17
Я очень люблю ездить к бабуле.
Дорога занимает часа полтора, а раньше, пока не построили объездную трассу, занимала три часа. Сейчас мы прямо за Соленым выскакиваем около огромной статуи племенного быка – тут недалеко хозяйство по разведению коров, – а от быка уже рукой подать, всего шестьдесят километров. Мы заезжаем в райцентр со странным названием Верхний и покупаем бабуле гостинцев, а сами заходим в кафе и пьем кофе.
Обычно у нас так бывает, но не сегодня.
С некоторых пор Тонька тоже в деле, она подпрыгивает от нетерпения, предвкушая путешествие. Как, собственно, и я. Отчего-то мне очень хочется увидеть бабулю, я думаю, что мы с Петькой уговорим ее перебраться к нам.
– Завтракала? – Петька, улыбаясь, смотрит, как Тонька обнимает меня. – Есть манная каша с малиновым вареньем.
Я машу головой – нет, не хочу. Ольга сварила густой молочный кисель, и мы похлебали его, а оставшийся она перелила в банку, чтобы отвезти Мирону. Я думаю, он будет в восторге. Он из ее рук даже яд цикуты слопает, глазом не моргнув.
– Тогда мы готовы. А машина чья?
Петька говорит со мной так, словно забыл, что я немая. Он выглядит отдохнувшим и спокойным, я давно его таким не видела и только сейчас поняла до конца, насколько несчастным он был. Но он добился своего – забрал Тоньку и ушел. И бог с ним, с имуществом – есть эта квартира, машина, дача, работа есть, руки правильно заточены, и голова работает, а главное, мы снова есть друг у друга и вместе не пропадем. Тонька будет расти счастливой в старой квартире бабушки Маши, где мы оба когда-то были счастливы.
– Машина служебная.
Голос у меня звучит немного лучше, я рада, что обрела дар речи. Я хочу говорить с Петькой, нам есть что сказать друг другу. И я по нему скучала.
– Тоня, бери рюкзак. Ты все положила?
– Да. Пап, поехали!
Тонька нетерпеливо пританцовывает около двери, держа в руках розовый рюкзачок. Это правильно – взять вещи. В доме бабушки Вали полно наших с Петькой шмоток и обуви, а Тонькиных там нет.
– Лина, я возьму твоего зайца, можно?
Лиловый заяц со смешной мордахой был когда-то мне подарен сотрудниками на день рождения. Выбросить его рука не поднялась, и я притащила зайца домой, где благополучно сунула в кладовую и забыла о нем. Тонька его нашла.
– Конечно, бери. – Заяц умильно пялится на нас своими блестящими глазами. – Он новый, так что осваивай. Там еще какие-то игрушки есть, тоже забирай.
В разное время мне дарили всякую дребедень в виде медведей, кукол, каких-то шкатулок и китайских сувениров. В офисе отмечали дни рождения, всякие восьмые марта и Новый год тоже и дарили незамысловатые подарки, а я их просто складывала в ящик. Теперь все это добро пригодилось.
– Что, и музыкальную шкатулку мне отдашь?!
– Тонь, весь этот ящик – твой, забирай и владей на здоровье. Все, поехали.
Тонька метнулась в кладовую, выволокла ящик и достала из него красную лакированную музыкальную шкатулку. С довольным видом запихнув ее в рюкзачок, она открыла дверь и вышла, выжидающе глядя на нас, – чего тормозите, сами торопили, а теперь стоите?
Переглянувшись, мы с Петькой последовали за ней.
День сегодня солнечный, ехать будет отлично. Такие октябрьские дни словно созданы для путешествий. Хочется сесть в машину и ехать туда, где в пронзительно голубом небе плывут облака, время от времени закрывая солнце. За горизонт, за холмы, по серой ленте дороги – туда, где осталось наше детство. Где все по-прежнему, и наша бабуля прежняя, и дом ее встретит нас запахом натопленной печки и чего-нибудь вкусного.
– Давай заедем в «Восторг» и купим бабуле торт, она любит с кремом. – Петька весело косится на Тоньку, зачарованно рассматривающую красную лаковую шкатулку. – Ну, все, теперь радости ей на целый день.
