На Красные Ворота они приехали раньше всех. Сбор был назначен на восемь вечера, а они добрались к шести – собственно, Ри предложил выехать пораньше, чтобы встретиться с Димой (тот должен был подвезти новые платы и корпуса для генераторов, которые задумал сделать Ри), но на Чистых прудах Димы не оказалось, распорядитель в кафе сказал – Димка просил передать, чтобы позвонили ему вечером, вроде бы что-то его задерживает.

Решили прогуляться пешком, но день выдался жаркий, душный, поэтому гуляли недолго – оба Мотылька начали жаловаться, что скоро сварятся в рюкзаках заживо. Ри смилостивился, и они отправились в кафе, где, к своему удивлению, обнаружили Ветку, сидящую за дальним столиком и спокойно пьющую холодный чай.

– Вы решили к нам присоединиться? – с удивлением спросил Ри.

– Почему бы и нет? – пожала плечами поэтесса. – Клим предложил мне поработать координатором, я согласилась. К тому же это интересно. На живых рауф посмотреть опять же…

– Ну и как вам живые рауф? – Скрипач плюхнулся на стул у стены и с интересом посмотрел на Ветку. Та пожала плечами.

– Странно, – ответила она. – Вы очень странная раса.

– Чем же? – с интересом спросил Ит. После инцидента на кухне он уже совершенно оправился, единственное, что он сейчас старался делать, – не подходить близко к Фэбу. А ну как опять накроет? Последние сутки, правда, он ощущал все возрастающее желание снова подойти, но пока что сдерживался.

– Ну хотя бы тем, что у вас три пола. Мне непонятно, как это работает.

– Работает достаточно просто. – Фэб тоже сел за стол. – Средние определяют пол будущего потомства. Нас часто спрашивают, для чего они в принципе нужны, но поймите, в природе ничего не бывает просто так.

– Пол? – Кажется, она удивилась. – То есть если их не будет…

– Потомства тоже не будет, – подтвердил Скрипач.

– А у вас есть дети? – с интересом спросил Ветка.

– Есть. – Скрипач поскучнел. – Точнее… были сын и дочь. Сын погиб, дочь… пропала, причем уже давно. Вместе со своей семьей.

– Вот даже как… – Ветка задумалась. – Нет, я все-таки не совсем понимаю. У вашей дочери, получается, два отца, что ли?

– Три, – поправил Фэб. – Я и они оба. Я так называемый старший отец, а они – один определяющий и один дополняющий. Кто есть кто, они не знают. Жена не выделяла никого, семья была равноправной.

– А бывают неравноправные?

– Всякое бывает, – пожал плечами Ит. Виновато посмотрел на Фэба, отодвинулся чуть в сторону. – Скъ’ хара, слушай, пересядь, пожалуйста. Мне чего-то опять не по себе.

Фэб покорно пересел подальше. Кир ухмыльнулся и подмигнул ему. Фэб горестно покачал головой.

– И все-таки я не совсем еще разобралась, наверное… – Ветка замялась. – По сути, у вас семья состоит из одних мужиков. На самом деле я ничего не имею против гомосексуализма, я просто не понимаю, честно говоря, какой в нем смысл. – Ветка хмыкнула. – Впрочем, если вам нравится, то почему нет?..

– Каких мужиков?! И ты туда же? – безнадежно спросил Ит.

– Куда – туда же? – не поняла Ветка.

– Ну вот что ты сейчас сказала?

Скрипач, сидевший напротив нее, стал тихонечко биться головой об стену. Ветка посмотрела на него с большим удивлением.

– А что я сказала не так?

– Боже мой… – Ит уронил голову на руки. – Ну сколько лет можно талдычить одно и то же всем подряд, а?! На той же Терре-ноль мы убили годы – и все для того, чтобы объяснить хоть кому-то хоть что-то. Что тебя непосредственно интересует? Физиология?

– Ну да. – Поэтесса пожала плечами. – Вы меня простите, конечно, но мне немного непонятно. Как в гермо попадает ну… это самое. Ну, от мужчины…

Она замялась.

– Ага, – хищно ощерился Скрипач. – А теперь ты должна сказать, что не видишь другого способа, кроме как тот, который используют гомосексуалисты, да? Вот только позволь узнать, как у тебя в мозгах произошло скрещивание экскреторной и половой систем? По-твоему что, наши женщины детей тоже через жопу должны рожать, следуя этой логике? Тебе не приходило в голову, что не все устроены так же, как люди, и что эти системы у некоторых рас могут быть разъединены?!

Ветка покраснела.

– Но ведь у вас же есть…

– Да, он у нас есть, – подтвердил Скрипач. – Но, Светочка, ты не думала, что дырочек в организме может быть на одну больше, а?

– Рыжий, не ерничай, – попросил Ит. – Ветка, и у гермо, и у мужчин рауф этих самых дырочек не две, а три.

– Три? – тупо повторила та.

– Ага, – подтвердил доселе молчавший Кир. – И писаю я сидя, если чо. Потому что то, о чем ты сейчас так напряженно размышляешь, у меня несколько тоньше, чем ты можешь себе представить, и несколько длиннее. И с хрящом внутри. И убирается в брюшную полость. И…

– Мы устроены не так, – вздохнул Ит. – Не понимаю, на кой черт кому-то постоянно надо примерять на нас человеческие стереотипы.

– Но вы похожи на людей, – возразила ему поэтесса.

– Так вы и на непохожих примеряете! – треснул кулаком по столу Ит. – Если рауф – значит, педик, мать твою!.. Отири… ну, это старший муж в семье нашей дочери, таким вот образом и нарвался. Парень, рауф. Молодой совсем был. Они тогда в каком-то человеческом мире жили, так получилось. Он просто шел по улице! Это такой тихоня, что пробы ставить негде, и я больше чем уверен, что он ничего не делал. Знаешь, кто на него напал? Гомофобы местные! Если ты мужик-рауф, значит, ты… вот это самое и делаешь!.. Измочалили вусмерть, он потом лечился три года!.. И все почему? А потому, что люди, по моему ощущению, считают себя мерой всех вещей!!!

