29
За время работы в этой стране я ни разу не пересекался с представителями местной властной элиты. Все-таки мы, врачи из миссии, и вся эта постколониальная шушера, дорвавшаяся до власти, всегда находились в разных измерениях. Они показательно улыбались нам, иногда даже помогали по мелочам – но лишь из-за нашей профессиональной незаменимости: ведь «Красный Крест» делал в этой стране куда больше, чем все здешнее Министерство здравоохранения. И бежавший из страны президент, и предыдущий, свергнутый всего лишь два года назад, и все предыдущие, также свергнутые и бежавшие, традиционно смотрели на жителей этой нищей африканской страны как на дешевую рабочую силу и источник налоговых поступлений. Спасенные нами жизни означали лишь дополнительные рабочие руки, которые и создавали для местной элиты все мыслимые и немыслимые блага.
О многочисленных благах, в которых жили все эти министры, губернаторы провинций и полицейские начальники, я мог только догадываться, демонстрировать свое богатство тут как-то не принято. Однако картина апартаментов «исполняющего обязанности президента» превзошла самые смелые ожидания – равно как и их хозяин.
Бывший школьный класс, переоборудованный в нечто среднее между спальней, баром и конференц-залом. Огромная резная кровать под старинным балдахином, явно украденная из дворца бежавшего президента. Винтажный стол с креслами, позаимствованный из бывшей резиденции английского генерал-губернатора, давно превращенной в музей. Масса разнообразной бытовой техники, экспроприированной из магазинов Сити. Старинные фарфор и хрусталь, наверняка награбленные в богатых домах на набережной Оранжвилля. Ковры и портьеры, чернильницы и картины, гобелены и плазменные экраны…
Под стать интерьерам выглядит и сам Гудвил: меня он принимает в роскошном шелковом халате, украшенном муаровой орденской лентой с огромной звездой «Солнце Африки» первой степени. Халат подпоясан армейским ремнем с кобурой. Картину довершают рваные шлепанцы, под которые «исполняющий обязанности президента» зачем-то надел белоснежные носки.
Мародеры-погромщики, которых мы с Джамбо видели в Чайна-тауне, и то не выглядели столь карикатурно!
– Мистер Артем, – торжественно произносит Гудвил, едва охранник закрывает за мной дверь, – от имени прогрессивных сил нашей страны награждаю тебя Почетной грамотой. Ты – единственный белый во всей этой стране, который идет навстречу и истерзанному народу… и лучшему его представителю, то есть мне.
С этими словами он протягивает мне кожаную папку. Беру ее с опаской – у меня возникает невольное ощущение, что кожа для этой папки содрана с человека… В папке – глянцевый листок с растительными виньетками, в которых детально перечисляются мои заслуги. И виньетки, и заслуги набраны на компьютере, причем перечисление заслуг – на чудовищном английском…
Хорошо хоть, что меня не награждают золотым кольцом в нос!
А Гудвил, явно довольный собой, выставляет на стол разнокалиберные бутылки со спиртным. Мальчик-холуй старательно сервирует два места друг против друга, расставляет закуски, о существовании которых я уже давно позабыл: свежие морепродукты, жаренное на вертеле мясо, запеченную на углях курицу, сливочное масло и даже диковинная для Африки черная икра. Судя по всему, мне следует готовиться к серьезной беседе.
– Итак, дорогой мистер Артем. – «Лучший представитель истерзанного народа» торжественно поднимает наполненную до краев рюмку. – Предлагаю выпить за твой медицинский гений!..
Улыбаюсь с официальной благодарностью, выпиваю. Вообще-то я нечасто употребляю алкоголь, а в последнее время и вовсе не делал этого месяца три. Мой собеседник – хитрая и коварная скотина, и потому мне не следует пьянеть, чтобы не пропустить какого-нибудь подвоха.
– Честно говоря, я даже не думал, что у тебя все получится. – Гудвил любовно намазывает бутерброд черной икрой. – Кушай, белый, кушай… Не беспокойся, у меня много еды.
– А если бы не получилось – вы бы меня расстреляли? – уточняю без обиняков.
– Даже не думал… – «Президент» тщательно пережевывает бутерброд, и черные икринки маковыми зернышками блестят на его сочных губах. – Нет, наверное, все-таки не расстрелял, я бы дал тебе еще один шанс. Ты мне нравишься. Ты умный и сможешь мне помочь. Я тоже умный… А два умных человека могут в этой стране достичь мно-огого! Соображаешь?..
Оно-то и с самого начала было понятно, что Гудвил пригласил меня для какого-то важного предложения. Иначе бы не стал изводить на меня свое время и дефицитные в джунглях продукты, не стал бы мне льстить таким прямолинейным образом! Главное сейчас – не форсировать события, не изображать встречный интерес. Захочет – первым заведет разговор.