– Давай. Тонь, там в магазине есть отдел книжек и игрушек, не хочешь заглянуть?
Она улыбается, а Петька вдруг отвернулся, словно закашлявшись, но я вижу, что он как будто плачет. Мой Петька – и вдруг плачет?
Мы ставим машину на стоянку и выходим. Тонька с сожалением расстается с зайцем и шкатулкой, но тащить все это в магазин игрушек нецелесообразно, она сама это понимает.
– Вот отдел, выбирай, что нравится. – Я киваю продавщице. – Предложите ей что-нибудь хорошее, пожалуйста. Тонь, дождись нас здесь, из магазина – ни ногой.
Племяшка послушно кивает, девушка улыбается и берет ее за руку:
– Идем веселиться.
А мы с Петькой, взяв тележку, ныряем между стеллажей. Я очень люблю «Восторг», здесь всегда идеальный порядок и свежие продукты. А еще здесь готовят вкусные блюда, но в данный момент нас интересуют торты. Бабуля такие очень любит. К тому же нужно купить крупы, сахара, масла и всякой вермишели – кто знает, как скоро мы еще приедем, бабушка Валя вряд ли согласится ехать с нами сегодня.
– Петь, что с тобой?
Тоньки нет, и мы можем поговорить. Пришло время.
– Просто я чувствую свою вину перед ней. – Он вздохнул и отвернулся. – Лина, я никогда не видел свою дочь такой счастливой, как в эти пару дней! Мы приехали сюда, тут все эти хлопоты, а она ходила по квартире и гладила стены, ты понимаешь? Это я превратил ее жизнь в кошмар, продолжая жить с проклятой бабой… И боялся, что, если заикнусь о разводе, она не отдаст мне девочку. И не отдала бы!
– А что сейчас изменилось?
– Я застал ее с любовником. Пошлая история, но если бы не она, я бы так легко не отделался. Кое-что сопоставил, проследил, вот и смог их застать. Мерзко, но другого выхода не было. Она, конечно, попыталась скандалить по обыкновению, но я понял: если не сейчас, то я никогда от нее не избавлюсь на своих условиях. Все, что мне нужно, – это моя дочь. Вот ее я и получил, остальное наживем.
Оставить квартиру и машину изменившей тебе жене – это, конечно, не слишком легко отделаться, но если знать Светку, то он, похоже, вообще без потерь ушел.
– И она согласилась отдать тебе Тоньку взамен квартиры и машины?
– Да. Я тут же подал на развод, нанял адвоката, который оформил все, как положено, в кратчайшие сроки, тем более что мы со Светланой подписали нотариальный договор о разделе имущества и праве на опеку, так что вопрос был только в расторжении брака. Я даже на суд не пошел, адвокат принес мне документы, вот и все. Но жить с ней в одном городе после развода я не хотел, ты же знаешь, она человек своеобразный. А ехать, кроме тебя, было не к кому.
Своеобразный – это мягко сказано. Это бессовестное иносказание, прикрывающее такие бездны мерзости, что я в толк взять не могу, как все это могло сочетаться в одном человеке, а главное – как с таким человеком можно было прожить почти девять лет. Хотя я сама недалеко отъехала, учитывая, что мой глаз по чистому везению не очутился в майонезной баночке.
– Правильно сделал, что приехал. Все образуется, Петь, вот посмотришь.
– Я знаю, сестренка. Просто за этими проблемами я совсем перестал тебе звонить, а у тебя такое случилось, я даже не знаю, что сказать.
– Ничего не говори, что было, то прошло, толковать не о чем. Похоже, у нас с тобой первый блин получился комом, но это бывает. Все будет хорошо, Петь. Мы снова вместе, в нашей старой квартире, и все будет замечательно, не рви себе сердце. Сложилось, как сложилось, от того, что ты изведешь себя чувством вины, прошлого не изменишь.
Петька замученно улыбается, но улыбается же! И я понимаю, отчего ему не по себе, когда он смотрит на счастливую Тоньку. Очень страшной была жизнь у ребенка, если она радуется, что ее мать больше никогда не возникнет на пороге. Петька считает, что отчасти в этом есть и его вина. Но это уже прошлое, а жалеть о прошлом – самая бесполезная трата времени и нервов.