Фэб нахмурился. Осуждающе покачал головой.

– Светлана, поймите, они не со зла сейчас настолько эмоциональны, – осторожно начал он. – Просто когда год за годом слышишь одно и то же, можно выйти из себя. Позвольте я объясню вам некоторые моменты с точки зрения… ммм… вы же знаете, что я врач? Ну и вот. Собственно, пенис мужчины-рауф, именно мужчины, не среднего, длиннее человеческого. Он примерно от двадцати пяти сантиметров и больше. Чаще – больше. Вы понимаете?

Ветка кивнула.

– Пенис тонкий, примерно как ваш большой палец по толщине, но это, конечно, вопрос индивидуальный, как вы догадались. В эрегированном состоянии он не увеличивается в размерах, а просто выходит из полости наружу. Что же касается матки, которая есть у гермо, то она имеет мало общего с человеческой. Это узкая длинная мышечная трубка с двумя расширениями-камерами в конце. В спокойном состоянии ее устье сомкнуто настолько плотно, что при незнании его и найти будет сложно. Это, кстати, распространенная ошибка неопытных врачей-людей, которые не имели дела с рауф. Далее – наш контакт не похож на ваш…

– В смысле?

– У нас нет понятия «фрикция», потому что с гермо возможно только поступательное движение. По сути дела, весь… ммм… процесс призван лишь к одному – дойти до первой камеры, в которой находится нервный узел, и растормозить его. Надо сказать, для гермо этот процесс хоть и приятен, но изматывает весьма сильно. Порой настолько сильно, что… впрочем, это неважно. Заниматься сексом гермо и мужчине нужно лишь изредка, а если гермо «золотой», то и одного раза за всю жизнь будет достаточно… теоретически. Поэтому мы не делаем это так часто, как люди. При самых хороших жизненных обстоятельствах – не чаще двух раз в месяц. И это еще много.

Ветка молчала, глядя на него. Ит заметил, что у нее покраснели уши.

– Что бы вам такое еще рассказать? – Фэб призадумался. – А, ну да. Если до вас до сих пор не дошло, то могу повторить то, что сказал вам только что мой средний, – нет, к попе это не имеет никакого отношения. Попу мы используем исключительно целевым образом. Тем, для которого она предназначена природой.

Скрипач беззвучно ржал, закусив рукав рубашки. Кир сидел, закрыв лицо ладонями – из-под ладоней от смеха уже текли слезы. Ит, запустив руки в волосы, согнулся в три погибели, ему уже нехорошо стало от того, как выглядела Ветка – началось с ушей, а сейчас поэтесса сидела уже вся красная как помидор.

– Так на чем я остановился? – поморщился Фэб. – Ну да. Про попу, думаю, продолжать не стоит, оставим этот вопрос проктологам-любителям. Теперь дальше – один из аспектов нашей жизни, за который нас сильно не любят люди. В частности, они за этот аспект очень не любят средних, гермо. Знаете почему?

По всей видимости, Ветка отрицательно покачала головой – Ит не смотрел, да и не мог смотреть.

– Так вот, милая моя, у гермо почти всегда бывает целых три оргазма, – невозмутимо сообщил Фэб. – Первый для разогрева, так сказать, – пока происходит вход. Второй – при достижении камеры, он всегда одновременен с мужским. И третий – на выходе. А знаете почему? Потому что в матке очень много нервных окончаний. И это движение, которое обратно, да еще и при смыкании стенок приводит к тому, что…

– Достаточно. – По голосу было слышно, что если поэтесса чего сейчас и хочет, так это уйти. Куда-нибудь подальше. И побыстрее.

– Да нет, недостаточно, – возразил Фэб. – Мы же еще не дошли до гормональной части этого процесса и до феромонов, которые этот процесс запускают. Для того чтобы с гермо можно было…

– Сделать то, что ты с ним попробовал сделать позавчера, – подсказал сквозь смех Кир.

– Ну да, примерно это, – согласился Фэб. – Так вот, чтобы это можно было сделать, надо, чтобы между гермо и мужчиной существовало совпадение по феромоновому ряду как минимум. Желательно – и по гормональному тоже.

– Угу, – подтвердил Скрипач. – И еще крайне желательно не забыть заранее поставить водичку неподалеку, а для особо нервных – сердечных капель, чтобы не баламутить среди ночи всю семью и не бегать потом двенадцать часов на цырлах и не сокрушаться по поводу своей неуклюжести и дурости.

– Согласен, – покивал Фэб.

– Я вообще-то про тебя говорил, – напомнил Скрипач.

– Я понял. Я и говорю, что согласен.

– Про позы расскажи, – посоветовал Кир. – Уж если валить, то все. Пусть знает. Или лучше я поведаю самое интимное и сокровенное?

– Поведывай, – предложил Скрипач.

– Не надо, – попросила Ветка.

– Э, нет, – помотал головой Кир. – Сама напросилась. Самая щадящая для среднего поза – это лежа на груди. Но скажу тебе, подруга, по большому секрету, чертовски неудобно мужику, потому что каждый раз боишься раздавить на хрен. На боку, спиной – неплохо, но подходит не для всех, потому что кого-то штырит, а кого-то нет. Меня вот не особо. Та позиция, которая у вас, человечков, называется миссионерской, для нас уже малька экстрим, потому что опасно – а ну как в порыве страсти навалишься и порвешь что-нибудь не то? Очень распространенная позиция – на боку, лицом друг к другу. Но некоторые религии эту позу считают развратом и отвергают. Им вообще дозволяется только та первая поза, бутербродом из камбалы. Сечешь?

– Зачем вы мне все это рассказываете? – В голосе Ветки звучало отчаяние.