– Мистер Артем, а вот скажи, сложно ли делать уколы с этим… противоядием? – щурится хозяин.
– Вакцинации? Нет, не сложно.
– Для этого надо какое-нибудь специальное образование?
– Абсолютно никакого. Научить делать уколы в предплечье можно и обезьяну из джунглей.
– Как интере-есно. – Гудвил вновь разливает спиртное по рюмкам. – Так, чемоданчик ты с собой взял, как я и просил, очень хорошо. А ты мог бы мне сделать такую инъекцию прямо сейчас?
– Зачем?
– А вдруг я уже болен Эболой?
– Вы уверены в этом наверняка или это только предположение?
– Конечно же, предположение… Просто на всякий случай спрашиваю. Как ты думаешь, если сделать вакцинацию еще здоровому человеку, это гарантирует, что в будущем он не заразится Эболой?
Откашливаюсь, замыкаю лицо в подчеркнуто-официальном выражении.
– Мистер Гудвил, боюсь, что это невозможно. Во-первых, мы оба выпившие. Я никогда не беру в руки медицинские инструменты даже после бокала пива. Во-вторых, я не знаю, есть ли противопоказания этой вакцины к людям, употребившим алкоголь. В-третьих, неизвестно, как действует вакцина на еще здоровых людей. Давайте дождемся завтрашнего дня и поговорим в более подобающей ситуации…
Гудвил смотрит на меня с неприязнью – несомненно, не ожидал услышать отказ. Однако находит мои аргументы стоящими внимания.
– Хорошо, пусть будет по-твоему, – произносит примирительно. – Дай-ка мне свой чемоданчик с вакцинами, пусть постоит у меня, тут он будет целее… Действительно, не стоит превращать нашу дружескую беседу в медицинскую процедуру!
– За торжество медицины! – предлагаю я нейтрально, чтобы соскочить со скользкой темы. – За то, чтобы все больные в этой стране наконец излечились… да и не только в этой стране!
– А много ли у тебя в миссии вакцин? – интересуется Гудвил, словно не расслышав моего тоста.
– Когда вы меня оттуда забрали, не оставалось ни одной, я все взял с собой. Но моя лаборантка наверняка синтезировала столько, сколько смогла.
– Сотни три будет?
– Я не спрашивал. Наверное, будет. Может быть, даже больше, исходного материала в лаборатории предостаточно.
Беседа возвращается в привычное русло. От выпитого и съеденного полицейский генерал становится благодушным, словно пресыщенный удав из мультика. Морщины на его щеках слегка разглаживаются, глазки блестят, огромные сочные губы лоснятся, словно лавсановые. Он закидывает на столешницу огромные слоновьи ноги в рваных шлепанцах, любовно разливает спиртное.
– Мистер Артем, вот ты человек действительно умный. Как ты считаешь, что сейчас ценится нашим народом дороже всего?
– Что, что… Деньги, золото и любые ценности ничего не стоят. В цене оружие, боеприпасы, продовольствие… Ну, и еще пресная вода.
Гудвил щелкает зажигалкой, придвигает тяжелую хрустальную пепельницу и выпускает из ноздрей две струйки дыма, словно ожиревший дракон, озабоченный своими кроткими подданными.
– А вот тут ты немного не прав. То есть все это, конечно же, ценно, но это не главное. Настоящая ценность теперь – только власть! Но лишь в том случае, если эта власть может дать простому человеку ощущение полной безопасности… и том числе и от вируса Эболы!
Кажется, наконец начинаю понимать, куда клонит Гудвил.
– …и если я… то есть мы с тобой, мистер Артем, сумеем доказать здесь всем и каждому, что мы действительно можем спасти людей от страшной болезни – мы станем настоящими властелинами страны!
Так я и знал! Никогда еще политики в этой коррумпированной стране не преследовали благородные цели спасения людей от жутких болезней. Дай им хоть панацею от абсолютно всех существующих недугов, они все равно будут думать, как обратить это средство себе на пользу.
– Предлагаете выступить в роли спасителей всей страны?
– Мелко мыслишь, мистер Артем! – воодушевляется «гарант конституции», выбирает с блюда лучший кусок мяса и барственным жестом протягивает мне. – Пойми, что Эбола теперь – не враг, а друг для всех нас! Это – знак судьбы, символ могущества и совершенно неограниченной власти. Уж если мы становимся неуязвимыми для самой жуткой заразы современности, если мы сможем торговать противоядием, то вскоре нам будут поклоняться миллионы людей не только здесь, но и во всей Африке! А, может быть, и не только в Африке…
– И какую же роль в этом вы отводите мне? – спрашиваю уныло, хотя прекрасно понимаю – какую.
