Сулина
Ящер
— …как вы сами видите, это нереально. Снова нереально. Любой заброс, любой проход в ускоренном режиме будет мало что зафиксирован. Пресечен в самом начале. По нашим данным, на базе работают сотрудники службы Антиконтроля, которые ничуть не ниже уровнем, чем все, кого присылает Служба. Поэтому…
— Поэтому дело заведомо обречено на провал, — зло сказал Скрипач. — И вы сами это отлично видите.
Совещание шло уже не первый час.
День выдался знойным, безоблачным; окна в небольшом зале административного корпуса стояли распахнутыми настежь, в зале работали два кондиционера, отданных П'кемом, но все равно было очень душно и жарко.
За окнами была свобода. Лазурное небо, безоблачное и невинное, замершие на летном поле машины, тишина. Благодать…
Сидеть было тяжело. И муторно.
Разговор шел по кругу, и края ему видно не было. Все устали, всем надоело, а вопрос, о котором шла речь, никак не сдвигался с мертвой точки. Скрипач давно уже откинулся на спинку стула и обмахивался сложенным листом бумаги, который до этого за полтора часа успел изрисовать вдоль и поперек полосочками да кружочками, Ит сидел прямо, полуприкрыв глаза, и, кажется, что-то про себя прикидывал. Всего в совещании принимало участие десять человек, из которых интерес к происходящему проявлял, пожалуй, только генерал Дорохов, приехавший из Москвы, да его секретарь, в обязанности которого входило ведение протокола. Молодой человек работал усердно, потел, еле слышно бормотал что-то себе под нос (писал он, разумеется, на коммуникатор, который тут же переводил устную речь в текст, и надо было давать пояснения), и вообще, казалось, что он один в этом зале находится при деле.
Остальные давно уже сдулись, как забытые после праздника воздушные шарики. Даже П'кем украдкой ослабил ворот своей формы.
Дослушав очередного оратора, Ит открыл глаза, облокотился о стол и в пространство произнес:
— Все ясно. Товарищи, давайте попробуем подойти к делу с другой стороны. Не знаю, как вы, Петр Алексеевич, но мы считаем, что нынешний подход в корне не верен.
— В смысле? — не понял генерал.
— Исходные условия ставятся одни и те же каждый раз. Было четыре заброса, так? Два с десантированием. Один — попытка подойти к базе водой. Еще один — заход со стороны Румынии. Все кончались гибелью работавших агентов.
— Верно.
— Так вот. Я думаю, следует пойти от обратного. Полностью.
— Это как? — поинтересовался кто-то.
— Есть у меня одна мысль… — Ит коротко глянул на Скрипача, тот нахмурился. — Агента вот так они не пропустят. Это раз. Два — они явно ждут чего-то от острова. Три — в наших силах им это что-то дать. Дать так, чтобы взяли. Но для этого нужно уточнить один момент.
— Какой?
— Скажите, со стороны Альянса, по вашим данным, конечно… — Ит запнулся. — На планете было зарегистрировано появление или работа хотя бы одного нэгаши?
— Ой, не надо… — прошептал Скрипач. — Не надо, пожалуйста…
* * *
Метаморфозы «Пластина» и «Коготь» были старыми.
И весьма изношенными.
То есть Пластина еще работал кое-как, а вот Коготь… уже пять лет Скрипач не мог его использовать, потому что метаморф перешел порог воздействия базовой личности и больше ей не подчинялся.
Эту досадную правду они узнали во время тестов, по счастью, внутренних — иначе Скрипача бы отстранили от работы как непригодного.
Пробный выход в метаморфозу они делали в степи, в ста километрах от дома — и потом Ит, разумеется, работая Пластину (иначе бы не догнал), охотился на Когтя почти двенадцать часов. По счастью, обошлось. Поймал. Отделал, по словам Скрипача, под хохлому, заставил сбросить «форму», выйти из метаморфозы. Дотащил до дома, хорошо, что мужей дочери не было, а сама Маден отлично умела держать язык за зубами, и к тому моменту получила статус, позволявший дать заключение по форме… И дала. Сорок семь процентов. Работать в форме — нельзя, а так — форма безопасна, на другой деятельности не сказывается.
На самом деле Коготь тянул на тридцатку, не более того.
Он действительно был опасен, смертельно опасен, но, по счастью, никакая метаморфоза не сумеет проявиться произвольно, без приказа носителя. Без кода, без сознательного решения. Да и срок вхождения был порядочный, почти шесть часов.
Скрипач самоубийцей отнюдь не был. И Когтя просто больше не использовал. И не собирался.
Пластина, метаморф Ита, был более «покладистым», если вообще можно назвать покладистым самолюбивого, до крайности эгоистичного ящера с явно садистскими наклонностями, и не стесняющегося в средствах. Решения Пластина, разумеется, принимал сам, но все-таки с опорой на решения базовой личности. Самым тяжелым моментом работы в облике нэгаши для Ита был выход — ящер категорически не хотел, чтобы его пусть даже временно отправляли в резерв, и сопротивлялся, как мог.
Очень жаль, что для задачи никак не подходит ни меланхоличная любительница полировать ноготки Найф, ни эстет когни Глаз, ни немножко инфантильный гермо Сай-Син… Если что-то вообще получится, то единственный, кто сумеет справиться — это Пластина. И никто более.
Скрипач обреченно вздохнул, отложил свой лист с кружочками и полосками и горестно поглядел на Ита.
— Согласно пакту сюда запрещен въезд для нэгаши. — Дорохов с интересом посмотрел на Ита. — С обеих сторон, разумеется. Что вы задумали, Ит?
— Я метаморф, одна из метаморфоз — ящер. — Ит активировал свой коммуникатор, и над столом перед собравшимися повисло объемное изображение Пластины. Впечатление оно производило весьма достойное — нэгаши выглядел внушительно и экзотично. Черный костяной гребень, спускающийся до середины спины, чешуя платинового оттенка, изящная шея, точеная голова, широкие плечи. Пластина был сантиметров на пятнадцать выше Ита и почти в два раза сильнее — когда моделировали, Ит вспомнил Палача, свою первую победу, и поневоле перенес на метаморфозу некоторые его особенно запомнившиеся черты. Хороший такой нэгаши в результате получился. По крайней мере, внешне. Но вот все остальное…
— Сколько он весит? — деловито спросил П'кем.
— Семьдесят. Не тяжелый, — ответил Ит.
— А вы — пятьдесят. Чем поднимете вес еще на двадцать?
— То есть теоретически вы согласны? — полуутвердительно сказал Ит.
П'кем и Дорохов переглянулись, генерал дернул плечом — не знаю, мол.
— Может, и получится. Вполне может. — П'кем почесал подбородок. — Что скажете, товарищи?
Товарищи желали деталей и тут же принялись обсуждать.
На Скрипача, который до сих пор сидел, закрыв глаза ладонью, обратил внимание только Ит, и никто больше. Он положил Рыжему руку на плечо, и ободряюще улыбнулся. Тот отнял ладонь, и произнес беззвучно:
— Зачем? Зачем, кретин ты этакий?! Выслужиться решил?
— Нет. Нам нужен остров. Вернее, он нужен Берте и Ри. Иначе — не дадут.
— Вот закопают тебя… и будет нам остров, — обреченно отозвался Скрипач. — Совсем сдурел, не соображаешь…
— Я все соображаю. Рыжий, потом поговорим, хорошо?
Скрипач в ответ лишь обреченно махнул рукой — потом так потом, как скажешь.
— Что они могут ждать от площадки? — в пространство спросил Дорохов. — На точках появляются Контролирующие, верно? Это в семидесяти процентах случаев — люди, в тридцати — рауф. Остров — точка явно не такая, как площадки, поэтому если на ней появится такая экзотика, как нэгаши, они вполне могут поверить. Хотя бы на какое-то время. Поверить, и попытаться эту экзотику отбить.
— Для достоверности надо заставить остров звучать… и нужна драка, — предложил Ит. — Хорошая честная драка. И что-то еще, чтобы появление Пластины выглядело максимально достоверно.
— Появление кого? — не понял Дорохов.
— Пластины. Метаморфа так зовут, — пояснил Ит. — Смотрите, что у меня получается…
* * *
— Нье под'ходьи. — Измененная гортань до сих пор побаливала, но это было ерундой в сравнении с тем, какую боль испытывало тело. Даже на изрядной доле пактового обезболивающего. — Нье надо. Х'рошо, что Бьерта нье вид'ид…
Сутки, потому что не было ни нужной аппаратуры, ни должного контроля процесса, только визуальный. Сутки вместо шести часов. Ит в принципе про что-то подобное и предполагал, но результат получился на поверку все-таки не совсем таким, как он рассчитывал. Процесс перехода занял вчетверо больше времени, чем положено.
Входить в метаморфозу всегда проще, чем выходить — если, конечно, речь идет о сложных формах, типа когни или нэгаши. Остальное было вообще без проблем, та же переброска в рауф или женщину занимала минуты. К сожалению, с нэгаши дело обстояло на порядок сложнее — и, увы, именно что с входом в форму. По сроку.
Во-первых, для более тяжелого тела требовался «строительный материал». В данном случае пришлось обойтись тем, что нашлось у местных врачей — активный гель, предназначенный для лечения ожогов и разрешенный пактом. Гель этот валялся без дела уже года три, поэтому отдали двадцать килограмм геля врачи более чем охотно. Они, как оказалось, тут же запросили новый, и довольно быстро получили, в пактовых препаратах отказа не был никогда и никому.