– А чтобы вопросов про попы больше не возникало. Понимаете ли, это все очень неприятно слышать, – объяснил Фэб. – Это примерно то же самое, что назвать человеческую женщину шлюхой просто за то, что она – женщина. Вы же понимаете, что это оскорбительно?

– Теперь понимаю. – Поэтесса опустила голову. – У нас про это рассказывали несколько не так.

– Догадываюсь как, – скривился Кир. – Порой мне кажется, что я все-таки не люблю людей. Точнее, люблю, но избирательно. Не всех.

– Почему? – спросила Ветка.

– Потому что тупые! – рявкнул Кир. – Потому что информацию найти не могут и подумать своей головой! Хотя бы о том подумать, что размножаться через задницу не-воз-мож-но!!! И если бы рауф делали то, что вы, люди, им приписываете, они бы вымерли давным-давно!!!

– А если говорить серьезно… – Скрипач вытер глаза и глубоко вздохнул, – если серьезно, то все на самом деле еще сложнее, но, простите, зачем же нести такую жестокую ересь, не разобравшись?

– Я не несла ересь, я говорю лишь то, что знаю, – возразила поэтесса. – С человеческой точки зрения вы, уж простите, выглядите именно так, как у нас выглядят…

– Геи, – галантно подсказал Кир.

– Да, – невозмутимо кивнула она.

– Как приятно иметь дело с Евгенией, – покачал головой Фэб. – За все время нашего общения она ни разу не сморозила подобного. Светлана, поймите, все действительно еще сложнее. Если, например, брать меня и Ита…

– Может, не надо? – нахмурился Скрипач.

– Да нет, наоборот, очень показательно. Если брать нас, то мы… в общем, история долгая, но сейчас мы друг с другом полноценно сексом заниматься не можем – был слишком большой перерыв, больше ста лет…

– А почему так много? – удивилась Ветка.

– Так получилось, – обтекаемо ответил Фэб. – На днях мы… попробовали. Иту стало плохо. Мы даже раздеться не успели.

– Из-за чего?

– Организм отвык, – объяснил Ит. – Ну и как следствие – тахикардия, давление поднялось, тремор, с сосудами какая-то ерунда… неважно, но, проще говоря, ничего хорошего.

– Это тогда, когда я звонила, а вы сказали, что все переносится на сутки?

– Да, – кивнул Фэб.

– Этот вот тогда валялся как пришибленный, головы поднять не мог, а мы тут всем коллективом вокруг скакали, – хмыкнул Скрипач. – То вода, то чай, то валидол, то корвалол, то холодно, то жарко, то уйдите все и дайте сдохнуть в одиночестве. Эх, была бы тут Берта, Фэбу бы прилетело весьма и весьма…

– Берта – это наша жена, – пояснил Ит. – Нет, рыжий, ты не прав сейчас. Не думаю, чтобы прилетело. А вот переживала бы она – это да.

– Прилетело, прилетело, – возразил Скрипач сердито. – За торопливость и необдуманность – запросто.

– Бертик впаяла бы всем, – согласился Кир. – Даже мне.

– А тебе-то за что? – удивился Фэб.

– Она бы нашла за что.

– Ваша жена? – уточнила Ветка. – А за что женщина-рауф стала бы ругаться?..

– Рауф? Как бы не так, – усмехнулся Скрипач. – Человек она, Светлана. Вполне себе человек. И, надо заметить, ее все более чем устраивает.

– Что? – Ветка растерялась.

– Раса – это не главное, – невозмутимо пояснил Скрипач. – Я хотел сказать…

– Так, стоп, – приказал Фэб. – Вот теперь действительно хватит.

– Ну хватит так хватит, – легко согласился Скрипач.

– Подождите, – взмолилась Ветка. – Вы сказали «наша жена»?

– Угу, – кивнул Ит. – Наша.

– Общая?..

– Общая, – подтвердил Ит.

– Но…

– Что «но»? Уж извините, но она мало что человек. Очень умный человек. Осознающий, что не является мерой всех вещей. И способный принять то, что другие не то что принять, понять не могут.

– Мы ее очень любим. Все. – Скрипач посерьезнел. – И она нас тоже. Да, Ветка, у нас более чем странная семья, и с точки зрения рауф, и с точки зрения людей. Но если бы…

– Если бы ради счастья этой семьи надо было, например, отрезать себе руку, я бы отрезал. – Ит дернул плечом.

– Ты не руку… – Кир покачал головой. – Три года назад его едва не убили. Фу, черт! Псих, я тебя за это пришибу когда-нибудь!.. Этак и поседеть можно раньше времени!.. Чего ты там заорал-то, Фэб?

– А я что, помню? – хмыкнул тот. – Заорал… что-то. Ты бы не заорал? Левый бок весь – в кашу, ни одного целого ребра. И он сутки молчал, пока биологичка закрывала это все. До полной выработки ресурса. Ит, еще раз так сделаешь…

– Не сделаю, – вздохнул Ит. – А может, и сделаю. По обстоятельствам. Тогда – было нужно. Сейчас… не знаю.

– Вот прикинь, Светочка, какая радость с этими маразматиками жить? – пожаловался Скрипач. – Так что если оставить патетику и «пра любофф», то получается следующее. Практика показывает, что можно великолепно существовать, принимая жизнь такой, какая она есть.

– Но не нашу. И не Морока.

– Да, не вашу. И уж тем более – не Морока. Потому что сейчас это не ваша жизнь. Это еще чья-то. Если получится, поправим, – улыбнулся Фэб.

Народу в этот раз собралось меньше – Клим и Сил решили не звать всех, для следующей операции нужно было душ пятьдесят-шестьдесят.

– Ну хорошо, допустим. – Клим смотрел на Ри, и в глазах у него сомнение. – Допустим, мы загоним его в башню…

– Под башню, – уточнил Ри. – Вот уж где-где, а в башне он нам точно не нужен.

– Хорошо, под. И что дальше?

– Сверху его будет блокировать группа, которая будет «играть музыку»…

– Какую музыку? – с подозрением спросил Клим.

