Глава I
СИРОТА
Когда Мэри Леннокс только что появилась в Мисселтуэйт Мэноре — Йоркширском поместье дяди, выглядела она прескверно, да и вела себя не очень-то хорошо. Вообразите надменную девочку десяти лет с худеньким злым лицом и тщедушным телом, добавьте к этому болезненную желтизну кожи, и вы без труда поймете, почему никого в Мисселтуэйте ее присутствие не порадовало.
До недавнего времени Мэри жила в Индии. Там ее с самого рождения преследовали болезни. Отец Мэри, чиновник Британского правительственного департамента, тоже часто болел, а в промежутках с головой погружался в работу. Мать Мэри, в противоположность мужу и дочери, славилась здоровьем, красотой и общительностью. Она часто повторяла, что без общества интересных и веселых людей не выдержала бы в Индии даже дня. Миссис Леннокс совсем не хотела обременять свою жизнь детьми. Когда же Мэри все-таки появилась на свет, ее тут же препоручили заботам няни-индуски, или, по-местному, Айе. Няне было весьма доходчиво объяснено, что чем реже ребенок будет попадаться на глаза Мэмсахибе (госпоже), тем больше оценят ее работу. С тех пор девочку держали на расстоянии от родителей. Мэри росла, стала ходить, заговорила, мало-помалу превращалась во вполне сознательное существо, но родители так и не приблизили ее к себе.
Боясь гнева хозяйки, слуги разрешали девочке делать все, что угодно, только бы та не скандалила. Это не замедлило принести плоды. К шести годам Мэри стала настоящим тираном и понукала слугами, как могла. Молодая гувернантка, которую родители выписали для Мэри из Англии, уволилась через три месяца. Другие гувернантки требовали расчета гораздо скорее. Если бы Мэри в конце концов вдруг не захотелось самой научиться грамоте, вероятнее всего, она вообще не смогла бы читать и писать.
Так длилось из года в год все девять лет ее жизни, пока не наступило утро, которое Мэри встретила в особенно дурном настроении. Жара стояла ужасная. А вместо привычной Айи на зов девочки пришла какая-то совсем незнакомая служанка.
— Убирайся! Не хочу тебя видеть! — рассердилась девочка. — Беги и быстро позови ко мне Айю!
Незнакомая служанка в страхе пригнула голову и принялась очень вежливо объяснять, что Айя, к великой жалости, сейчас просто никак не может прийти к Мисси Сахиб. Такой ответ разъярил девочку еще больше.
— Убирайся! Убирайся, тебе сказали! — завизжала она и изо всей силы пнула служанку в живот.
— Айя никак не может прийти к Мисси Сахиб, — кротко повторила женщина и вышла из комнаты.
Утро складывалось явно необычно. Распорядок домашней жизни словно разом куда-то исчез, и знакомые слуги — тоже. Незнакомые кое-где еще попадались, но и они вели себя странно: растерянно бродили из угла в угол и явно чего-то боялись. К Мэри никто больше не подходил. Подождав еще некоторое время, она первый раз в жизни оделась без помощи Айи и вышла в сад. Она устроилась у подножия веранды и стала делать «клумбу понарошке». Насыпав кучку земли, девочка утыкала ее большими цветами ярко-красного цвета. Потом уселась перед своей «клумбой» на корточках и сердито забормотала под нос то, что, по ее мнению, надо высказать Айе, как только та снова придет.
— Свинья, дочь свиней! Свинья, дочь свиней! Свинья, дочь свиней! — смакуя каждое слово, повторяла Мэри самое оскорбительное ругательство в Индии.
Вдруг с веранды послышались голоса. Девочка подняла голову и увидела мать в обществе молодого офицера, который недавно приехал из Англии. Мэри так редко встречалась с матерью, что, подобно всем слугам в доме, называла ее не иначе, как Мэмсахибой. Эта высокая, стройная, хорошенькая и веселая женщина приводила дочь в полный восторг. Мэмсахиба всегда так потрясающе одевалась! Платья у нее были сплошь из легких, как воздух, тканей, и Мэри думала, что и сама Мэмсахиба вся состоит из кружев. Сегодня кружев на матери было даже больше обычного, только почему-то она совсем не смеялась. Испуганно поглядев на офицера, она спросила:
— Неужели все и впрямь так ужасно?
— Ужасно, — глухо отозвался молодой человек. — Хуже, пожалуй, и не придумаешь, миссис Леннокс. Вам еще две недели назад нужно было уехать в горы.
— Да знаю, знаю, что нужно, — в отчаянии заломила руки Мэмсахиба. — И осталась-то я только из-за этого званого ужина. Я…
Договорить она не смогла. Из помещения для слуг раздались такие истошные крики, что миссис Леннокс вздрогнула и с силой схватила за руку офицера.
— Что это? — донесся до Мэри ее испуганный шепот.
— Видимо, кто-то умер, — ответил молодой человек. — Значит, эпидемия дошла и до ваших слуг.
— Как? — еще тише проговорила миссис Леннокс. — Мне никто не сказал об этом.
Она повернулась и быстро вошла в дом. Молодой офицер последовал за ней. А вскоре вокруг стали твориться страшные вещи, и Мэри все узнала.