Во-вторых, для столь масштабной перестройки надо было снизить чувствительность — опять же каким-то препаратом. Но не абы каким, а тем, который в крови следов не оставит. Совсем. Неизвестно, в каких условиях будет работать метаморф (если, конечно, вообще дойдет до работы), и с кем ему придется иметь дело. Снизили — опять же пактовым препаратом. Не так, как в идеале нужно, но все-таки снизили. Ит привык терпеть, и вида, конечно, не подал — зачем? Скрипачу и так все ясно, а до остальных ему дела нет, и шоу он, Ит, им устраивать не обязан.
И, в-третьих, надо было пройти комиссию — у врача, который знал расу, и мог подтвердить соответствие. И по облику, и по основным реакциям. Врач, которого звали Сергей Волков, и его помощник, какой-то безликий практикант, явно побаивавшийся Пластины, промурыжили Ита полтора часа. Форма в результате получила высокую годность, девяносто семь процентов, и Ит приободрился — он почему-то боялся, что форма не пройдет проверку, хотя оснований для этого страха у него не было никаких.
Через час был назначен вылет.
Этот час Ит и Скрипач провели в номере, обсуждая детали работы, которая предстояла. Скрипач держался от Пластины на рекомендованном расстоянии, ближе, чем на полтора метра не приближался, и говорил с формой почтительно и вежливо — на всякий случай. Да, это был отчасти Ит, родной Ит, свой до невозможности, но… Скрипач избегал заглядывать в серо-черные глаза метаморфа, и, если разобраться, правильно делал.
Форму Ит держал сейчас очень хорошо и контролировал практически полностью. Ящер сидел на подоконнике, поигрывая металлическим браслетом (аналог рангового браслета подрасы Арсое поспешно сваяли в мастерской, с насечками, правда, вышла ошибка, но исправлять ее времени не было, да и нет тут, скорее всего, специалистов по насечкам) и спокойно обсуждал со Скрипачом детали операции и нюансы, в частности, про одежду. Он сейчас был одет в основательно порванную форму, довольно удачно имитирующую форму Сэфес — по счастью, у П'кема нашлось несколько парадных форм Службы, которые по цвету были более чем похожи на формы Контролирующих Мадженты.
* * *
— Это не прокатит, — покачал головой Ит, разглядывая формы в первый раз. — Это ткань. Да, цельнолитая, но все равно ткань. А форма Сэфес представляет собой…
— Ит, не читайте мне лекции, я в курсе, — отмахнулся П'кем. — Альтернативы нет. Вы можете сейчас предложить что-то другое?
— Я мог бы посоветовать выдать Пластину за Барда, но для этого нужно привезти инструмент из Москвы, для достоверности картины. На это нет времени… Ладно. Будь по-вашему. Очень надеюсь, то ее удастся изорвать и запачкать так, чтобы хотя бы первые сутки никому не пришло в голову заниматься анализом.
— Можете пойти голым, — галантно предложил П'кем.
— Я бы пошел. Но вы не знаете Пластину. Он голым не пойдет. Или пойдет, но не туда, куда вы скажете, а в поселок, например.
— Почему? — нахмурился П'кем.
— Там женщины, — невозмутимо ответил Ит, глядя П'кему прямо в глаза. — И дети. Знаете, за что был казнен прототип этой формы? Сказать, или сами угадаете? Он был охотником. За очень экзотической дичью. И я настаиваю на том, что надо соблюдать ряд условий, о которых я предупреждаю.
— У вас годность формы по тестам под девяносто процентов, — возразил П'кем.
— Ну да, — кивнул Ит. — Но Пластина — существо непредсказуемое. И мало того, весьма агрессивное. У меня будет еще одна просьба — когда я буду в метаморфозе… лучше никому ко мне близко не подходить. Это просто мера предосторожности.
— Договорились, — кивнул П'кем. — А Скрипач?
Ит усмехнулся.
— За него не волнуйтесь.
* * *
Бесконечная подготовка и бесконечные переговоры. Неделя в каком-то диком угаре, когда ни минуты свободной нет, когда надо разом решить миллион вопросов, отработать миллион деталей, без которых ничего не сработает, сделать миллион дел.
…имитация активации точки — чем это сделать? И как это сделать так, чтобы не вылезти за пределы дозволенного треклятым пактом, будь он неладен?
…запрос на два других аэродрома — двух боевых подразделений на земле будет явно мало, тем более, что противнику надо дать понять: русским и украинцам известно что-то действительно очень важное.
…репетиция «шоу» — четыре раза удалось прогнать сценарий, чтобы выловить спорные моменты. Мало, чертовски мало.
…изучение имеющихся снимков базы, и ведь ни черта не понятно по этим снимкам, можно только догадываться, приблизительно, примерно, что там и как. Сумеете? Сделаю все, что будет от меня зависеть, но на стопроцентный успех можете не рассчитывать, сами понимаете…
…возвращение — самое сложное. Если уходить — как? Два варианта — или тихо, или тоже «шоу», вот только тихо точно не получится, это точно. А без возвращения агента это предприятие вообще теряет смысл, и…
…Ит, в следующий раз я заранее сделаю кляп и суну тебе его в глотку, чтобы ты не открыл свою идиотскую хавалку и не ляпнул что-то подобное! То, что тебе жить надоело, всем и так известно давным-давно, но кончать с собой таким извращенным способом — это…
…Кончать с собой я не собираюсь, а Берте и Ри нужен остров, и если это действительно способ его им отдать хотя бы на сутки, то… и потом, информация может действительно оказаться более чем важной.
…Может оказаться, а может и не оказаться. И что? Жизнь положишь, а толку будет…
…так, все. Довольно. Можно подумать, это впервые.
…к сожалению, не впервые. Но… родной, я, кажется, за эти годы слегка устал.
…отчего?
…от страха. Эта работа превращается во что-то еще. Во что-то, что делает меня психопатом. Не про это ли говорила Маден тогда, как думаешь? И я тебя очень прошу — не убивай никого просто так…
…Я не убью. Но я не могу сказать за него. Но я тебе клянусь, что я — точно никого не убью…
…я так и знал…
…Рыжий, когда мы подписывались на эту работу, я не думал о подобных вещах. И ты не думал. Мы были слишком молоды, а когда ты молод, ты действительно не думаешь про это — вот только сейчас, пожалуй, я начал понимать, что кроме ценности своей жизни существует ценность жизни чужой, и что мы, пусть и хорошо, но делаем какое-то не свое дело…
…а самое плохое то, что мы в результате не умеем делать ничего другого…
* * *
«Лису-1» и «Лису-2» продавили через линию играючи. Штурмовики, в одном из которых были Скрипач и Пластина, работали прикрытием. Штурмовиков в этот раз было много. Истребителей — того больше. Народ работал на совесть. Уже сейчас, в самом начале операции, асы затеяли несколько весьма рискованных дуэлей, и оставалось только удивляться, как они умудряются творить такие вещи на местных машинах: драки шли уже нешуточные. «Лисы» заходили сейчас на посадку. А дальше…
Дальше — по обстоятельствам. Или имитация «подбитый самолет» (посадка на пактовом двигателе, много дыма, много огня, можно взорвать бензобак — совсем хорошо получится), или — Пластина попробует катапультироваться, если двум отрядам удастся на земле устроить уже отрепетированное «шоу».
Если противник клюнет, и получится завязать бой, например.
Если получится сделать имитацию сработавшей площадки, которую тоже репетировали, но… как известно, реальность и репетиции — вещи разные.
Бесконечные «если». Как же они надоели.
— Рыжий, в прикрывающую, — распорядился Ирин. — Штурмовка, приготовились…
Первый заход — и тут же ожидаемое. Успел Альянс, более чем успел! Не иначе как морем подогнали… Хорошая маскировка, надо сказать, очень достоверно сделаны «камушки» на защитных сетках…
Не зря старались, выходит дело. Не зря шесть дней подряд изображали все повышающийся интерес к острову. Не зря угробили три «беты» — остров удалось заставить звучать, шикарнейший получился хаос, долго Альянсу придется с расшифровкой мучиться.
Сработало, отлично сработало!..
Скрипач вывел машину из-под зенитного огня, перестроился в атакующую группу.
— Нормально? — спросил он.
Они обходились без рации — впрочем, рация была, и чужие переговоры они слышали постоянно. Но в пределах самолета слышать друг друга никакого труда не составляло.
— Хо'ршо, — отозвался Пластина. — Работай.
— Не беспокойся, работаю…
Новый заход, и снова удача. Зацепили. Слегка, но зацепили. Тут уже не придерешься ни к чему, посадка, согласно пакту, будет признана правомерной… если, конечно, дойдет до разбирательства.
— «Двойка», глаза разуть, — спокойно сказал Ирин по рации. — «Зона».
А вот это не надо. Маневр, который отрабатывали с Кайде — слава создателю, ушли, пусть и с пробитой в нескольких местах правой плоскостью.
— Суки… — проворчал Скрипач.
— «Двойка», на прикрытие, — приказал Ирин. — «Четверка», уходите! Уходи, Лешка, мать твою!.. «Четверка» — аут! «Четверка» — аут!
«Четверка», перейдя на пактовый движок, разворачивалась, выходя из боя, — у нее горел мотор. Славно, надо сказать, горел. Не будь пактового двигателя, не дотянула бы она до базы. А так — дотянет. Запросто дотянет. Молодец Ирин, успел ребят вывести.
