглянулась с очередным платьем в руках.
– Ну вы прям как маленькие ревете! Щас соседи прибегут. Наташка, иди быстро сюда, покажи, где зад, а где перед у этого охренительного балахона.
* * *
С утра Дина села размышлять у кухонного окна. Чертила в блокноте только ей понятные знаки. Она подводила итоги вчерашнего визита в дом ребенка. Сначала встретила во дворе Веру и пригласила ее с собой. Та согласилась. Поехали на рынок. Прежде всего купили две большие плетеные корзины. Складывали туда мандарины, апельсины, бананы, яблоки, виноград, хурму. Сверху Дина положила два больших ананаса. Собрались уходить, но Веру вдруг осенило:
– Все это хорошо, но потом. А прежде всего нам нужно было купить деревенский творог, сметану, цыплят, телятину.
С рынка дамы ушли очень довольные. А в «Детском мире» вообще заигрались. Покупали только то, что им самим нравилось. В результате приехали в тихий час. Валентина Петровна увидела в окно, как они выгружают из такси подарки, и выбежала им помогать.
– Какие гости замечательные! Диночка, я так рада тебя видеть. Это твоя подруга?
Дина познакомила ее с Верой. Внесли все в кабинет и еле дождались, пока дети проснутся. К этому времени няни и воспитательницы разложили угощение по тарелочкам в нарезанном виде и понесли детям прямо в кроватки. Тем, конечно, которые уже едят самостоятельно. Глазки широко раскрывались, ручки хватали, молочные зубки кусали, тишину нарушали лишь прерывистые вздохи и урчание. Дина замерла, потрясенная. Столько прелести, каждая кроха – как солнечный лучик. И все это никому не нужно. Никому, кроме Валентины Петровны и ее помощниц. Дина оглянулась на Веру: лицо той было белее стены, а из закушенной губы текла по подбородку струйка крови.
Валентина Петровна увела их в кабинет, напоила Веру валокордином.
– Извините, забыла вас предупредить. Это почти для всех сильный эмоциональный удар. Тут привычка нужна.
– Ну что вы. – Вера чуть порозовела. – Я просто неважно себя чувствую. Но теперь все в порядке. Как же у вас хорошо! Пойдем игрушки дарить?
Их второй выход имел еще больший успех, чем первый. Дети, уже одетые в ползунки и кофточки, смотрели на них с нетерпеливым ожиданием, как на фокусников. Вера, ориентируясь на ходу, умудрилась раздать кукол, мишек, котов, собак и автомобили так быстро, что никто не успел обидеться. Лишь одна девочка вдруг зарыдала, обнаружив, что у ее куклы не закрываются глаза.
– А она не хочет спать, – нашлась Вера. – Зато смотри – у нее есть еще одно платье и туфли на высоких каблуках. А волосы мы ей сейчас заплетем в косичку.
– Ей бы у нас воспитательницей работать, – одобрительно сказала Валентина Петровна Дине. – Я б ее пригласила, если б нормальные деньги могла платить.
– Может, она бы и так согласилась, – задумчиво ответила Дина. – Беда у нее большая. Ребенка убили.
– Что ты говоришь! Нашли убийцу?
– Пока нет. Ищут. И Ванечку ищут. Пойдем к вам? Поговорим немного.
В кабинете Дина сказала Валентине Петровне, что, возможно, Сергей вышел на след похитителя Вани.
– Только не надо слишком надеяться на то, что это правильный след. Нужно проверять, узнавать, ловить…
– Дина, я очень вам доверяю. Верю, что он найдет. Только бы не опоздать. Эти мерзавцы не теряют времени.
– Валентина Петровна, – коснулась ее руки Дина, – давайте немного поговорим о другом. О неприятном. Кому из ваших сотрудниц нужны деньги? Может, срочно понадобилась большая сумма? Болезнь, долг или просто зимняя одежда детям.
– Ох, я не могу. Деньги нужны всем и всегда. Но мне кажется, никто из наших на такое преступление не пойдет.