– В соответствии с тем, что мы уже знаем, ему не нравятся низкие частоты, – объяснил Ри. – По крайней мере, все указывает именно на это.

– Ты о чем сейчас вообще? – прищурился Кир.

– О том, что я вчера весь день паял генераторы. У меня получилось четыре штуки.

– И что они дают? – с сомнением спросил Ит.

– Пятнадцать герц.

– Угу, и поехавшую крышу у окружающих, – заметил Скрипач. – Гений, ты в уме? Это тебе не площадки на Терре-ноль. Это домик. А в нем люди.

– А я-то думал, с чем он там возится и куда столько денег делось, – покачал головой Кир. – Ри, ты уверен в том, что из этого что-то получится?

– Нет, – честно ответил Ри. – Я вообще на самом деле ни в чем не уверен.

– И на том спасибо, – хмыкнул Скит. – Ладно, валяй дальше.

– Валяю. Так вот, группа, которой я дам генераторы, будет блокировать его сверху. Вторая группа, загонщики, должна будет завести его под башню. Третья группа по сигналу включит его собственную ноту, четыреста сорок два герца.

– Это не его нота, а призраков, которые на Соде, – заметил Ит.

– Его тоже, она на всех точках была, – возразил Ри.

– А почему ты так уверен, что это именно рабочая нота?..

– Да потому, блин, что у меня нет других данных и взять их неоткуда! В общем, так… Сил, остальных людей по городу расставить будет реально?

– Реально, конечно, – пожал плечами тот. – А зачем?

– Затем, что, если мы зафиксируем Морока где-то еще, мы тут же прекратим операцию, – честно ответил Ри. – Если он возникнет в другом месте одновременно с этим, теория в корне неверна.

– Самокритично, – заметил Скрипач. – И правдиво. Ну чего в результате? Работаем?

– А что остается, – отозвался Клим. – Может, и вправду размажет его этой… «музыкой».

Мотыльки, разумеется, напросились с Итом и Скрипачом, несмотря на то что Ри был изначально категорически против. В ход пошли все возможные и невозможные аргументы – и то, что дома скучно, и то, что с Итом не страшно, и то, что Иту и рыжему в этот раз ничего даже делать не придется, просто сидеть где-нибудь в холле и вовремя включить прибор. Ри упирался как мог, но переупрямить Мотыльков не сумел – переупрямить их могла, считай, только Джессика, а ее сейчас рядом не было.

– Ладно, – нехотя сдался Ри после часа уговоров. – Что с придурошными спорить. Только смотрите мне оба: не высовываться, не маячить, не…

– Одним глазком и через щелочку, – заверил Брид. – Гений, знаешь, тебя бы заперли на черт-те сколько в закрытом помещении, ты бы тоже взвыл.

– Да кто вас запирал! Вы же постоянно с нами!

– Вот и ничего подобного, – возмутился Тринадцатый. – Это когда это мы постоянно были вместе с вами?! «Сиди дома, потому что там дождь, ветер, гроза, холодно, сыро, утро, вечер, ночь, наводнение, цунами, закат, восход, стреляют, бомба упала, соседка мусор выносит, листопад, камнепад, не знаю чего», – передразнил он Ри. – Что, я что-то не так сказал? Вот все в тебе хорошо, гений. Все. Кроме одного.

– И чего же? – Ри явно рассердился.

– Того, что ты начальник паники. Была бы тут Джесс, она бы не возражала. Мы не игрушки, черт побери, чтобы… – Тринадцатый осекся. – Чтобы с нами так обращаться.

– Я боюсь за вас, – понурился Ри. – А теперь, после того что случилось, еще больше стал бояться. Поэтому и листопад, и камнепад. Вы меня тоже правильно поймите…

Тринадцатый встал с подушки, на которой до того сидел, подошел к Ри (тот тоже сидел на диване) и ткнул кулаком в бок.

– А мы, думаешь, за тебя не боимся? – спросил он с упреком. – Еще как. Только… ну в этот раз что может случиться?

– Пес его знает, – уныло отозвался Ри. – Ладно. Идите. Только осторожно.

Иту и Тринадцатому достался Южный вход во вторую, самую высокую башню. Кроме рюкзака с Тринадцатым он сейчас нес весьма объемистую сумку с генератором, который весил, кажется, килограммов пять, не меньше.

– …Ну извините, – хмыкнул Ри, когда Скрипач сказал ему, что можно было бы как-то покомпактнее это все сделать. – Еще скажи спасибо, что не из ведра.

– А что, можно сделать из ведра? – удивился Фэб.

– Можно, – скривился Скрипач. – Мы на Терре-ноль делали как-то из ведра. В Симеизе.

– А зачем?

– Комаров отпугивать…

– Ты шутишь? – удивился Фэб.

– Ничуть – Скрипач с превосходством глянул на него. – Я тебе потом нарисую, как это выглядело.

– Выглядело круто, только не работало ни хрена, – заметил Ит. – Ри, надо будет посмотреть, к чему это все прицепить.

– Смотайтесь вдвоем и посмотрите, – пожал плечами тот. – С электричеством, думаю, там тоже проблем не будет. Для вас так точно не будет.

– Ладно…

Башни, разумеется, имели системы оповещения и подзвучку – Скрипач поругался, но потом согласился, что если нужную частоту запустить через все, до чего получится дотянуться, может быть, это и сработает. В результате «музыку для Морока» они решили ставить все-таки вдвоем, а остальная группа должна была работать на подхвате. Мало ли, вдруг что-то понадобится?

– Я буду сидеть с аппаратом, а ты мониторь, что там и как, – предложил Скрипач. – Ну и шугай от меня любопытных по мере надобности. Там же в нижнем холле постоянно музыка играет, мне придется немножко поколдовать.

– Колдуй, – пожал плечами Ит. – Да не бойся, разгоню я всех, кого надо. В первый раз, что ли?