Через несколько минут немцы выбили «тройку», которая на базу не пошла, а поспешно села — на очередном заходе Скрипач успел увидеть бегущие к «Лисе-2» фигурки, пилот и стрелок успели выскочить из пылающего самолета, и сейчас у них появился шанс вернуться домой с боевой группой… если, конечно, боевики сумеют вернуться…
По ком звонит колокол?
По тебе. Он всегда звонит по тебе.
Ирин переформировал группы, а на земле тем временем разворачивался бой, удалось втянуть отряд Альянса в перестрелку. Скрипач мельком подумал, что Киру, стосковавшемуся по настоящей работе, это, скорее всего, в радость…
Наверху тоже шел бой, но они, занятые своей задачей, не имели возможности обращать на него внимание.
До того момента, как Ирин вдруг не произнес:
— Нет. Кай…
Пластина и Скрипач, как раз вышедшие из атаки, как по команде подняли головы. Но понять ничего толком не успели.
…Уже позже, многим позже Дикий Дим объяснил, что произошло — и под это объяснение опростал двухсотграммовый стакан водки, ничем не закусывая. Один из «мессеров» по какой-то неизвестной никому причине вдруг перешел на пактовый двигатель и атаковал истребитель Кайде, работая на скорости, в десяток раз превышающей допустимый пактом предел.
Можно сколь угодно долго рассуждать о подлости или низости, о хорошей или плохой реакции, о долге, о совести… Но это все досужие слова.
Кайде в тот момент работал честно.
Его противник — нет.
Это была даже не схватка, потому что схватка — это когда соперники равны. Как можно назвать бой, в котором равенства нет, как класса?
В тот момент они не поняли, они могли только слышать. Даже смотреть можно было лишь на обломки, горящим дождем падающие с неба.
— Я иду, Кай, — голос Ирина прозвучал буднично, словно не падали в море куски раскаленного металла, словно Кайде был еще жив, и просто позвал его, Ирина, из соседней комнаты. — Я сейчас. Катапульта, Сергей.
Стрелок не раздумывал, он катапультировался сразу. Десять или сто процентов — останься в самолете, и ты покойник с гарантией, уйди — и у тебя будет малый шанс не попасть под пули, и все-таки спастись.
По ком звонит колокол?..
Штурмовик Ирина молнией рванул в небо, тоже на пактовом движке.
…Это очень скучно, и очень быстро — таран, когда скорость рассыпающейся машины, не предназначенной для такой скорости, возрастает за долю секунды в сотню раз…
— «Двойка», перестроиться в прикрывающую группу, — приказал Дикий Дим. — Не отставать.
«Не отставать» — это был код, расчетное время.
Двигатель задымил — имитация попадания. Скрипач повел машину вниз.
— «Двойка» — аут! — приказал Дикий Дим. — «Двойка», выходите из боя!
Двигатель дымил все сильнее, скорость падала.
…На репетициях получалось, вопрос, получится ли сейчас…
— «Двойка» — аут! Рыжий, сажай машину, сгорите к чертям!..
На антиграв — и вертикально вниз, рядом с уже горящим самолетом. «Тройка» горит до сих пор, и дыма от нее, черного, грязного — предостаточно. Славно, славно…
— Ит, что бы ни происходило, всегда помни…
— Ты тоже…
Тридцать секунд, и «двойка» взорвется. И тут же сработает аппаратура, которую протащил десант, — звуковое шоу.
А дальше…
Как повезет.
* * *
…Закат этого бесконечного дня входил в комнату через распахнутое настежь окно. Дверь тоже была открыта, но Кир все-таки стукнул костяшками пальцев по косяку, предупреждая.
— Входи, — отозвался Скрипач.
Кир вошел.
Скрипач стоял у окна и смотрел. Кир уже знал, куда он смотрит. Подошел, встал рядом.
В сторону каменной арки шли те, кто имел право туда идти — П'кем приглашал их лично. Их было совсем немного, идущих: четверо летчиков, он сам, трое боевиков.
Только те, кто знал и кого знали.
Только они сейчас шли по узкой каменной тропе к арке, к медно блестящему в лучах заходящего солнца колоколу…
Когда, умирая, звенела сталь,
И пепел падал дождем,
Надежду последнюю потеряв,
Мы знали, на что идем.
Мы поднимались, вновь и опять
Скользя на крови чужой,
Мы поднимались и шли вперед,
Мы принимали бой.
Закон был прост: не тебя, так ты!
В ладонях металл кипел,
И душу вывернув и сломав,
Ты напоследок спел:
«Когда, умирая, звенела сталь,
И пепел падал дождем,
Мы все равно, вопреки всему
Знали, на что идем…»
Скрипач говорил едва слышно.
— Откуда это? — спросил Кир. Просто потому, что хоть что-то, но надо было спросить.
— Не знаю, — безучастно отозвался Скрипач. — Ит откуда-то приволок. Он же у нас гуманитарий… да еще и священник. Правда, бывший.
— Да? — удивился Кир.
— Да. Я не знаю, откуда эти стихи. — Скрипач, не отрываясь, смотрел в окно. — Вернется, спросишь сам, если интересно.
— А он вернется?
— Вернем. — Скрипач глянул вдруг Киру прямо в глаза. — Или верну. Уж как получится.
— Жаль ребят. — Кир отвернулся.
— Жаль, — кивнул Скрипач. — Но когда вместе, это не так уж и мало.
Кир промолчал.
Когда над плато раздался первый удар колокола, низкий, литой, глубокий, они тоже молчали.
Что тут можно было сказать?..
* * *
Первая попытка пошевелиться успехом не увенчалась, что-то мешало. Пластина приоткрыл глаза, совсем немного, и подождал — ничего не произошло. Вокруг тишина, это значит, что никого нет. Хорошо. Еще раз осторожно пошевелился, и тут же понял, что руки и ноги стянуты. Впрочем, весьма деликатно. Боли при движениях не возникало. Он снова открыл глаза, уже нормально, и принялся потихоньку осматриваться.
Комната, в которой он находился, была совсем небольшой, максимум метров десять площадью. Окна не имелось, зато имелась бронированная дверь. По всей видимости, карцер. Хорошо обстоят дела у Альянса, если у них такие карцеры.
Итак.
Первое — все получилось так, как планировалось. Не может не радовать.
Второе — какое-то время придется пробыть тут, чтобы немного усыпить бдительность тех, кто сейчас за Пластиной наблюдает. Что наблюдают, сомнений нет.
А это значит… Это значит, что можно будет немножко с ними поиграть для начала. Тем более, что больших усилий для этого не потребуется.
Тело побаливало, голова тоже — во время захвата Пластина был контужен. Ему эта контузия была как слону дробина, но ее вполне можно было использовать.
«Позови их, — попросил Ит. — Если считаешь нужным, пожалуйся на боль».
— Тут есть кто-то? — спросил Пластина на всеобщем. — Мне больно!..
Тишина, потом — слабый шорох. Ага, это из динамика. А где сам динамик? Судя по звуку, где-то на стене сзади, сейчас его не видно.
— Назовите себя, — приказал голос.
Человек говорил на немецком. Ответить? Ну уж нет.
— Мне больно, — повторил Пластина. — Развяжите меня.
— Назовите себя, — снова произнес голос.
— Я вас не понимаю, — Пластина несильно дернулся. — Помогите мне!..
Человек ничего не ответил, затем раздался слабый щелчок — динамик отключили. Хорошо. Скорее всего, сейчас должны позвать кого-то, знающего всеобщий — своеобразный аналог эсперанто, только, конечно, более сложный. Ладно, подождем.
Иту сейчас нужно было только одно — чтобы в комнату что-нибудь вошел. Нападать он не собирался, освобождаться тоже, но ему необходимо было разобраться с системой запоров карцера. Без этого все последующие действия были бы лишены смысла.
Минут двадцать прошли в тишине, затем динамик снова ожил.
— Представьтесь, — говорил другой человек, и уже на всеобщем: — Назовите ваше имя, звание, и локацию.
Ага, сейчас. Не на того напали.
— Мне больно, — упрямо повторил Пластина. — Освободите меня, мне больно.
— Кто вы такой?
— Меня зовут Арсое, я нэгаши. — Слово «арсое» переводилось не только как название подрасы (браслет которой до сих пор был у Пластины на руке), но и как «чешуя» или «броня». Очень своеобразный юмор, жаль только, что оценить его некому. Конклав, к которому когда-то принадлежали Арсое, был уничтожен пару тысяч лет назад. — Освободите меня, мне больно.
— Как вы сюда попали?
— Я не знаю… — простонал Пластина. — Мне больно!..
Пластина ситуацией от души забавлялся, Ит решил, что мешать ему сейчас не стоит. Ящер был хитер, и стоять на своем умел так, как никто другой — другие его метаморфы уже вступили бы в полемику. Другие, но не Пластина.
— Как вы сюда попали? Вы знаете, где находитесь?
— Развяжите…
Сейчас главное разобраться, до какой степени они поверили в то, что Пластина действительно появился на площадке откуда-то еще, а не из одного из севших там самолетов.
Впрочем, тут просто — если бы не поверили, он бы не лежал сейчас в этой комнате, и с ним бы не говорили. Вернее, с ним бы говорили, но совсем не так. Значит, пока что есть вероятность в том, что они сомневаются.
Это уже очень много. Практически — выигрыш.
Снова тишина в динамике.
Пластина решил немного поторопить события, бездействие его раздражало. Он слабо задергался, стремясь высвободить руки, вскрикнул.
«Не переигрывай, — попросил Ит. — Они потеряют доверие».