– Тебе?! – Гудвил смотрит на меня, словно на душевнобольного. – Ты что, сам не понимаешь? Я предлагаю тебе стать своим первым помощником. По-моему, это очень серьезная роль. А хочешь, я прямо сейчас назначу тебя министром здравоохранения. Хотя нет, не то… Должность премьер-министра тебя устроит? Мистер Артем, пойми же! У тебя будет все: дворец с прислугой, гарем самых красивых женщин, гараж самых дорогих автомобилей, яхты… даже преданные рабы, если ты только пожелаешь их иметь. Тебя будут бояться и уважать. Ты будешь вторым человеком в этой стране!
– Когда я сидел в лаборатории и занимался вакциной, то не думал о рабах. А также о дворце, гареме, прислуге и яхтах. Я просто хотел помочь всем этим несчастным.
– Никогда не поверю, что ты делал это бескорыстно, – недоверчиво поджимает губы Гудвил. – Тогда скажи сам, чего хочешь?
Это – ключевой момент застольной беседы. Прекрасно понимаю, чем грозит мой отказ. Этот мелкий и мстительный человек наверняка распорядится казнить Джамбо и Элизабет на главной площади городка, меня бросят в тюрьму, а двери подвала миссии будут взорваны на следующий же день. Миленку отдадут на потеху местной солдатне, а все вакцины, которые она успела синтезировать, перейдут к Гудвилу.
Откашливаюсь в кулак, напускаю на лицо подобающую ситуации задумчивую серьезность и произношу с подчеркнуто-дипломатичными интонациями:
– Поймите, я действительно считаю этот разговор преждевременным. Я не могу по очень предварительным итогам наблюдения утверждать, что вакцина действительно стопроцентно спасает от вируса. Может быть, людям она принесет куда больше вреда, чем пользы. Давайте немного подождем…
Гудвил молчит. Но не так, как обычно молчат, обдумывая услышанное, а отстраненно, будто шахматист, просчитывающий будущую партию.
– У меня нет времени ждать, – наконец негромко произносит он. – Оранжвилль на грани вымирания. На улицах уже почти нет людей. Но даже и это не самое страшное. Не сегодня-завтра, эпидемия перекинется на мою армию. Если я не продемонстрирую этим людям свое могущество, я не смогу удержать власть.
– Но побочные эффекты, противопоказания по возрасту и весу, совместимость с другими препаратами, – несмело напоминаю я. – Я не могу так просто рисковать здоровьем людей!
– Да плевать мне на эти противопоказания! – обрывает Гудвил неожиданно жестко. – Пусть хоть сотня этого деревенского быдла передохнет от противопоказаний, но если один или два при этом выживут – меня будут носить на руках. Я не медик, не вирусолог. Я – политик, ты понял?! А ты, как я вижу, не ценишь хорошего к себе отношения, не хочешь мне помочь!.. – Теперь от былого благодушия и показной доброжелательности не остается и следа: глаза его наливаются кровью, зубы оскаливаются, огромные кулаки сжимаются. Гудвил буквально сочится ненавистью, которая исторгается из него, словно огонь из ацетиленовой горелки. – Я заставлю тебя одуматься! – орет он так громко, что хрустальные рюмки на столе отдаются жалобным позвякиванием. – Думаешь, у меня нет для этого средств? Или рассчитываешь на чью-нибудь помощь?!
«Гарант законности» и порядка призывно хлопает в ладоши, и из-за двери выскакивает охранник, сопровождающий меня в этом городке даже до сортира.
– Он не хочет помогать нашему народу, – пафосно объявляет Гудвил, тыча в меня пальцем. – Он считает, что зараза, которую придумали белые дьяволы, не способна причинить ему вреда, потому что и сам он белый. Сейчас ты наденешь на него наручники, отведешь в госпиталь, сделаешь ножом надрез на его руке и намажешь рану отравленной кровью из раны какого-нибудь больного. А потом бросишь в яму и будешь его сторожить денно и нощно!..
Я даже не успеваю ничего возразить, как на моих запястьях защелкиваются наручники. Охранник открывает дверь и легонько тычет мне в спину автоматным стволом. Гудвил усмехается, словно насосавшийся упырь – он явно доволен своим коварством.
– Вот так-то, мистер Артем! Согласишься на мое предложение – получишь вакцину и будешь жить дальше, получая от жизни все, что я тебе обещал. Не согласишься – я прекрасно обойдусь и без тебя. Тем более что твоя белая подруга вряд ли сумеет бежать из своего подвала!..
