С. 179. Ссылаясь опять на Шекспира, скажу, что будущность представлялась мне как мрачный омут неведомой глубины, на дне которого лежал крокодил. — Образ этот восходит не к Шекспиру, а к Шатобриану, в повести которого «Атала» (1801; русский перевод — 1802) индеец Шактас говорит: «Самое ясное сердце походит по виду на источник в саваннах Алашуа, поверхность его кажется чистой и спокойной, но, когда вы всмотритесь в глубину бассейна, — вы заметите там крокодила». Указанный образ Шатобриана не раз использовался в русской романтической литературе. К. Н. Батюшков в стихотворении «Счастливец» (1810) писал:
Сердце наше кладезь мрачной: Тих, покоен сверху вид, Но спустись ко дну… ужасно! Крокодил на нем лежит!
А. Ф. Воейков в сатире «Дом сумасшедших» пародировал этот традиционный образ. Достоевский в пансионские годы знал наизусть сатиру Воейкова, ходившую тогда в рукописи.