«Они не потеряли его, пока ты был без сознания, — ответил Пластина. — Они проверяли меня. Я чист».
«Все равно, не переигрывай».
— Что вы хотите? — спросил голос из динамика.
«Горло тебе разорвать хочу, — ехидно подумал Пластина. — Прямо сейчас».
— Пить… — ответил он вслух. — Мне очень больно, я хочу пить… Развяжите меня…
— Это надо заслужить, — отозвался голос. — Назовите себя.
— Арсое, подраса нэгаши, — повторил Пластина.
— Локация? Кто вы?
— Я не обязан вам отвечать! Кто вы такие? По какому праву удерживаете меня насильно?.. Я назвал свое имя, мне больно, почему вы держите меня здесь?!
«Хорошо, — одобрил Ит. — Главное — заставь их войти в комнату. Один раз».
— Кто вы?
— Создатель… Я Арсое!
— Кто вы?
— Я Арсое, что вам от меня еще нужно?! Мне больно, освободите меня!..
— Кто вы? Назовите локацию и звание.
С тем, что такое кольцевой допрос, Ит был знаком не понаслышке. Еще в юности он один раз испытал на себе, будучи неподготовленным, какая это веселая вещь. С тех пор прошло много лет, но даже сейчас этот вроде бы безобидный и не калечащий метод воздействия вызывал у него приступ бешенства.
У него. Но не у метаморфа.
Пластина сейчас блестяще отыгрывал свою партию. В его задачу входило «раскачаться», дойти до истерики, потом до апатии, потом снова до истерики, но при этом он ни на йоту не отступал от занятой позиции и не выдал ни слова сверх того, что рекомендовала говорить базовая личность.
Час шел за часом.
Ит вполуха слушал переговоры Пластины и людей, ведущих допрос, а сам потихоньку оглядывал комнату. Действительно, карцер, причем замечательно изолированный — агента он не удержит, конечно, а вот простого человека, пусть даже и подготовленного, удержит запросто. Бронированная дверь, все запоры — снаружи (придется немножко повозиться), стены, судя по акустике, тоже основательно укреплены. Кого они сюда сажали, интересно? Он принюхался. Похоже, что никого. Да, действительно, до того, как сюда попал Пластина, это помещение пустовало, причем достаточно длительное время — Ит ощущал тени запахов заходивших сюда людей, но их было совсем немного, и все — свежие. Ни одной старой.
Странно…
Принюхаться получше, к сожалению, мешал запах самого Пластины. Ит всеми фибрами души ненавидел его запах — непередаваемая смесь мускуса, гноя и тухлых фруктов, но поделать с этим было ничего нельзя. Он с содроганием подумал, что будет потом, после выхода из метаморфозы. Запах преследовал его обычно несколько дней, и все эти дни он мучился ужасно… на самом деле даже запаха никакого уже не оставалось, лишь воспоминание, но и этого воспоминания с лихвой хватало.
— Назовите вашу локацию и цель прибытия.
Ладно, хватит про запах. Подумаем лучше про карцер. Похоже, что от Змеиного острова Альянс действительно ждал какого-то сюрприза, и к сюрпризу этому основательно подготовился.
Ну что ж… получите ожидаемое, господа.
Смотрите не подавитесь только.
— Вы принадлежите к конклаву, который был уничтожен две тысячи лет назад. — Ну надо же, сообразили все-таки проверить имя. — Как вы сюда попали? Кто вы?
— Мне больно…
— Кто вы?
— Отпустите меня…
Восемь часов. Допрашивающие за это сменились четыре раза. Четыре человека, знающие всеобщий, — много. Это не рядовые, это командный состав.
Плохо.
— Кто вы? Назовите локацию и звание.
— Я Арсое… мне больно, развяжите меня…
Пластина уже прошел все фазы — от злости, даже ярости, до истерики. Нэгаши не умеют плакать, их глаза больше всего похожи по строению на змеиные — прозрачное внешнее веко прикрывает глаз, как часовое стекло. Но и без слез можно сыграть так, что поверят.
Впрочем, вера не нужна.
Нужно еще пару часов, и нужно, чтобы открыли дверь. В принципе, если не откроют, тоже ничего страшного — просто возиться придется дольше. В первый раз — дольше. Потом все будет проще…
— Назовите звание и локацию.
Интересно, надолго ли их хватит? Пить и в самом деле уже хотелось, Пластина начал злиться, и Ит решил рискнуть — дал ему новый приказ. Разумеется, в форме просьбы.
«Изобрази конвульсии и обморок, — произнес он мысленно. — Мы не сможем заставить их войти другим способом».
«Когда войдут, напасть?»
«Ни в коем случае. Нам нужно посмотреть, как открывается дверь. Нападать будем позже».
«Я хочу сейчас».
«Сейчас нельзя. — Ит говорил с метаморфом, как с маленьким ребенком. — Позже».
«Ладно».
С большой неохотой, но все-таки подчинился. И на том спасибо.
Через минуту Пластина задергался, едва не порвав ремни (Ит вовремя осадил его), а потом безвольно обмяк, свесив голову набок. Ит приказал максимально снизить пульс и дыхание, и тоже замер, ожидая. Голос в динамике несколько раз повторил вопрос, потом динамик выключился, и стало тихо.
Рискнут они пленником? Или все-таки решатся войти?
За толстой дверью раздались едва слышные шаги. Хорошая дверь, надо сказать. Создает замечательную иллюзию надежности.
Железное клацанье, потом — множество мелких стрекочущих щелчков. Ага, с этим понятно. Пошаговое отключение степеней защиты… надо сказать, модель-то устаревшая. Лет на сто, как минимум. Справимся. Тяжелый металлический лязг, дверь поехала в сторону и, наконец, стала медленно открываться.
«Замри, — попросил Ит. — Работаем».
«Когда мы выйдем отсюда?»
«Через полчаса. Замри, пожалуйста».
«Я хочу пить».
«Я тоже, пока придется потерпеть».
Через несколько секунд в комнате было полно народу — ну конечно, к такой зверушке, как нэгаши, без охраны входить они не рискнули. Над Пластиной склонились двое, потом подошел третий. Заговорили, заспорили. Картина была более чем реальной, несмотря на ящероподобный облик, нэгаши были гораздо ближе к людям, чем те же рауф или когни. Да, все понятно. Контузия, обезвоживание, несколько поверхностных ран. Шок. Продолжить допрос невозможно, требуется вмешательство.
Ит про себя улыбнулся.
Вмешательство…
В молодости он один раз отрабатывал Пластину месяц. Целый месяц. А потом его месяц откачивали — тогда вмешательство действительно требовалось, и еще какое. Хотя бы потому, что метаморфа серьезно ранили, да и самому Иту досталось изрядно. Не так, как теперь, а по-настоящему. Сейчас Пластина с большим удовольствием симулировал, а Ит поддерживал эту игру.
Смешно.
Ну, по крайней мере, пока — точно смешно. Дальше посмотрим.
Вскоре подошли еще двое врачей, и Пластиной занялись — для начала попробовали привести в себя (угу, как же), потом начали колоть (да на здоровье), а после, наконец, оставили в покое. Сначала вышли медики, за ними последовала охрана, и дверь снова защелкала, закрываясь.
Полежав для верности еще минут пять, Пластина приподнялся, выпростал руки и ноги из ремней, встал, и со вкусом потянулся, разминаясь. Две камеры, которые контролировали карцер, сейчас гнали нужную ему картинку — неподвижно лежащее тело. Динамик и микрофон тоже бездействовали.
«Прогуляемся, — предложил Ит. — Позволь мне заняться дверью».
«Валяй, — снисходительно разрешил Пластина. — Побыстрее».
«Сперва мне надо проверить коридор, — предупредил Ит. — Не выходи сразу».
«Не говори мне, что делать».
* * *
Борьба с Пластиной предстояла нешуточная. Нэгаши сейчас с радостью «оторвался» бы, и уложил по дороге трех-четырех человек, но Ит категорически запретил ему это — пока что не время. Еще не хватало, чтобы кто-то наткнулся на трупы и поднял тревогу. В ближайшие полчаса в планы Ита входила только разведка, небольшая прогулка, и не более того. После — следовало вернуться и дождаться возобновления допроса. Потом — опять же по обстоятельствам.
Проскочив пару коридоров, Ит определил, где он сейчас находится. Этот корпус базы в плане был помечен, как научный. Оказывается, в корпусе имелись два подземных этажа, и сейчас Пластина бродил по нижнему, второму. Народу тут было немного, большинство помещений пустовали или были заняты какими-то невнятными то ли лабораториями, то ли складами. Карцеров, подобных тому, в котором держали Пластину, оказалось целых четыре штуки. Обследовав часть помещений и немножко поиграв с техникой слежения (по большей части самые простые камеры, да относительно новая система сигнализации и оповещения), Ит приказал метаморфу возвращаться. Во-первых, ничего интересного, во-вторых, для первого раза вполне достаточно.
С программой действий он уже определился. Ситуацию следовало выстроить таким образом, чтобы пленника оставили в покое по крайней мере часов на шесть — и вот тогда можно будет сделать уже более серьезную вылазку. С выходом наружу.
По внутренним часам получалось, что сейчас ночь (собственно, поэтому народу и было так мало), а вылазка Иту была нужна дневная, чтобы максимально собрать информацию. Ночью работать «ушами» смысла нет. Днем — другое дело. Конечно, он не рассчитывал на то, что кто-то будет в открытую обсуждать планы или случайно забудет на столе нужную документацию. Но существовали и другие методы получить то, ради чего он сюда прибыл. От прямого воздействия до подключения к системе — в том, что информационная база тут существует, Ит не сомневался.