Сейчас Ит неспешно брел к входу. Тринадцатый, судя по всему, чуть-чуть приоткрыл клапан и с любопытством осматривался. Народу рядом с башнями ходило на удивление мало – видимо, из-за того, что был рабочий день. Площадь перед входом оказалась совершенно пустой – ее покрытие, залитое ярким летним солнцем, выглядело светлым и монолитным, но когда Ит подошел ближе, он понял, что площадь выложена почти что белыми шестигранными плитками, то ли отлитыми из какого-то очень плотного состава, то ли и вовсе каменными.

Сиуры, подумалось ему.

Снова и снова, куда ни глянь.

Мир постоянно дает подсказки о том, как он устроен, но даже мы, даже зная об этом устройстве, умудряемся оставаться почти слепыми… и порой не видим элементарных вещей, которые по идее должны видеть сразу.

Кристаллические решетки и пчелиные соты.

Шестеричные системы.

Полутоновый нотный ряд.

Все очевидно, но мы снова и снова слепы. Вот как сейчас. Что мы не видим? Что упускаем? Что делаем не так?

А Терра-ноль? Я ведь до сих пор чувствую это всей кожей, я тоскую, как тосковал раньше по Фэбу. И… мы частенько очень мало смотрели вовне, потому что то, что внутри, было дороже. Даже коржики в столовой и те порой обыгрывали самые интересные задачи, потому что лучше чая с коржиком может быть только чай с двумя коржиками.

Но в то же время… это ведь тоже можно понять.

Там мы были причастны, и мир потому был для нас настоящим. Мы стояли там живым щитом, сколько могли, мы вросли в этот мир, и да, это не всегда было легко и приятно, но ведь нам никто и не обещал, что будет легко.

Чего же я хочу? Врасти снова? Ведь что сейчас?.. Мы постоянно вспоминаем, как сон, который засел в голове, но только… наоборот.

Ит замедлил шаг.

Уйдя с Терры-ноль, мы словно перестали жить. Мы же себя потеряли. Мы постоянно вспоминаем, мы бегаем от места к месту тут, в этой Москве, и твердим друг другу одно и то же – ты помнишь, ты помнишь? Да, я определенно хочу врасти обратно, но не в Апрей с этим его Мороком, конечно, а туда, где я стану действительно нужен и почувствую это. Прав Фэб, прав. Мы потеряли себя, мы потеряли дело, которое было нашим. Поэтому… Надо браться за ум и начинать учиться. Если я в этой жизни хоть кого-то спасу, я, наверное, буду сильно удивлен. Но ведь это действительно дело, в которое тоже можно врасти и которое потом позволит… может быть, даже позволит вернуться.

– Ну, меня-то ты спас, – тихонько произнес Тринадцатый.

– Нехорошо подслушивать, – упрекнул его Ит.

– Извини, но ты сначала очень громко думал, а потом и вовсе начал говорить вслух, – слегка обиделся Мотылек. – Изволь напомнить, что я сижу у тебя за спиной. И не услышать было очень трудно.

– Прости. Ну и как тебе эти домики?

Тринадцатый приоткрыл клапан, осторожно высунулся – совсем немного, сейчас он был пристегнут ремнем.

– Неплохо, – одобрил он. – На Филлекее было, конечно, покруче.

На планете, которую вспомнил Тринадцатый, квартировали Мастера Путей, у которых они учились отрабатывать проходы. Удивительный мир – вторичная экспансия, Индиго, но при этом совершенно нехарактерный для Индиго подход к заселению. Вся планета была зеленой и невероятно чистой. Город имелся лишь один – столица, зато ультрасовременный и в лучших традициях. По словам Брида и Тринадцатого, большей роскоши они в жизни не видели, несмотря на то, что были очень много где.

– Охотно верю, – согласился Ит. – Ладно, залезай обратно, пошли внутрь. И, слушай… как ты думаешь, я сумею стать врачом?

– Сумеешь, – уверенно ответил Мотылек. – Мне сейчас кажется странным, что тебе эта мысль не пришла в голову раньше.

– Почему ты так решил?

– Скъ’хара, знаешь, ты умеешь верить. – Мотылек усмехнулся. – А еще у тебя очень добрые руки. Не сомневайся, все получится.

Скрипач и Брид, выехавший раньше, были, конечно, уже на месте. На входе Ит отвел охране глаза и беспрепятственно прошел внутрь – еще вчера они выяснили, что с объемистыми сумками и рюкзаками в башни не пускают. В холле против ожидания народу оказалось побольше, чем на улице. Ит остановился в сторонке, вытащил телефон.

– Ну и где тебя носит? – раздраженно спросил Скрипач. – Двадцать минут где-то шляешься.

– И тебе эти двадцать минут сделают погоду, – проворчал Ит. – У нас час с лишним в запасе. Где вы в результате?

– Обойди лифты, потом прямо, потом в коридор направо и попадешь в зал, где сидят радисты. Пройди насквозь, я на черном выходе.

Понятно. Значит, Скрипач уже подключился к чужой системе и теперь ждет дублирующий генератор, который несет Ит, и самого Ита – чтобы напинать за опоздание.

– Сейчас буду. – Ит сунул телефон в карман. – Тринадцатый, не жарко тебе?

– Жарко, – вздохнул Мотылек. – Можно я пока отстегнусь?

– Отстегнись, – согласился Ит. – По-моему, кондиционеры тут только для посетителей работают…

Коридор, в который они попали, выглядел каким-то совершенно бесконечным. «Радистов» Ит вычислил, впрочем, достаточно быстро, поотводил глаза и, миновав бесчисленные мини-офисы, разделенные перегородками, вышел наконец к черному входу, ведущему на улицу.

– Явился, – констатировал Скрипач. – Ладно. Давай шарманку и дуй на вход.

– Тебе тут помощь не нужна?

– А на кой? Я-то думал, что тут будет работа, а тут вон, – Скрипач обвел взглядом окружающее пространство, – как шаром покати. Иди, гуляй. Ловушка при тебе?

Ит кивнул.