Тонька выбрала себе несколько ярких книг и двух маленьких пупсиков с наборами одежек.
– А кроватки ты для них отчего не берешь?
– А можно?
Тонька смотрит на меня с тревожным ожиданием. Она еще не до конца поверила, что у нее началась совсем другая жизнь.
– Тонь, мы же договорились: ты купишь все, что тебе понравится. Девушка, дайте нам кроватки, постельки и что там еще имеется.
– Есть креслица и столик, и качели. И сундучок для одежек.
– Несите. Так, а мультики ты где смотреть будешь? Ты же любишь мультики?
– Да…
– Петь, забирай покупки и иди в машину, а мы еще побродим.
На втором этаже есть ряд заманчивых магазинчиков, и мы с Тонькой поднимаемся туда. На меня напал кураж, как в детстве, мне хочется купить Тоньке что-то такое, от чего она будет радоваться еще больше. И мы покупаем несколько ярких кофточек, розовую куртку с пушистым воротником и манжетами, белую теплую шапочку, отороченную мехом, и сапожки в тон куртке. Кучу блестящей бижутерии, набор детской косметики в розовом сундучке и стопку дисков с мультами, и нетбук, чтобы все это смотреть. Тонька только вздыхает и робко улыбается, еще не до конца веря своему счастью.
– А себе ты что-то купишь?
Вопрос неожиданный. Ну, что я могу себе купить? У меня все есть. Вот ботинки, пальто и шапка. Ну, брюки и свитер, чего ж еще?
– В другой раз, может быть. Все, поехали. Давай, понесу коробки, в машине рассмотришь. Как раз шкатулка сгодится под все эти блестяшки. А то не дело – шкатулка есть, а украшений нет.
Загрузившись в машину, я с облегчением вздыхаю. Все-таки ходить по магазинам – не мое, но именно сейчас это было очень нужно. Чтобы Тонька поняла, что прошлое осталось позади и теперь она с нами, а мы всегда друг за друга стоим горой, и за нее тоже.
– Ух ты! – Петька рассматривает покупки. – Тонь, красота какая!
– Лина себе ничего не купила.
Никогда в жизни я таких детей не видела. Я вообще не слишком многих детей знаю, но мало кто из них в свои восемь лет способен думать о ком-то еще, кроме себя. Это не потому, что дети плохие, просто маленькие. А вот Петька когда-то всегда заботился обо мне, я думала, это потому, что я младшая. Нашей Тоньке восемь лет, но она такая же, как Петька! Нет, мне этого не понять, но я рада, что она такая.
– А Лине мы сами подарок купим. – Петька весело смотрит на меня. – Уж я знаю какой. Выберем с тобой и сюрприз сделаем, идет?
– Ага. Пап, смотри, какие бусики!
– Да красота неземная. Теперь ты у меня настоящая принцесса!
В мою душу снисходит покой.
Где-то там остров с начинкой из убийц, Мирон пьет кисель в больнице, а в большом офисном здании в моем кабинете снуют рыбки, эльф и божья коровка готовят йогурт. Фролов плетет свои интриги, и Ольга в Озерном лечит своих близняшек от ветрянки. И кто-то по-прежнему хочет меня убить. Но все дело в том, что мне сейчас на это наплевать. Я еду к бабуле вместе со своей семьей – настоящей семьей, а не с чужими людьми, притворяющимися близкими. И через полтора часа мы въедем во двор, бабушка Валя обрадованно всплеснет руками – надо же, приехали, гости желанные и долгожданные, а потом станет причитать: да зачем вы тратились, у меня же все есть! Мы разгрузим машину и накроем на стол, и бабуля станет угощать нас борщом и картошкой с хрустящими огурчиками, а потом мы с Тонькой пойдем на реку смотреть на осень, Петька останется с бабулей и расскажет ей все наши новости, а вечером мы с Тонькой будем играть с пупсиками, читать книжки и смотреть мульты. И больше мне ничего на свете не надо.