Вернувшись, он позволил Пластине напиться, потом снова лег, подождал, пока дыхание и сердцебиение дойдут до нужного низкого уровня, успокоил метаморфа и только потом переключил обе камеры и динамик в режим прямой трансляции.
Вовремя.
— …еще раз войти и привести его в себя, наконец, — услышал он раздраженный голос. Язык — немецкий. Ясно, местные представители Альянса заволновались: чужак на базе уже сутки, а информации — ноль.
— Прямой угрозы для него медики не нашли. Если вы считаете целесообразным применять силовые методы…
— Да, считаю! — гаркнул человек.
А почему динамик включен? Позвольте-позвольте, господа. Как там говорилось? Брать на понт? Что-то грубо у вас получается. Таким манером вы меня на понт не возьмете. Не берусь.
Пластина лежал неподвижно. Ит слушал.
— Только давайте обойдемся без калечащих приемов, — предложил первый голос. — Если он является представителем Контролирующих, к нам сюда явятся «ангелы» с поддержкой. Согласно международному пакту…
— Он не является Контролирующим, — зло бросил второй человек. — Это мы, кажется, определять научились со стопроцентной гарантией.
— Не совсем так. Он не является Контролирующим из тех, что появляются на работающих точках, — поправил первый. Это был явно представитель или Антиконтроля, или Молота. Осторожничает. Вполне естественно. Эти знают, что может случиться, если тронуть Контролирующего. — Он не такой, как они. Но и площадка — не из тех. Я склонен считать, что он может иметь отношение к Контролю.
— Чей-то Связующий?
— Ммм… нет, не думаю. Кто-то еще. Палач, эрсай…
— Палач? Эрсай?! — Немец заливисто расхохотался. — Эта падаль? Не смешите меня. Я неоднократно был во внешке и успел разобраться в вопросе. Существо в боксе…
— Нэгаши.
— Хорошо. Нэгаши в боксе — не Контролирующий и не из сопутствующих структур. Он назвался представителем конклава, который, как вы сами сказали, был уничтожен две тысячи лет назад.
«Меня никто не берет на понт, — вдруг понял Ит. — Это не понт. Это… Господи, да они же тривиально забыли отключить динамик. Или просто не стали его выключать, видя, что пленник без сознания. Не сочли нужным».
— И что из этого следует?
— Предположения пока что туманны, но перспективы… подумайте сами. Если это действительно так, то подобные площадки могут работать, как своеобразная машина времени.
Представитель Молота слушал (Ит догадался, что это все-таки Молот, а не Антиконтроль, потому что говоривший был в суждениях осторожен — Антиконтроль церемониться бы не стал) и молчал.
— Если это действительно так, — продолжил воодушевленный немец, — нам в руки сейчас сдаются карты, равных которым нет и не может быть.
— Вы думаете?
— Конечно! Активировав эти порталы, мы сможем менять сам ход событий! Влиять на историю! Мы…
— И все эти выводы вы сейчас сделали на основе того, что этот нэгаши назвался именем Арсое? — говоривший усмехнулся. — Что ж, у меня нет пока оснований с вами спорить. Равно как и оснований разделять ваше мнение.
— Я хочу начать допрос. — Упрямства немцу было не занимать. — Хорошо, калечить не будем…
«Спасибо», — подумал Ит.
— …но я от него добьюсь кое-чего побольше, чем имя, — судя по звуку, немец встал. — Вызывайте медиков. Приступаем.
* * *
Больно.
Через шесть часов он позволил себе, наконец, на несколько минут выйти из роли, и отдышаться — хотя бы.
Было очень больно, и надо было любым способом вытерпеть.
Нет, его не калечили, рук-ног не ломали. Но бил специалист, со знанием дела. Ит с ужасом понял, что этот человек анатомию нэгаши знает более чем хорошо. Боли, как таковой, он не боялся. Боялся он того, что озлобленный издевательством и постоянными увещеваниями потерпеть со стороны Ита Пластина сорвется и выйдет из-под контроля. Метаморф злился все сильнее и сильнее. Еще полчаса — и точно сорвется, а тогда пиши пропало.
Но Пластина все-таки выдержал.
Не порвал ремней, не начал дерзить — держался легенды, стенал, жаловался, просил его не трогать. И, что было самым главным, не сопротивлялся. И ничего не сказал. Вернее, сказал ровно то, что требовалось. То же, что и раньше. Вопрос типа «Откуда вы?» он игнорировал, начиная жаловаться. На «Кто вы?» выдавал все ту же версию — имя и раса. Когда допрос закончился и люди вышли, Ит подумал, что они, скорее всего, не вернутся — это лишено смысла.
Он не ошибся.
Этот раунд он выиграл.
Следующий час он отдыхал и думал. О чем? Ну, хотя бы о том, что Скрипачу про это позорное избиение не скажет ни за что на свете. И Берте тоже не скажет — то, что он сейчас делает, он делает отчасти ради нее, и еще не хватало, чтобы она чувствовала себя в чем-то виноватой. Ри тоже говорить не надо… да вообще никому не надо. Выдержал и выдержал. И хватит об этом.
Через час боль относительно успокоилась. Чуть позже пришли давешние медики, и после их посещения стало совсем уже хорошо — на обезболивающее они не поскупились. Ит прикинул время. Еще пара часов, и можно будет выйти из этой серой бронированной комнаты на вторую прогулку. Но как бы все устроить так, чтобы к нему гарантированно не зашли хотя бы четыре часа?
Все устроилось наилучшим образом. Пластина предложил повторить свой же вчерашний фокус, Ит подумал, и согласился. Для верности подождали подольше. Пластина начал жаловаться на боль и жажду, затем снова зашли медики и (на это Ит и рассчитывал) ввели пленнику какое-то снотворное, которое метаморф тут же перебросил в имитационный лимфоканал.
Спасибо тебе, гель для лечения ожогов. Спи на здоровье.
А мы, пожалуй, погуляем.
* * *
В этот раз выйти оказалось сложнее. Нижний этаж Пластина преодолел без проблем, а вот на верхнем вышла заминка — надо было спешно перенастроить систему слежения. Справился Ит в результате минуты за три, прикинул «мертвые зоны» камер, дождался, когда в коридоре никого не останется, и проскочил его за долю секунды в ускоренном режиме.
После двух суток в скудно освещенном помещении солнечный свет с непривычки резанул по глазам, но раздумывать было особенно некогда, и привыкать тоже. Пластина молнией взлетел на плоскую крышу здания, нашел подходящее укрытие, затаился. Двигался он совершенно бесшумно. Этому очень способствовало отсутствие одежды: псевдоформу с Пластины, по всей видимости, сняли в первый же день, пока он был без сознания. Очень кстати — без одежды можно двигаться совершенно бесшумно.
Так что нет худа без добра, как говорится.
…Через час он уже в достаточной степени разобрался, куда нужно направляться дальше, а уж за способами дело не стало — Ит знал их великое множество. Перемещаться по чужой базе было сплошное удовольствие, что ему самому, что метаморфу — редкий момент, когда обе личности получали от происходящего удовольствие. «Прятки» еще со времен обучения были у них со Скрипачом любимой игрой, что в метаморфозе, что без нее. Подсадка на проходящую машину, ускоренный режим, мгновенная ориентировка, поиск укрытия, просчет зон видимости… побегав с полчаса, и хорошенько изучив базу, Ит осадил заигравшегося Пластину, и двинулся туда, куда собирался — в командный центр.
На базе было оживленно. Сновали туда и сюда армейские джипы, проходили небольшими группами бойцы; на аэродром, что находился совсем неподалеку, сел транспортный самолет, а затем — сопровождавшие его «мессеры», по громкой связи на ломаном немецком кто-то объявил о том, что «машина подразделения „гамма“ должна прибыть под разгрузку в четыре часа»… Словом, на базе кипела жизнь, и Ит сейчас не сомневался, что в царящем оживлении есть и его заслуга.
Как выяснилось чуть позже, он угадал.
Да и узнать получилось гораздо больше, чем он рассчитывал.
* * *
Командный центр представлял собой настоящую маленькую цитадель, даже с претензией на некую суровую эстетику. Серое одноэтажное здание, облицованное диким камнем, было украшено по фасаду строгими прямыми колоннами, между которых висели неподвижно в жарком безветрии два полотнища — флаги. Один был, разумеется, нацистским, второй — принадлежал «Молоту». Ит с неприязнью посмотрел на них, подобная символика его всегда непроизвольно отталкивала. Черная свастика в белом круге соседствовала сейчас с черными же молотами, сильно напоминающими все ту же свастику, вписанными в белый квадрат. Мерзость какая… Ит зябко повел плечами, однако раздумывать о символах сейчас было некогда.
Проник в здание он без труда, и принялся играть все в те же «прятки» — благо, что система слежения тут оказалась примитивнее, чем в научном корпусе. Вскоре он уже знал расположение кабинетов, имена сотрудников, и, что самое главное, у него в запасе теперь имелись четыре личины, которые можно было использовать в любой момент, а это сильно упростит перемещение по базе, не каждый же раз играть «в прятки» и тратить силы на ускоренный режим?