Странно…

Скрипач хочет побыть один или же их с Тринадцатым появление прервало разговор, который, вне всякого сомнения, они вели с Бридом? Неужели о том же самом? И что, интересно, Брид сказал Скрипачу?..

– Что сказал, то и сказал, – проворчал Брид. – Иди. Не ваше дело. Да идите вы уже!

Он сидел на рюкзаке, скрестив по-турецки ноги, и смотрел на Ита – строго, даже сердито.

– Хорошо, идем, – пожал плечами Ит. – Таинственные вы наши…

– Ваши, ваши. Ага. Ты еще тут?

Ит ухмыльнулся и снова вышел в зал – теперь они с Тринадцатым возвращались в общий большой холл.

– Что происходит? – непонимающе произнес Ит. Тринадцатый с полминуты молчал, а потом осторожно ответил:

– Рыжий сомневается. Скъ’хара сказал, что хочет учиться. Ты сказал, что хочешь учиться. Фэб сказал, что это правильный выбор. А он… Ит, он ведь действительно на Терре-ноль серьезно болел, и он боится, что голова подведет его снова, но тогда уже от него будет зависеть чья-то жизнь. Понимаешь? Он боится, что кого-то убьет.

– Раньше он этого не боялся, – вздохнул Ит.

– Я тоже, – буднично произнес Тринадцатый. – И ты не боялся. Времена меняются, правда?

– Правда, – согласился Ит. – Давай посидим, что ли?

– Давай. Ты уже небось устал меня таскать. Сколько там времени до начала?

– Скоро пойдут загонщики, и идти им с полчаса где-то, наверное. Пошли пока что водички купим? Около входа полно автоматов. Тебе какую?

– Простую, без газа и без сиропа, – попросил Тринадцатый. – И маленькую. И крышку открути.

Ит подумал, что Тринадцатый все еще очень далек от нормы – до происшествия с Мороком он сворачивал пластиковые пробки с бутылок запросто.

– Договорились. Застегни клапан, тут люди.

В холле они в результате нашли замечательное место – прямо напротив больших лифтов, которых тут имелось целых шесть штук, располагалась «водяная стена», офисный фонтан – прямоугольный лист то ли стекла, то ли какого-то прозрачного пластика размером три на шесть метров, стоящий вертикально, по которому сбегала подсвеченная вода.

– Неплохо, – одобрил Ит. – Только воняет как раз той самой химией, которая была внизу.

– Это когда вы с Фэйтом наглотались воды? – уточнил Тринадцатый.

– Ну да, – кивнул Ит. – Посмотреть хочешь?

Он немножко приоткрыл рюкзак.

– Мило, – шепнул Тринадцатый. – А что на верхних этажах?

– А сам «посмотреть»?

– Сил нет, – признался Мотылек. – Вроде бы нормально, а вроде… – Он запнулся. – Устаю я, Ит. Почему-то. Очень быстро.

– Ну так Фэб же сказал, что так сейчас и будет, – успокоил его Ит. – А что ты хочешь? Я вон на Терре-ноль год после такого ходил как вареный. И болел все время. Ты, считай, еще легко отделался.

– Может, и легко, – в голосе Тринадцатого звучало сомнение. – Но как-то мне это… В общем, хочется поскорее обратно в норму. Задолбало растительное существование.

– Растительное – это кома, – поправил Ит. – А ты сейчас на положении домашней кисы, которую в переноске носят…

– Ох и покажу я тебе кису, как домой придем, – пообещал Тринадцатый. – Возьму вилку и воткну в жопу!!!

– Ты мелкое пошлое существо, – упрекнул Ит.

– А ты…

Зазвонил телефон.

– Ит, загонщики пошли. – Голос Ри звучал собранно и деловито. – На всякий случай готовность.

– Есть, – отозвался Ит.

– Контрольное время включения – двадцать минут.

– Угу.

Ит вытащил из кармана «ловушку» и положил на ладонь. По сути – пищалка, для настройки гитары хорошо подойдет. Этакий электронный камертон. Да, этот звук Мороку и впрямь не понравился… кажется… и можно будет попробовать, пойди что не так, дать ему послушать четыреста сорок два Гц.

– Тоска зеленая, – пожаловался Тринадцатый. Про свои недавние угрозы он уже забыл.

– Сидели бы дома, – пожал плечами Ит. – Там было бы чем заняться.

– Там гений, который постоянно звонит и координирует. А это значит, что даже музыку не послушаешь. Кроме того, там Фэб, а Фэб зануда.

– Я тоже зануда… – начал Ит, но вдруг осекся. – Не понял. Это еще что такое?

– О-па… – Тринадцатый, уже не таясь, расстегнул клапан и высунулся. – Откуда они здесь? И сколько!..

Перед главным входом сейчас наблюдалась какая-то толкотня и слышались веселые голоса.

Детские голоса…

Ит привстал.

Боже.

В главный холл входили дети. Группы детей лет шести-семи, которые сопровождали мамы и воспитатели. Входили и выстраивались в аккуратные ряды – сейчас в большом холле теснилось уже больше сотни малышей.

– Твою мать, – прошептал Ит. Выхватил из кармана телефон, ткнул в кнопку. – Ри! Ри, немедленно останавливай охотников! Останавливай это все! Скорее!.. – крикнул он.

– Что такое? – Ри напрягся.

– Да то, что это не мы на него охотимся, а он на нас! Тринадцатый, пристегнись, – приказал он. Вскочил на ноги, закинул рюкзак за спину.

– Что у вас там происходит?!

И тут Ит услышал – включилась рабочая частота.

– Тринадцатый, передай через Брида, пусть рыжий выключит генератор! Да быстрее же ты!!!

– Ит, что у вас там?! – орал Ри в трубку.

– Дети! В холле дети! Их тут вообще не может быть! Они сюда раньше не ходили! Тут в холле полно детей, маленьких! – Ит беспомощно озирался по сторонам, не зная, что делать. Он растерялся. – Ри, если мы тронем Морока, он начнет убивать детей!!!