…Дина написала в блокноте цифру «пять», под ней слева – столбик имен, справа – свои непонятные знаки.
Нонна Павловна, ночная няня. Катя, медсестра. Надежда Михайловна, дежурная воспитательница. Ира, помощница ночной няни на полставки. Клава, повариха. Она не ночует, но заваривает перед уходом чай и готовит ужин ночной смене.
* * *
Станислав ходил по коридору туда-сюда так быстро, что веточки растений в горшках на стенах и подоконниках перепуганно шевелились от его движения. Стас ждал результатов очередного консилиума. Кто-то осторожно потянул его за рукав, он раздраженно повернулся и увидел маленького чистенького старичка, который смотрел на него наивными голубыми глазами.
– Вы меня извините, но я хотел вам предложить чаю или кофе. Знаете, я врач и вижу, что вы можете войти в состояние тяжелого стресса, из которого будет трудно выйти.
– Вы меня знаете?
– Конечно. Разве можно не знать такого выдающегося артиста, красавца. И мальчик у вас чудесный. Большая несправедливость – эта болезнь.
– Вы здесь работаете?
– Разрешите представиться. Андрей Ильич Панин. Ныне пенсионер. А вообще – детский врач с сорокалетним стажем. Помогаю персоналу детских клиник. Здесь много молодых, неопытных сотрудников. А в педиатрии опыт – это половина успеха. Ну и мне самому это нужно. Одинокая старость… Ее как-то надо коротать. Так я налью кофе? Можем поговорить о вашем мальчике.
– Да, конечно, я буду очень благодарен.
Андрей Ильич усадил Станислава на диван, достал из сумки термос, налил в большую кружку ароматного горячего кофе с молоком.
– Вкусно, – улыбнулся Стас. – Горячий, крепкий, сладкий. Дома мне обычно дают без сахара, а я люблю сладкий.
– Иногда можно. Как врач вам говорю. А бывают ситуации, когда сахар даже полезен. Вот сейчас, например. Он может действовать как успокоительное. Горький кофе, наоборот, тревожит, будоражит.
– Вы что-то знаете о Пете?
– Слышал, разумеется. Сейчас еще трудно делать окончательные выводы. Прогноз может быть как относительно спокойным, так и неблагоприятным.
– Что вы имеете в виду?
– Почечную недостаточность.
– И что в этом случае?
– Боюсь, один выход – пересадка.
– О господи!
– Не надо так отчаиваться. Трансплантация почки – дело не новое. Такие операции в большинстве случаев проходят успешно. Самое главное – подходящий донор.
– Но как тут можно угадать? Подходящий донор не может появиться по заказу, именно тогда, когда нужна операция.
– Ну почему не может. Медики просто не распространяются на эту тему, но какие-то возможности есть всегда. Главное – информация. Вашему мальчику нужна пересадка, а где-то в другом учреждении ребенок со здоровыми почками умирает в это время при операции на сердце. Оперативность – залог успеха.
– Но оперативность – не то, чем может похвастаться наша медицина.
– Возможно, нам обоим сейчас повезло. Я, как вам уже говорил, имею связи с разными клиниками. Да и просто связи. В транспланталогии это очень важно. Есть масса ограничений, помех. И я был бы счастлив помочь именно вам. Конечно, если это не понадобится, я буду рад еще больше.
– Я заплачу любые деньги.
– Расходы, конечно, потребуются. Плата заинтересованным лицам. Но об этом пока рано говорить.
– Но вы обещаете мне помочь, если понадобится? Вот мой номер мобильного, телефон секретаря, администратора. Звоните в любое время дня и ночи. Деньги вам привезут сразу же. Только назовете сумму.
– Не надо нервничать. Можете на меня положиться. Я еще никого не подводил. Вот только у меня дома нет телефона. Но я буду постоянно следить за ходом событий и свяжусь с вами.
Станислав посмотрел в глаза старика своим знаменитым горячим и на этот раз умоляющим и благодарным взглядом. Все-таки бог к нему благосклонен. Посылает надежду в минуты тяжких испытаний.