Для пробы Ит набросил личину личного секретаря и адъютанта командира подразделения сухопутных войск (его отряды как раз занимались десантированием на Змеиный) — серого неприметного человека с мышиного цвета волосами, зачесанными назад, одетого в унылую серую форму. Прошелся по зданию из одного крыла в другое. Отлично, все работает, как надо. Обнаглеть, что ли? Настоящий секретарь сейчас уехал со своим шефом на аэродром, его кабинет до самого вечера будет стоять пустым.
Рискнуть?..
До сих пор ему везло, повезло и на этот раз — бумаги, найденные в кабинете, превзошли самые смелые его ожидания. Ему попалась папка с материалами по идеологической работе с рядовым составом. Да уж, после такой «работы» рядовой состав, по всей видимости, должен был буквально лопаться от гордости и осознания собственной избранности и значимости для нового мирового порядка.
«Будет тебе остров, Бертик, — думал Ит, поспешно снимая считки с того, что сейчас лежало перед ним. — Обязательно будет. Уже точно».
Однако пора было возвращаться. Ит с сожалением сложил бумаги обратно, скинул личину и тенью выскользнул из здания.
* * *
Ускоренный режим, как известно, «съедает» очень много ресурсов — уже сейчас Ит чувствовал, что неплохо было бы хоть чем-то перекусить, но пленника, разумеется, никто кормить не собирался. Он снова позволил Пластине напиться, вернулся в свою камеру, лег, пристегнулся.
Пластина выходил из себя от злости — пока они бродили по базе, он то и дело порывался поохотиться, но Ит не позволял, объясняя форме, что пока не пришло время. Внутренний диалог и постоянные объяснения тоже отнимали много сил, сейчас метаморфа крайне желательно было бы выключить, и воспользоваться пусть и небольшим, но относительно свободным временем для анализа того, что он успел узнать.
Необходимо было подумать в спокойной обстановке, а после хотя бы час подремать — спать все равно некогда, а сброситься можно только в чьем-то обществе. Один, да еще в метаморфозе? Лучше не рисковать.
Итак, что получается.
Первое. То, что за островом следят, не секрет ни для кого, но вот то, для чего следят, для Ита стало неожиданностью. «Машина времени», о которой толковал невидимый немец, была лишь побочным проектом. На самом деле и «Молот», и Альянс интересовал совсем другой аспект использования площадок.
Второе. Судя по тем материалам, которые он успел прочесть, систему метапорталов (так она называлась в документах) планировалось использовать для управления отнюдь не Террой-ноль, хотя миру в этом процессе отводилось значительное место — без него система просто не могла бы существовать.
Суть системы заключалась в следующем.
Терра-ноль — это предпоследний элемент в цепочке мегасиуров, тут, на этой планете, все логические соединения сходятся в одну точку, сливаются. Это слияние — и есть система площадок, на части из которых появляются «гости» — погибающий Контроль. Но кроме них существуют порталы-смычки, один из которых и расположен на Змеином острове. Так вот. Если с помощью этих порталов пройти дальше, то следующий мир, причем единственный, завершающий в цепочке (в петле Ольшанской — Торка — Ройе миров шесть), будет «точкой управления».
Из него можно не только видеть все и вся, как можно видеть здесь.
Из него можно влиять.
Влиять вообще на все существующее.
На всю обитаемую вселенную…
Ит задумался. Интересно, чья это была идея? Изначально — чья? Скорее всего, не фашистов, куда им. Видимо, это предположение первым высказал все-таки «Молот», а немцы, конечно, тут же за него уцепились. Ну как же! Чем такой мир — не Гиперборея, о которой они мечтали?
С одной стороны — чушь и бред. С другой… А ведь в чем-то это совпадает с тем, что знал он сам. Вернее, не знал, а слышал — пусть мельком, отрывочно… Ведь было же когда-то, верно? Воспоминание послушно всплыло в памяти: существует теория, согласно которой во всей вселенной есть всего лишь один настоящий корабль Сэфес, и всего одна настоящая станция Бардов, все остальные — лишь ее отражения, матрицы… Может быть, это реально и для миров тоже? Кто и когда говорил при нем об Истинном Городе? Ведь кто-то говорил, но кто и когда? Нет, не вспомнить. А жаль. Теория красивая. Не выдерживающая никакой критики, но при этом все равно красивая. Или…
Что в результате? Что они все ищут? Берта не знает что. Ри тоже не знает. Альянс же ищет точку отсчета, придя в которую можно диктовать условия всем ныне живущим. Возможно, и Официальная ищет то же самое…
Иту вдруг стало зябко.
«Ведь я тоже с этим всем как-то связан, — подумал он. — И Джессика. И Ри. И Рыжий. И Брид с Тринадцатым. Ни в коем случае нельзя, чтобы об этом кто бы то ни было узнал! Почему?.. Сложно сказать, но знать про это должны только мы, и никто другой. И разбираться с этим — тоже нам. Проклятье, что же делать?»
«Работать, — ехидно отозвался Пластина. — И помнить про свои обещания».
«Еще сутки, — попросил Ит. — Потерпи сутки, и ты получишь то, что просишь».
«Смотри, ты пообещал. — Нэгаши усмехнулся. — Ты должен слушаться меня, иначе я потом не буду слушаться тебя».
Сволочь… Опять у Пластины прорезались эти отеческие покровительственные интонации, будь они неладны. Для Ита это был сигнал — метаморф подходит к нижней базовой линии контроля. Плохо. И ничего нельзя поделать, ему нужен еще, как минимум, день, чтобы закончить — бумаг с демагогией о владычестве над вселенной для работы было мало, нужна конкретика, а до нее они с Пластиной сегодня добраться не успели.
«Я сдержу свое слово, — мягко ответил Ит. — Пластина, я устал. Разреши мне отключиться на час».
«Так и быть, — смилостивился метаморф. — Я посторожу».
«Спасибо. — Ит мысленно улыбнулся. — Я тебе очень признателен».
* * *
Следующий день — следующий допрос. Правда, уже без побоев и без присутствия. По связи. Но — снова кольцевой, выматывающий душу до невозможности. Четыре вопроса, которые идут по кругу и которым нет конца. Пластина в этот раз изображал слабость и апатию, но от заданной программы не отклонялся. Впрочем, допрашивающие в этот раз не особенно усердствовали — Ит понял, что они, не ожидавшие такого упорства, видимо, слегка растерялись. Убивать пленника в их планы не входило, по крайней мере, пока. Информации от него снова не было никакой. И нового приказа по работе с ним, видимо, тоже пока не поступило — вот допрашивающие и продолжали гнуть прежнюю линию, правда, уже без прежнего усердия.
Пластина вяло, с задержками, отвечал на вопросы, а Ит в это время думал, надолго ли это все, и скоро ли они решат сменить тактику. У него оставались сутки, всего лишь сутки — после чего нужно было еще успеть «подготовить» базу к своему торжественному уходу… О да, Пластина, будет тебе возможность повеселиться напоследок.
Вопрос, ответ, вопрос, ответ… Сколько сейчас времени? Полночь? Господа допрашивающие, спать вам самим не хочется? Судя по сдержанным зевкам на заднем плане — очень даже. Но нет, не прекращают. Продолжают спрашивать. Час ночи, два… Четыре утра. И в пять, о чудо, долгожданный щелчок — динамик отключили.
Как же хорошо в тишине…
Ит позволил себе подремать час, потом «отпустил отдохнуть» Пластину, и снова задумался. Но уже о более прозаических вещах. Надо было срочно менять тактику, иначе добыть информацию, которую все ждут, не получится.
* * *
Утром следующего дня, в очередной раз оставив наблюдателям картинку «я сплю», он отправился в глубь базы. В этот раз он искал вполне конкретную вещь — на базе просто обязан был размещаться геофизический отдел, в котором, по идее, должны были находиться искомые данные. Сначала он перемещался в ускоренном режиме, потом, чтобы отдохнуть, накинул личину (в этот раз — какой-то мелкий чин, подай-принеси-пошел вон), и в этой личине добрался, наконец, до нужного отдела. Личина подошла как нельзя лучше — первый же попавшийся сотрудник велел Гансу отнести несколько объемных папок с документами в кабинет на другом конце здания, и Ит отнес, успев за десять минут снять считки со всего, что было в папках. Потом другой сотрудник велел ему приготовить кофе и подать в кабинет — в этом кабинете Ит тоже провел время с толком, пока хозяин кабинета разговаривал в коридоре по телефону. То, что он снимал, смотреть было некогда, но по названиям вполне можно было догадаться, что это примерно то, за чем он, собственно, сюда и пришел. Брать надо было чем больше, тем лучше — и он потратил полдня, собирая все подряд. Проглядывая мельком бумаги, попавшие ему в руки, он обрадовался, а ведь, пожалуй, поцелуй от Берты он заслужил. Еще как заслужил. Например, в этой папке находилась информация по изменению состава воды в пределах Змеиного острова, в зависимости от сектора площадки — и данные были совсем свежие, сняты неделю назад, не больше. А в другой — находился отчет по структуре изменения пульсации какого-то сектора, причем привязан факт пульсации был, ни много ни мало, к лунному циклу.
Очень интересно…
Пластина еще немного побродил по зданию, потом снова отправился в командный пункт. Личина бесцветного Ганса тут не подходила, и он взял другую — на этот раз это оказалась личина секретаря-снабженца, полного, прилизанного человечка, страдающего то ли астмой, то ли одышкой. Снабженец, прихватив на складе пачки свежей бумаги и ленту для пишущих машин, принялся не торопясь обходить кабинеты. Поговорил с кем-то, посетовал на жару и на тупых румынов, сделал выговор какой-то костлявой девице за пролитый на ковер кофе, и параллельно успел заглянуть в полтора десятка шкафов, сделанных из светлого дуба и снабженных стеклянными дверцами.