– Как они туда попали? – Голос Ри помертвел.

– Не знаю, секунду… Экскурсия на вершину Башни Свободы. – Ит прислушивался к разговорам, сейчас он, уже не скрываясь и не таясь, подошел поближе к группам. – Сегодня утром в десять лагерей прислали автобусы и дали приглашения – для первых групп, для младших… Они поехали, сюда попасть вообще, считай, невозможно для простых смертных…

– Ит, я не могу остановить загонщиков, – сообщил Ри.

– Почему?!

– Да потому, что они под землей, связи нет! Сделай хоть что-нибудь!..

– Что я сделаю?

– Не знаю. – Ри задумался. – Отвлечь?

– Чем?

– Я не знаю…

– А я, по-твоему, знаю? Так, ладно. Перезвоню… Рыжий!

– Да. Что у тебя там…

– Послушай Брида. Вырубай генератор, включи «музыку», может быть, отвлечет.

Ит услышал, как защелкали тумблеры, и про себя пообещал потом при первой же возможности урыть гения и его экзерсисы с техникой – как же медленно, чертовски медленно!

– Сделано, – отрапортовал Скрипач. – Что дальше?

– Не знаю.

Первая группа детей отделилась от остальных стоящих и направилась к лифту. Две мамы, трое воспитателей и два десятка детишек, которые, взявшись за руки, идут, оглядываясь с любопытством – то на фонтан, то на огромный нарядный холл башни…

Ит снова вытащил телефон.

– Рыжий, он уже здесь. – Ощущение было точно таким же, как тогда, под землей, когда они брели во тьме в поисках выхода. Разве что тьмы и запаха не было, но Ит уже понял: запах появляется только там, внизу, на поверхности тварь не пахнет и не видна вообще никак… если сама того не хочет. – Собирай аппаратуру. Выходите отсюда.

– Подожди, я попробую ему еще раз «музыку» сыграть.

– Рыжий, ему плевать на генераторы и на музыку, он прет наверх. – Ит уже бежал через холл к лифтам. – Отзывай людей, кому сумеешь прозвониться, а я попробую…

– Что попробуешь?!

– Остановить его как-то! Закину сверху ловушку, может, она его затормозит! Там дети! Там полный лифт детей!!!

– Какую ловушку, ты очумел?!

– Дам сверху четыреста сорок два, поднимусь выше и сброшу, чтобы остановить его ниже, чем проедет лифт. – Дети садились в большой, с прозрачными стенами (ну конечно, зрелище будет захватывающее, панорама города, небо, облака), а он бежал к малому служебному скоростному лифту, расположенному в дальней части холла, молясь про себя только об одном: чтобы лифт оказался свободен. – Бери Брида и убирайтесь отсюда! Быстро!!!

– Ладно. – Скрипач понял, что спорить бесполезно и бессмысленно. Он находился сейчас слишком далеко, чтобы добежать даже в ускоренном: у него не было второй «ловушки, он бы просто не успел. – Ит, осторожно.

– Угу. – Думать было некогда. Двери лифта открылись – маленькая невзрачная кабинка, никаких тебе стекол и панорам. – Так, я рванул.

«Главная башня комплекса «Свобода» имеет в высоту четыреста шесть метров и насчитывает сто тридцать девять этажей, что делает ее одним из самых высоких зданий Европы. Количество парковочных мест – одно на шестьдесят квадратных метров офисных помещений. Площадь перед зданием, предназначенная для массовых мероприятий, имеет уникальное покрытие, изготовленное из полимера титан, и оснащена подогревом, препятствующим обледенению в холодное время года. В башне оборудована уникальная лифтовая система «прямой ход», позволяющая подняться на верхние этажи без пересадки в другой лифт (в аналогичных башнях, например в «Сердце Лондона», для того чтобы попасть на верхние этажи, требуется пересадка). Уникальность всей конструкции заключается в запатентованном еще шестьдесят лет назад российском изобретении «Ствол», позволяющем давать дополнительные нагрузки на несущие конструкции и…»

Лифт, едва заметно подрагивая, несся вверх, на табло мелькали красные цифры – 49, 53, 58, 64. Ит стоял, придерживаясь рукой за стену, и с тревогой смотрел на табло – кабина должна была остановиться на сотом этаже, он счел, что этого будет достаточно. Но что сделать с «ловушкой»? Просто включить в кабине? Не получится, она слишком маломощная… Не факт, что она сработает, но, может быть, Морок заинтересуется ею, а не детьми?.. Что же сделать с прибором? Попробовать закинуть на крышу кабины лифта? А вот это уже лучше. Так. Шахты общие, но надо посмотреть, как они устроены.

Лифт остановился. Двери открылись, за ними, по счастью, никого не было. Ит поднял голову и внимательно осмотрел потолок кабины – ага, вот и лючок, ну правильно, должен же механик как-то добираться до троса, до крепежей. Он подпрыгнул, толкнул лючок руками. Поддается. Кабина дрогнула.

– Ит, поосторожнее, – попросил Тринадцатый. – У меня тут вода. Она мне по подбородку треснула!

– Держи ее покрепче, ничем не могу помочь. – Ит снова подпрыгнул, и на этот раз получилось – лючок откинулся вверх, хилый замок, на который его закрывали, не выдержал. – Держи свою воду, сказал! Мне надо вылезти на кабину, наверх.

– Куда?..

Ит снял рюкзак, отправил в люк (позже он думал, что это, наверно, у Тринадцатого очень сильный ангел-хранитель, не иначе) потом вылез сам. Привычным движением закинул рюкзак за спину, застегнул поясной замок – сейчас снова придется лезть, а болтающийся рюкзак будет мешать. Осмотрелся.

Шахты, числом шесть, действительно были расположены в ряд, их разделяли лишь несущие балки конструкции здания, промежуточных стен не имелось. Трос в соседней шахте, имевшей одну стеклянную панорамную стену, двигался – это поднимался тот лифт, в котором была группа детей и воспитатели.

