С 1938 г. власть Сталина сделалась безграничной. Уничтожены были, иначе говоря, все препятствия к прямой связи между вождем и народом, которую он использовал как орудие борьбы с руководящим слоем партии и как миф, способный зарубцевать разрывы в социальной ткани общества, вызванные конфликтами начала 30-х гг. Один советский писатель, который смотрит на Сталина отнюдь не с осуждением, описал его размышления, должно быть, довольно достоверно: «Был народ, и был его вождь Сталин… который знает, что нужно народу, по какому пути должен идти народ и что на этом пути совершить. Даже ближайших своих соратников он рассматривал прежде всего как посредников, главная задача которых состоит в том, чтобы неустанно разъяснять партии и народу то, что было высказано им, Сталиным, проводить в жизнь его указания».

Изображение в точности соответствует реальному положению вещей. Переменилась и сама связь между Сталиным и другими руководителями, какими бы испытанными сталинистами они ни были. В марте 1939 г. в Москве состоялся XVIII съезд ВКП(б). Вместе со Сталиным в Политбюро вошли Молотов, Каганович, Андреев, Ворошилов, Жданов, Калинин, Микоян, Хрущев плюс Берия и Шверник как кандидаты. В Секретариат вошли Сталин, Андреев, Жданов и Маленков. Получилось, иначе говоря, сочетание новых имен с несколькими уцелевшими деятелями прежней сталинской фракции. Но отношения между Сталиным и прочими были именно отношениями вождя с исполнителями. Вследствие этого все остальные выглядели, словно на одно лицо. Совершенно невозможно приписать одному из них сколько-нибудь реальное превосходство перед другими. Иные, вроде Молотова, к примеру, пользовались, быть может, большей известностью, так как дольше находились на политической сцене; но их позиция от этого не становилась более прочной. Даже Каганович и то частично утратил свое значение. Все знали, что в архивах НКВД на каждого из них заведено досье с обвинениями. У некоторых были арестованы самые близкие родственники, например жена Калинина; вскоре такая участь постигла и других. Каждое слово Сталина было законом для всех них.