Ит сам толком не мог понять, что именно он тут ищет, но интуитивно чувствовал, что надо пока остаться и поискать еще — а вдруг? Своей интуиции он верил, прежде она никогда его не подводила, поэтому он влезал во все подряд, выхватывая и запоминая куски приказов, распоряжений, циркуляров… Бюрократия, как он успел заметить, тут оказалась поставлена во главу угла. Ну как же, порядок должен быть во всем.
Устав от этой мешанины, Ит велел метаморфу сходить на склад, отнести оставшуюся невостребованной бумагу на место. И тут, на складе, его ожидал сказочный подарок — огромное количество безупречно подшитых по датам накладных, собранных в огромные «книги». Замечательно! Вся жизнь базы сейчас стояла перед его глазами — тут была информация обо всем. Через полчаса Ит, например, знал, что Альянс за последние четыре месяца увеличил финансирование базы чуть ли не вдвое, что тут сейчас, по сути дела, нарушается пакт, потому что используется оборудование, им не предусмотренное…
Больше всего его рассмешила накладная, в которой значилось, что для «объекта X» отпущено со склада «белье постельное один комплект, трусы второго размера, одна пара, смирительные медицинские ремни четыре штуки».
«Эх, Пластина, не досталось тебе трусов второго размера, — усмехнулся про себя Ит. — Безобразие, правда?»
«Мне скучно, — отозвался метаморф. — Ты скоро?»
«Сейчас».
* * *
Налет должен был начаться около восьми вечера, времени оставалось всего ничего, а сделать предстояло еще очень и очень много. Когда план только начали разрабатывать, Дорохов выдвинул предложение, которое все поддержали — нужна была диверсия, хорошая, качественная диверсия.
— Ит, вы справитесь с этим в одиночку? — с сомнением спросил тогда генерал.
— Я — нет, — честно ответил Ит. — Метаморф — да. По крайней мере, я так думаю.
— Почему?
— У меня не хватит злости на такое, а он очень агрессивен. — Ит сдержанно улыбнулся. — Его прототип отлично разбирался в психологии… именно человеческой психологии, и для него сделать что-то подобное будет только в радость.
— А зенитные орудия? — В голосе Дорохова звучало сомнение. — База защищена так, что…
— Надеюсь, он справится.
* * *
Почуяв свободу, Пластина встряхнулся, повел головой на длинной гибкой шее вправо-влево, и улыбнулся. Ит, сейчас не препятствовавший ему, подумал, что так, наверное, будет улыбаться человек, после долгой и утомительной дороги подошедший к порогу родного дома.
Для Пластины это состояние, собственно, и было домом — метаморф, обретя свободу действий и оказавшись в подобающей обстановке, сейчас «включался», и собирался работать уже в полную силу.
«Жаль, что нельзя закрыть глаза, и этого не видеть, — подумал Ит. — Не хочу это видеть. И чувствовать запах, когда он так возбужден, не хочу. Совершенно не хочу».
Сейчас Пластина затаился в дальней темной части огромного ангара, в котором стояли четыре истребителя. Для начала он в ускоренном режиме обошел все четыре самолета, и после его небольшого вмешательства ни одна из машин уже не смогла бы подняться в воздух. Пластина, не мудрствуя, просто раскурочил у всех бензопроводы, сил для этого у него хватало с лихвой, и горючее теперь весело лилось на пол. Потом метаморфу впервые повезло — так, как ему и хотелось. В ангар зашел техник, направился к машине — и через несколько секунд уже лежал на полу со свернутой шеей.
«Не надо, — безнадежно попросил Ит. — Он тебя не трогал».
«Надо, — отрезал Пластина. — Враг».
По нервам резануло радостью, пьяной, прямо-таки кипящей. Убивая, Пластина получал удовольствие, чем-то сродни сексуальному. Оттащив техника в дальний угол и набросив на него брезент, чтобы не нашли до времени, ящер с надеждой осмотрелся. Увы, в ангаре было пока что пусто.
«Зенитки, — напомнил Ит. — У нас час времени».
«Подожди, — Пластина снова пошел к самолетам. — Сейчас».
…Ангар пылал. За спиной уходящего в сторону базы неприметного служки Ганса расцветало оранжевое зарево, потом послышался хлопок, а следом за ним — взрыв, видимо, огонь добрался до бензобака какой-то машины. Бегали люди, выла сирена. Ганс пошел быстрее, затем побежал. Свернул в административный корпус и столкнулся лицом с самим собой.
…Настоящий Ганс, наверное, даже не успел додумать мысль, которая должна была прийти ему в голову — что это за… Пластина переступил через труп, быстро прошел по коридору, в конце которого был склад. Ворох бумаги запылал быстро и радостно, через несколько секунд огонь перекинулся на занавески, а Пластина с чувством выполненного долга отправился на улицу.
— Что… Эй, там горит! — закричал кто-то. — Какого черта!.. Тревога! Пожар! Вы что, ослеп…
Хруст шейных позвонков, и Пластина идет дальше — его буквально захлестывает горячее пьяное чувство. Свобода, вседозволенность, радость…
«Зенитки, — снова напомнил Ит. — Ты обещал».
«Я не хочу».
Ит с трудом заставил форму остановиться. Пластина встал прямо посреди площади, переминаясь с ноги на ногу.
«Ты должен, — твердо сказал Ит. — Самолеты не смогут подойти сюда. Их расстреляют с земли».
«Ты меня прогонишь. Я не хочу, — упрямо повторил метаморф. — Ты меня опять убьешь».
«Нет, не убью. Ты просто заснешь на время, — ответил Ит как можно более уверенно. — Как всегда».
«Я не хочу „как всегда“, — отрезал ящер. — Я хочу не так».
«Как же ты хочешь?»
«Например, вот так».
Пластина побежал, переходя в ускоренный режим. В несколько минут он достиг границы базы, поравнявшись с постом, бросился к караульному помещению, на ходу перестраиваясь. Пост, по сути это был пропускной пункт, представлял собой шлагбаум с противовесом, и небольшую будочку, в которой сидели три охранника. Сейчас, правда, они там не сидели, а стояли снаружи, с тревогой глядя на зарево уже двух пожаров. Впрочем, это их не спасло. Вместо того, чтобы бежать со всех ног от выскочившего на них непонятно откуда серого ящера, они попробовали открыть огонь и поплатились за это тут же. Попасть в метаморфа не получилось ни у кого, он двигался слишком быстро и совершенно непредсказуемо. В полминуты расправившись с караульными, Пластина оглянулся.
Его заметили.
К караулке уже бежали несколько человек, раздались выстрелы — по плечу мазнуло горячим. Задели.
«Уходи, — приказал Ит. — Пластина, уходи отсюда!»
«Сейчас».
Ящер крутанулся волчком, подхватывая с земли автомат одного из убитых, и полоснул очередью по тем, кто к нему бежал. Раздались крики, два человека полетели на землю. Хорошо!.. Еще одна очередь, еще один сдавленный крик. Патроны кончились, Пластина отшвырнул автомат, и, переходя в ускоренный режим, бросился наперерез нападавшим. Проскочив сквозь строй и по пути успев ударить того, кто оказался ближе, ребром ладони по горлу, ящер без предупреждения резко свернул налево, заскочил за угол ближайшего здания и остановился, слившись с глубокой серой тенью стоявшего рядом с задним входом грузовика. Погнавшиеся за ним солдаты проскочили мимо, побежали дальше. Пластина постоял еще минуту, затем забрался в кузов.
Нет, не оружие. Приборы, всего лишь приборы. Новые, нераспакованные, в больших деревянных коробках. Запах свежего солидола, оструганного дерева… Неинтересно. Осмотревшись, Пластина выбрался наружу и, пригнувшись, перебежал в следующее укрытие.
…Выла сирена. Надсадно, хрипло, как раненое животное. По громкоговорителю что-то неразборчиво орали. По всей базе почему-то вдруг начало выключать аварийное освещение — пожар, по всей видимости, добрался до основного генератора, с какой-то радости сработал аварийный, и прожекторы стали включаться сами по себе. И без того светлый вечер окрасился небывалыми красками — огонь двух пожаров, электрические сполохи и алый свет заходящего солнца…
«Зенитки. Пластина, пожалуйста, — просил Ит. — Уходи с базы! Уходи, я тебя очень прошу. Ребята не смогут сесть, ты…»
«Я хочу их всех убить, — Пластина снова остановился. — Почему я должен помогать людям и рауф? Если бы я мог, я бы убил и тебя».
Ему мало. Ему до сих пор мало…
«Ты убьешь тех, кто находится у орудий. Обещаю».
«Твое время обещать кончилось, — по нервам ударило болью. — Ты больше не хозяин».
Только этого не хватало!.. Форма сейчас вздумала поиздеваться над базовой личностью, а Ит великолепно знал, на что в этом случае способен нэгаши. Это уже было. Всего два раза, но оказалось вполне достаточно. Никакая пытка не сравнится… тем более, что Пластина получает от его боли удовольствие.
«Если ты не сделаешь то, что я сказал, мы погибнем оба, — Ит, стараясь не обращать внимания на жгучую непрекращающуюся боль, с трудом перехватил контроль. — Ты хочешь умереть? Умереть навсегда?»
Пластина молчал. Молчал и боролся, продолжая терзать носителя.
За спиной снова взвыла сирена.
