Если мы сосредоточимся на периоде с 1500 по 1750 г., то обнаружим, что, по сути, вся материальная жизнь основывалась на сельском хозяйстве и торговле. Изготовлением вещей обычно занималось небольшое число ремесленников или отдельные домохозяйства. Конечно, имели место и определенные крупномасштабные промышленные процессы: развивалось пивоварение в Европе, гончарное производство и шелкоткацкие фабрики в Азии, сахароварение в Новом Свете и, разумеется, угольная промышленность и добыча драгоценных металлов. Тем не менее в большинстве стран мира до 70% населения было занято в сельском хозяйстве, а основными способами разбогатеть были либо владение большими землями, либо участие в крупной торговле. Стереотипного состоятельного промышленника, разбогатевшего на массовом производстве и продажах промышленных товаров, еще не существовало. Поэтому не удивительно, что богатейшими странами в мире в те века были страны с наиболее высокой производительностью сельского хозяйства.

Тем не менее одно лишь сельское хозяйство не могло превратить общество из традиционного в современное. Независимо от того, сколько бушелей кукурузы или фунтов мяса производило общество, даже если этого было более чем достаточно для прокорма, подобное достижение не могло привести к созданию железных дорог, чугунолитейных и сталелитейных заводов, текстильных фабрик или электростанций и автомобилей. Подобные объекты требуют иного типа производства, которое использует современное инженерное искусство для изобретения новых технологий.

Ограничения развития сельского хозяйства, даже в Европе, совершенно очевидны. Мы уже видели, что реальная заработная плата претерпевала значительные колебания, но все же оставалась в рамках стабильного диапазона на протяжении многих веков. Это объясняется тем, что вместе с ростом производительности сельского хозяйства росла и численность населения вплоть до того момента, когда выигрыш от производительности сводился на нет или она начинала падать. Даже в Англии после 1750 г., похоже, имел место небольшой реальный рост производительности сельского хозяйства. Если мы обратимся к статистике заработной платы в сельском хозяйстве по регионам внутри Англии, то обнаружим, что с 1700 г. по 1820-е гг. в южной (в основном сельскохозяйственной) части страны реальная заработная плата упала примерно на 5%. Единственной причиной роста заработной платы сельскохозяйственного рабочего в Англии было то, что за тот же самый период в северных и центральных районах страны она выросла на невероятные 50%.

Почему зарплаты росли на севере, а не на юге? Дело в том, что в конце XVIII–XIX вв. в северных и центральных регионах Англии возникли новые текстильные и металлообрабатывающие фабрики. Хлопкопрядение, ткачество и производство чугуна и стали, а также продукция из них (от гвоздей и столовых приборов до инструментов и украшений) стремительно развивались в этих областях, начиная с 1750 г. Рост новых промышленных городов, вроде Бирмингема и Манчестера, привел к расцвету местного рынка сельскохозяйственной продукции и, следовательно, сельскохозяйственного труда. Таким образом, промышленность оказалась движущей силой роста заработной платы после 1750 г., тогда как регионы и целые страны, полагавшиеся в основном на сельское хозяйство, начали резко отставать.

Это становится очевидным на рис. 5.1 на примере Амстердама. В 1750–1799 гг. производительность сельского хозяйства Нидерландов была такой же высокой, как и в Англии. Однако в следующем столетии реальная заработная плата в Лондоне выросла на 50% по сравнению с 1750–1799 гг., тогда как в Амстердаме реальная заработная плата упала на 10%. Причина была проста — отдельные сектора экономики Англии были модернизированы в течение XIX в. благодаря использованию энергии пара, железным дорогам, пароходам, работающей на угле металлургической промышленности и продаже металлических изделий. Нидерланды оставались в основном сельскохозяйственной и торговой экономикой — конечно, относительно производительной и процветающей сельскохозяйственной и торговой экономикой, но еще не совершившей перехода к индустриализации, а потому не имеющей достаточно пространства для дальнейшего развития.

Обратившись к Англии, мы обнаруживаем, что прирост производительности в XIX в. произошел главным образом в производстве и на транспорте, а не в сельском хозяйстве. (Подробнее этот вопрос будет рассмотрен в главе 7). Пока же отметим, что, хотя сельское хозяйство, возможно, и было залогом экономического благосостояния страны до середины XIX в., после этой даты, когда заработные платы (рис. 5.1) начали выбиваться из традиционного диапазона, произошел отток рабочей силы из сельского хозяйства в промышленность.

Уязвимость сельскохозяйственной экономики, даже в Европе, проявилась в полной мере в 1848 г. Одним из объяснений роста производительности сельского хозяйства во многих регионах Европы, включая Ирландию и Западную Германию, было повсеместное внедрение картофеля. Многие новые культуры, завезенные из Америки, начали культивироваться в Африке, Китае и Европе — кукуруза, картофель, табак, каучук и какао. Особенно ценным оказался картофель, потому что он обеспечивал людей калориями и белками, требуя гораздо меньше посевной площади, а также ввиду легкости его хранения. В некоторых областях, в особенности, в Ирландии и западной части Германии крестьяне выращивали зерно для выплаты ренты своему землевладельцу, но свои семьи кормили в основном картофелем. Затем в 1840-х гг. на урожай европейского картофеля обрушилось ужасное заболевание, и те, кто зависел от выращивания картофеля, были разорены. В последний раз в истории Европы воцарился голод, и миллионы голодали или вынуждены были покинуть свои дома в поисках работы и земли. В 1840-х гг. большая часть Европы все еще зависела от превратностей сельского хозяйства и была уязвима перед ними.

Рост промышленности как источника массовой занятости, позволившей рабочим получать зарплату за производство товаров, а затем покупать продовольствие (большая часть которого импортировалась издалека), изменил основные условия экономической жизни. Как видно из данных по заработной плате, все это произошло довольно внезапно. Разумеется, люди не стали внезапно богатыми. В действительности, условия работы в промышленном секторе были часто суровыми и антисанитарными. Даже если труд в промышленности не был физически изнуряющим (как на текстильных фабриках), зачастую он был отупляюще скучным. А заработная плата в промышленности поначалу оставалась довольно скромной. Но рост зарплаты стал ускоряться с начала XIX в., а к середине столетия жители Западной Европы осознали, что живут в мире, не похожем на мир, в котором жили их отцы, — в новом мире, где заводы, а не поля, обещали надежную работу, где обладание фабрикой, а не землей, могло стать верным путем к богатству.

Однако распространение промышленности все-таки было относительно медленным. Из всех европейских стран лишь в Англии к 1850 г. в промышленности была занята половина населения. И лишь в Англии заработная плата рабочих достигла рекордных высот до 1900 г. Промышленная революция, таким образом, была медленным процессом, а не внезапным изменением.

Недавняя, тщательно проделанная историками экономики работа показала, что экономический рост в Европе проходил медленно, поскольку крупные сектора экономики (не только сельское хозяйство, но и производство всевозможных товаров, от изделий из кожи до телег, от шляп до готового платья) на протяжении многих десятилетий основывались на ручном труде, а не на машинном производстве. Тем не менее год за годом, десятилетие за десятилетием распространение машинного оборудования и использование пара, угля, железа и стали вывели сначала Англию, а затем и остальные части Европы из сельскохозяйственного прошлого. Как показано на рис. 5.1, несмотря на все истории об ужасающих условиях труда на фабриках и бедности промышленных рабочих, именно в странах, где на протяжении XIX в. промышленность практически отсутствовала (Италия, Испания и Австрия), реальная заработная плата рабочих снизилась наиболее резко.