Он перескочил на балку, глянул вниз. Нет, слишком далеко кабина, сейчас бросить не получится – либо хилая «пищалка» от удара разобьется, либо отскочит и улетит в шахту.

– Ит, я его чувствую, – помертвевшим от страха голосом произнес Тринадцатый.

– Я тоже, – шепотом ответил Ит. – Ты пристегнулся?

– Нет пока.

– Пристегнись, – попросил Ит. – Мы сейчас обратно в кабину. И быстро.

– А ты со мной пролезешь?

Ит оглянулся на лючок.

– Пролезу, – уверенно сказал он. – Не бойся.

– Он поднимается, ты видишь?

Ит снова посмотрел вниз.

– Не вижу, но ощущаю. Все, сиди тихо, пожалуйста. Не мешай.

– Ага.

Трос поскрипывал, кабина приближалась. Ит уже слышал детские голоса – восторг, удивление; кто-то испугался высоты, и воспитательница успокаивает.

А под кабиной… да какое там «под кабиной», по всем шести лифтовым шахтам поднималась волна тьмы – теперь Ит видел, что там, внизу, это темное нечто перекрывает дневной свет шахты с прозрачной стеной.

– Блин… – прошептал он. – Ничего себе…

– Что там? – встревоженно спросил Тринадцатый.

– Ничего. Сиди тихо.

Лифт подходил все ближе. Ит, стоя одной ногой на кабине малого лифта, а другой – на бетонной опоре, вытащил «пищалку» и приготовился. Ну, еще чуть-чуть, еще немного… он даже не бросил, а аккуратно положил прибор на лифт, одновременно включая «музыку», и отступил обратно на крышу кабины.

– Получилось? – едва слышно спросил Тринадцатый.

– Да. Давай обратно…

Ит не договорил.

Крыша кабины, на которой он стоял, едва ощутимо дрогнула, и кабина пошла вверх.

Вот это и было настоящей практикой агента, на которую уходят годы и годы учебы и которая позволяет сориентироваться и принять решение быстрее, чем можно его даже обдумать – и потому выжить. Что именно произошло, Ит понял, уже находясь в первом рывке по стене шахты, рывке по вертикали, и надо успеть быстрее, потому что кабина, которую он опередил метров на десять, набирает скорость, и скорость эта уже сейчас выше, чем та, на которой они поднимались сюда, на сотый этаж.

Еще рывок, прыжок, ускоренный режим, под руками какое-то черт-те что, не разобрать на такой скорости, сорвешься – все, кранты, быстрее, быстрее!.. Секунды, превращающиеся в минуты, а снизу лязг задевающей опоры кабины, и сверху гудение мотора, и запах горящей смазки, потому что мотор на такую скорость не рассчитан, и сам он, Ит, на такую скорость тоже не рассчитан, но если не сделать, то… рывок, рывок, рывок, вверх, все вверх, бесконечно, это никогда не кончится; опоры, кабели, бетон, металл. В глазах темнеет, но сбоку, неожиданно, – узкая горизонтальная решетка и волна свежего ветра, и, не разбирая дороги, оттолкнувшись от стены, в эту решетку, если не получится выбить, то все, конец, и решетка вылетает, и воздух – в разрывающиеся легкие, а сзади металлический грохот и лязг, и удар, и вздрагивает стена, и…

Тьма.

По лицу льется вода.

Сердце колотится как бешеное, в груди дикая боль.

Дышать тоже больно, при каждом вдохе в легкие вонзаются ножи. Длинные такие ножи. И острые. Как бритва.

– Ит, очнись… – умоляющий дрожащий голос. – Очнись, пожалуйста!.. Ну давай, ты же можешь… Очнись, слышишь?.. Ит!.. Ну Ит же!!!

На виске – ледяная маленькая рука, и дышать становится чуть легче. Совсем чуть-чуть, самую малость, но эта малость позволяет открыть глаза.

– Господи… Ит, я так испугался… ты в порядке?

А я-то как испугался…

– Нет, – честно ответил Ит. От этого короткого «нет» в легкие воткнулись еще два ножа, да поострее, чем предыдущие.

– Нитроглицерин дать?

– Ага.

Через несколько минут стало полегче – сердце постепенно успокаивалось, а ножи в легких стали не такие острые. Ит осторожно сел. Осторожно, потому что голова до сих пор кружилась.

– Ты как? – снова спросил Тринадцатый.

– Хреново. Слушай, я подумал… В общем, курить я теперь буду только по праздникам. – Ит тяжело вздохнул. – По очень редким праздникам. Потому что так можно дать дуба.

Тринадцатый протянул ему свою бутылочку с водой, в которой осталось меньше половины. Ит сделал глоток и поспешно отдал бутылку обратно – голова закружилась снова, да еще и посильнее, чем когда садился. Он снова лег. Прислушался.

Ощущение присутствия Морока пропало, видимо, когда кабина врезалась в крышу, а затем рухнула вниз, Морок решил, что с возмутителями его спокойствия (по крайней мере с теми, что были в лифтовой шахте) покончено, и ушел. Ладно, это на руку. Ушел и ушел. И черт бы с ним…

Зазвонил телефон. Надо же, уцелел, и даже работает, вяло удивился Ит. Вытащил аппарат из кармана – корпус треснул, стекло дисплея тоже – нажал на кнопку ответа.

– Слава богу, – произнес Скрипач. – Живы оба?

– Да, – односложно ответил Ит.

– Целы?

– Относительно. Тринадцатый в порядке, я… ну, так. Сам увидишь.

– За тобой прийти?

– Приди. – Ит снова закрыл глаза. – Воду по дороге захвати.

– Что такое?

– Рыжий, мне плохо. Потом расскажу.

– Ты вниз спуститься сможешь?

– Не сейчас. – Сознание снова поплыло. – Давайте побыстрее. Тринадцатый тебя встретит…