96

Восторженный русский эмигрант даже извиняет членовредительство сербских солдат у Черняева и Новоселова: это, видите ли, они до того нежный сердцем народ, до того любят свою «кучу» — что ~ отстреливают себе пальцы, чтобы — поскорей воротиться в свое милое гнездо! — Сведения и характеристики, аналогичные тем, которыми было наполнено письмо этого «эмигранта», нередко встречались и на страницах русской периодики. В печати отмечалось, что в бою необученного и необстрелянного сербского пехотинца «неотвязно мучает воспоминание о потерях личных, о доме, о семье. Первый крик раненого серба: „И-я-у!.. Куку мене… Куку, красный брате!.. До кучи молим, до кучи!“ В этом крике судорожный вопль семьянина, отца…» (И-ов. Из Сербии // Гражданин. 1876. 1 ноября, № 36–37. С. 916). Мещерский писал в одном из «писем» «На пути в Сербию и в Сербии»: «Все в Сербии более или менее богаты, то есть имеют свое собственное состояние и наслаждаются жизнию <…> Вот это-то общее благосостояние, общее наслаждение жизнью и объясняет, почему в Сербии нет солдат в пехотных и конных милициях <…> с той минуты, как серб поступил в ряды войска, не имея понятия о нравственной стороне своей службы, он испытывает одно лишь: лишение разом всего того, к чему он привык, с чем он сжился, как с условиями жизни, без которых жизнь для него немыслима. Это рыбы, взятые из реки и пересаженные в стоячую воду. Оттого главная духовная черта в этом солдате есть непреодолимая тоска по дому или по куче, как говорит серб, то есть самое естественное и понятное желание быть дома» (Гражданин. 1876. 8 ноября. № 38–40. С. 942). Представление о «членовредительстве» в сербской армии, которой командовал русский генерал Черняев, дает следующее описание встречи В. П. Мещерского и Д. К. Гирса (1833–1886) с сербскими солдатами, идущими в тыл: «Одни шли с подвязанными руками, ибо были солдаты, прострелившие себе пальцы, другие шли просто домой, без всякого отпуска, а так себе<…>

— Ну, а эти раны, — спросил Гирс по-сербски, указывая на пальцы, — откуда они?

— Пуля, — ответил один из парней.

— Чья?

— Турецкая.

— Нет, — вмешался хладнокровно другой парень. — Я знаю, отчего эти раны: это они сами себе простреливают, чтобы уйти домой» (Гражданин. 1876. 8 ноября. № 38–40. С. 941).