Небывалая эпидемия холеры охватила весь город. Люди умирали один за другим. Айя заболела минувшей ночью. Она скончалась как раз в тот момент, когда миссис Леннокс стояла на веранде с молодым офицером. До полудня еще трое слуг Ленноксов разделили участь несчастной. Остальные в панике разбежались.
О Мэри никто не вспомнил. Затаившись в детской, она со страхом ждала своей участи. Она то плакала, то засыпала. Болезнь свирепствовала по-прежнему. Об этом Мэри догадывалась по воплям, от которых кровь стыла в жилах. Лишь раз за все это время девочка покинула детскую. Она проголодалась и вышла в столовую. Обед почему-то стоял неубранным. На тарелках лежала недоеденная пища, перевернутые стулья валялись на полу. Похоже, люди внезапно выскочили из-за стола и куда-то исчезли. Мэри поела печенья и фруктов. Потом запила их. Сладкий сок темно-красного цвета ей очень понравился. Она не знала, что это вино, и удивилась, когда начала засыпать на ходу. Едва дойдя до детской, она легла и сразу уснула. Стоны и плач по умирающим оглашали округу, но девочка ничего не слышала. Она проснулась лишь на рассвете. Полная тишина окутала дом. Мэри не знала, что и подумать. С тех пор как она себя помнила, в бунгало Ленноксов с раннего утра до глубокой ночи всегда стоял шум. А теперь Мэри чувствовала себя так, словно ей кто-то уши заткнул. Ни единого возгласа, ни единого звука. «Наверное, все уже перестали болеть, и теперь отдыхают», — решила наконец девочка. Она по-прежнему оставалась в кровати. Ведь она знала: как только слуги проснутся, к ней обязательно кого-то пришлют.
Лениво скользя глазами по стенам детской, Мэри попыталась представить себе, какой будет ее новая Айя. Эта девочка ни к кому не испытывала настоящей любви. Ей даже в голову не пришло пожалеть об умершей Айе. Наоборот, она сейчас радовалась, что теперь к ней приставят другую женщину. Потому что Айя знала слишком уж мало хороших сказок, и Мэри с ней было скучно.
Но время шло, а к Мэри так никто и не подошел, и тишина в доме стояла такая же, как раньше. Девочка снова начала злиться. Мало того что пока все были больны, ей пришлось одной сидеть в детской, так даже сейчас никто о ней не вспомнил! Тут в комнате послышался шорох. Словно кто-то легонько водил ногтем по циновке, которой был устлан пол. Девочка свесила голову с подушки. По циновке ползла маленькая змея. Глаза ее блестели словно два черных камушка. Мэри не испугалась. Она сразу почувствовала, что эта змея целиком поглощена своими заботами. Змея и впрямь старательно искала выход из комнаты. Юркнув в щель под дверью, она мгновенно исчезла.
В комнате опять стало тихо. «Неужели никто еще до сих пор не проснулся? — больше прежнего удивилась Мэри. — Как будто в доме нет никого, кроме меня и змейки». Не успела она об этом подумать, как во дворе раздались шаги. Это явно были какие-то люди. Только вот странно, что у двери их никто не встретил. Они беспрепятственно вошли внутрь и, тихо переговариваясь, осмотрели весь дом. Они открывали дверь за дверью, но в комнатах никого не было.
— Видимо, все погибли, — горестно произнес мужской голос. — Ах, какая была красивая женщина! И ребенок ее, наверное, тоже погиб. Вы слышали, Барни, что у них был ребенок? Они почему-то его никому не показывали.
Мгновение спустя в детскую вошли двое. Мэри со свирепым видом стояла посреди комнаты, и, увидев ее, мужчины от неожиданности невольно отступили на шаг. Одного из них, офицера высокого роста, Мэри вспомнила. Он однажды беседовал с папой.
— Барни! — изумленно взглянул он на спутника. — Ребенок! Один! В этом кошмаре! Вот уж действительно, кому Бог не даст умереть… Ты кто? — спросил он у Мэри.
— Мэри Леннокс, — сердито ответила та, — а это не «кошмар», а наше бунгало! Сперва тут началась холера, а потом я заснула, а теперь ко мне никто не приходит. Почему про меня все забыли? — И она топнула ногой от обиды.
— Ну, конечно, это та самая девочка, — сказал задумчиво высокий полковник. — Видно, в панике о ней просто никто не вспомнил.
— Почему в панике никто обо мне не вспомнил? — снова топнула ногой Мэри.
Молодой человек по имени Барни наклонился к ней, поглядел с такой грустью, словно вот-вот заплачет.
— Никто о тебе не вспомнил, потому что тут никого не осталось, — объяснил он.
Так Мэри узнала, что папа и Мэмсахиба заразились холерой и умерли. Это случилось сегодня ночью, пока она крепко спала, а сейчас их уже успели похоронить. Большинство слуг тоже умерло, а те, которых болезнь пощадила, сбежали. По всей видимости, они были настолько напуганы, что о Мэри даже не вспомнили. Вот и осталась она одна в опустевшем доме.