Только пусть еще позвонит Матвей. Он всегда звонит утром и вечером, а в течение дня шлет мне на почту смешные картинки с кошками. Я жду его звонков, хоть разговоры наши вроде как ни о чем. Мне нравится слушать его. Это иррационально, конечно, – он где-то совсем далеко, в Израиле. Я единственный раз была за границей – после свадьбы мы с Виктором ездили в Египет, галочку поставили в обязательной программе, но это не то. Матвей где-то там, и уж он мог бы найти себе кого-то рядом, но он звонит мне. Почему-то.
– Я мясо замариновал. – Петька щурится от встречного солнца. – Вечером шашлычков пожарим, а, Лина?
– Тебе цены нет.
Шашлыки – это самое высшее блаженство, я их с лета не ела. В последний раз мы готовили шашлыки, когда закрывали наш сезон отпусков – в середине августа. То был вечер с примесью грусти, Тонька и вовсе расстроилась ужасно и периодически принималась плакать. Мне было ее жаль, но тогда я еще не до конца понимала, почему она расстроилась. Только сегодня поняла – в отделе игрушек.
И дело не в самих покупках. Понятно, что Петька покупал ей одежки и игрушки и старался баловать ее, как мог. Дело в том, как Светка воспринимала такие траты: любая покупка для Тоньки считалась лишней. Светке всегда не хватало денег, а тут на «проклятую спиногрызку» еще тратиться, когда можно купить сотые туфли или новую цацку. Или на что она там спускала деньги, которые приносил ей Петька? Но теперь все позади. И если Петька это уже осознал и стал планировать будущее, то наша Тонька все поняла только сегодня. Как и я.
– Прикинь, комаров уже нет, сядем на веранде, я внесу шашлычки…
– Прекрати, мне уже жрать хочется.
– Лишь бы ты смогла их проглотить.
Да, горло меня беспокоит, но уж как-нибудь постараюсь хоть маленький кусочек одолеть.
Тонька надела наушники и смотрит какой-то мультик, мы подключили нетбук в машине, и ей не до нас. Она пойдет в новую школу, и старая жизнь потихоньку забудется. Главное, чтобы Светка не принялась снова звонить и чего-то требовать.
– Нет, Лина, больше я этого не потерплю. – Петька нахмурился. – Я и так терпел достаточно, все ради ребенка, пока не понял, что она мою дочь просто калечит. Дошло до того, что пришлось отдать Тоню в продленку, и это при том, что мать не работала! Но оставлять ребенка с этим монстром я не мог. Я приезжал в пять, забирал Тоню из группы продленного дня и вез к себе на работу. Не домой к матери, а на работу!
– Так ей было лучше.
– И зачем нужна мать, без которой ребенку лучше? Вот возьми нашу маменьку – я безмерно благодарен ей за то, что она отдала нас бабушкам. Не хотела детей растить? Да плевать, если она пристроила нас так, что мы росли счастливыми и выросли нормальными людьми. Ты помнишь, как бабушка Маша нас в театр водила?
Еще бы не помнить! Целое действо было! Мы одевались очень тщательно – в театр ведь, а не в кино! Выезжали заранее на такси, потому что в театр на трамвае не ездят! Гуляли в фойе, рассматривая портреты артистов, бабушка здоровалась со знакомыми, останавливалась поговорить – о премьерах, а не о глупостях каких-то обывательских! Запах театра, и занавес, и действо на сцене, а в антракте обязательно эклеры и какао! Все это было у нас, все это мы оба помним и хотим, чтобы у Тоньки были такие же счастливые воспоминания. Конечно, со временем Петька женится, но выбирать уже будет очень тщательно. Только до этого еще далеко, а сейчас мы едем к бабуле вместе с Тонькой, и Петька счастлив. Я давно его таким не видела.
И ему совершенно не надо знать, что происходит в моей жизни.
– Ты ничего не хочешь мне рассказать, Лина?
Я мотаю головой – нет, ничего, горло у меня болит, понятно? Я не готова омрачить твою радость сообщением о том, что какой-то перец охотится на меня, невесть зачем. И что я могу рассказать: как мы с Ольгой зарыли его на острове? Ладно бы только его… Нет, это не те истории, которые принято рассказывать в кругу семьи, если только вы – не семейка Адамсов.
– Смотри, наша река.
Это значит, что мы почти приехали.