«Беги, — рявкнул Ит. — Я тебе сказал, тварь! Беги!!!»
И Пластина сдался. Снова вышел в ускоренный режим и рванул в ту сторону, где находились, согласно плану, зенитные орудия.
* * *
База полыхала.
Скрипач, идущий в атакующей группе, заходил на маневр, а внизу, под ними, сейчас разливались огненные озера. Судя по всему, горели три склада с боеприпасами, горели ангары, горели несколько зданий, в том числе лаборатории, административный корпус, казарма…
— Не хило, — одобрил Кир, сидевший в кабине стрелка. — И как он только успел?
— Этот успеет, — отозвался Скрипач. — Кир, готовность.
— Есть.
Конечно, Пластина не сумел добраться до всех орудий, на это никто и не рассчитывал. Но добрался он почти до половины, поэтому огонь с земли был слабее, чем в предыдущие разы, гораздо слабее. Для Скрипача главная проблема сейчас заключалась не в зенитках, которые они атаковали, а в том, что Пластина должен каким-то образом выйти на расчетную точку, с которой его нужно будет забрать… а на точке его до сих пор не было.
Конечно, это было грубейшим нарушением пакта — то, что они задумали. Им следовало сесть на дополнительном двигателе, подобрать Ита, и уходить. На чужой территории использование этих двигателей было, конечно, запрещено… но тот же Ит, например, ни секунды не сомневался, что Дорохов и П'кем разведут в связи с этой посадкой такую демагогию с представителем Альянса (если дойдет до переговоров и суда), что в результате разбирательства о самом факте посадки (всего-то на минуту) все в результате забудут, и примутся за более серьезные вопросы.
Ну, задымил у самолета двигатель. Ну, сели. Ну, поняли, что ничего критичного, и взлетели почти сразу…
Но где носит до сих пор этого проклятого метаморфа?!
Заход на цель. Смена групп, теперь их машина идет прикрывающей. Маневр, уход от зенитного огня. Снова перестроиться. А хорошо Ит все-таки базу потрепал, надо признать. Достойно. Особенно если учесть, что он был один, и времени у него было всего ничего.
Только бы цел остался…
Пластину они заметили только на шестом заходе. Он вымахнул на крышу здания, в плане помеченного как «переговорный пункт», и метнулся к краю. За ним бежало несколько человек — что произошло дальше, ни Кир, ни Скрипач не успели увидеть, но когда Скрипач повел самолет вниз, никого живого, кроме метаморфа, на крыше уже не было.
— Кир, приготовься, поможешь ему, — скороговоркой произнес Скрипач.
По крылу прошла пулеметная очередь, прикрывающий самолет, шедший следом, ответил — пулемет тут же захлебнулся.
— Держись, перехожу на резервный…
Самолет тряхнуло, он камнем рухнул вниз — и через секунду завис над крышей. Ит — уже Ит, а не Пластина — бегом бросился к ним, споткнулся, упал, поднялся… Кир заметил, что двигается он неуверенно, словно через силу, но думать было некогда. Он откинул колпак кабины, выскочил наружу, подсадил шатающегося Ита, мимоходом заметив, что тот почему-то мокрый с ног до головы, и тут же запрыгнул в кабину сам. Ну и теснота!.. Ит, как и было оговорено, сел на пол, скорчившись, согнувшись в три погибели, Кир закрыл кабину — и самолет тут же взмыл вверх, занимая свое место в строю.
— Нормально? — с тревогой спросил Скрипач. — Ты цел?
— Да… — Ит говорил глухо, сдавленно. — Работай, не отвлекайся…
Его плечо упиралось сейчас Киру в колено, и рауф понял, что психа трясет, как под током.
— Эй, ты как? — с тревогой спросил Кир.
— Нормально, сказал же… Ребята, уходим… там до хрена осталось… успел меньше, чем хотел… — Киру показалось, что Ит огромные усилия сейчас прикладывает к тому, чтобы говорить. — Быстрее надо…
* * *
Кир думал, что псих по дороге вырубится, но тот все-таки как-то держался — порой казалось, что только на энтузиазме. Скрипач, против ожиданий, разговаривал с ним спокойно, словно не было этих пяти неполных суток, проведенных на базе. Даже пробовал шутить, но вот с шутками у психа сейчас явно были нелады. Трясти его, впрочем, вскоре стало немного поменьше, и он даже сделал попытку немножко разогнуться (надо думать, большое удовольствие — сидеть на полу, скрючившись, когда колени чуть ли не упираются в подбородок, и даже вздохнуть толком невозможно), а когда сели, первым делом спросил, взял ему Скрипач с собой штаны, или нет.
— Да взял, взял, — сердито ответил тот. — Ит, сейчас в гостиницу, переодеться, и срочно сдаваться. Понял?
— Понял, — ответил тот уже почти нормальным голосом. — Кир, я тебе небось все ноги отдавил? Извини, пожалуйста. Я не хотел.
— Да иди ты к черту, — отмахнулся тот. — Ты в порядке?
— Как видишь. С нами на совещание пойдешь?
— Конечно, — кивнул тот. Вылез из кабины, потянулся.
— Рыжий, штаны дай, — попросил Ит.
— Чего, опять стриптиза не будет? — недовольно спросил тот. Снял летный шлем, потер виски. — Ладно, так уж и быть. О, а вон и машина…
П'кем остановил «уазик» рядом с самолетом, степенно выбрался наружу. Внимательным взглядом окинул всю компанию, затем произнес:
— Да, это было сильно. Молодцы, ребята. Не ожидал. Ит, медики сказали, чтобы вы сразу к ним. Потом — совещание.
— Я хотел бы одеться, — вставил Ит.
— Сначала осмотр, а форму, думаю, вам Скрипач прямо туда принесет.
— Логично, — кивнул Ит. — Ладно, Рыжий, мы тогда поехали, а вы…
— Понял, — пожал плечами Скрипач. — Но ты вроде помыться хотел?
— Там можно помыться, тем более, там есть свой титан, — подсказал П'кем.
* * *
Через час в ярко освещенном маленьком зале открылось совещание — первое, на следующий день предстояло следующее. На этом первом Иту полагалось присутствовать, но врач, тот самый Сергей Волков, который любил кататься на биплане, предупредил: после этого совещания двое суток отдыхать. Потом — десятидневная реабилитация.
— Очень хорошо справился, — довольно сообщил он Иту. Даже как-то излишне довольно. — И годность у формы весьма высокая. Вы меня приятно удивили, Ит. Идите, отчитывайтесь. Вы в курсе, что послезавтра вас переводят?
— Пока что нет, — удивился Ит.
— Ну, теперь вы знаете…
Народу в зале было немало — пришли все, кто имел допуск. Только на предварительный рассказ и свои выкладки Ит потратил полтора часа. Его то и дело прерывали, вопросы сыпались один за другим. Ит останавливался, отвечал. Собственно, это была общая часть, затем следовало перекинуть специалистам считки для более детального анализа.
— Значит, пакт они нарушают, — констатировал Дорохов. — Собственно, нечто подобное мы и предполагали…
— Я не сомневался в этом, — кивнул П'кем. — Но одно упоминание о регенерационных кислородных приборах чего стоит!.. Сколько по вашим данным туда попало комплектов?
— В накладной, которую я видел, значилось триста, — ответил Ит. — У меня не было времени смотреть все, но я думаю, что их больше.
— Петр Алексеевич, как вы считаете, когда можно ожидать нападения? — спросил кто-то.
— Сложно сказать, — генерал задумался. — После вашего… ммм… экзерсиса, они, думаю, не очень скоро опомнятся.
— Я бы на это не рассчитывал, — возразил Ит. — Надо признать, что с экзерсисом мы немного поторопились. Они стягивают сейчас силы в Румынию, и, думаю, кроме этой базы…
— Да, согласен. В любом случае, мы будем поднимать вопрос об острове на другом уровне, — Дорохов хлопнул по столу ладонью. — Остров они не получат.
— А мы? — тихо спросил Скрипач.
— Получим, — уверенно отозвался генерал. — Ит, давайте дальше…
…Разошлись в результате далеко за полночь. Ит и Скрипач отправились к себе, а Кир сказал, что хочет немного пройтись. Он дошел с ними до гостиницы, немного постоял на крыльце, а потом направился потихоньку в сторону Колокола.
Мягкий звездный свет освещал сейчас тропу, по которой он шел — так же, как шли пять дней назад те, кто провожал Ирина и Кайде. Под ногами мелкие камни, сверху, недосягаемо — небесный свод, мерцающее ожерелье бесчисленного множества галактик. Воздух стал по-ночному прохладен, потянуло ветром, пока что совсем слабым, несмелым.
Кир брел, не глядя под ноги, он поднимался сейчас на возвышение, ведущее к площадке. Вскоре перед ним показалась узкая каменная лестница; он заторопился, пошел быстрее, затем побежал, перескакивая через ступеньки. Лестница вдруг кончилась, он по инерции проскочил несколько шагов, затем остановился. Медленно подошел к ближайшей колонне, несмело положил руку на ее гранитное основание. Поднял глаза.
Сам Колокол, слабо подсвеченный звездами, едва угадывался в сумраке, а балка, на которой он был подвешен, была и вовсе не видна — сейчас казалось, что колокол словно парит между опорами.
И тишина — лишь еле слышный шелест ветра между камнями.
Кир снова погладил колонну. Улыбнулся, глядя куда-то вверх.
— Спасибо, — беззвучно сказал он. — Спасибо тебе. За то, что в этот раз ты не звонил…
