Зима в том году пришла рано и принесла холод и сырость. Почти каждый день в течение долгих недель шел снег, или снег с дождем, или просто дождь. К тому же дул пронизывающий ураганный ветер и стоял лютый мороз. Все лошади остро реагировали на такую погоду. От сухого холода нас в поле предохраняет пара толстых попон, но когда беспрерывно идет дождь, они промокают до нитки, и ничего хорошего это не сулит. Работая по полдня, мы возвращались в сухое стойло и могли отдохнуть и согреться, а вот извозчики вынуждены были сидеть на козлах весь день напролет, а иногда, если ждали пассажиров с вечеринки, и до часу-двух часов ночи.

Самое страшное для лошадей – когда дороги замерзают и делаются скользкими. Пройти милю по такой дороге без специальных подков, к тому же таща за собой экипаж, труднее, чем четыре по хорошей дороге. Чтобы не потерять равновесия, лошадь напрягает все нервы и мускулы, но сильнее всего изматывает постоянный страх падения. Если дороги становятся очень уж опасными, нас подковывают на шипы, что поначалу страшно нервирует.

Спасаясь от дурной погоды, многие извозчики проводили время в ближайшем кабачке и нанимали кого-нибудь поджидать пассажиров на улице; Но при этом они нередко упускали возможность заработать, да к тому же оставляли немало денег в кабачке. Джерри никогда не ходил в «Восход»; неподалеку была чайная, вот туда он иногда заглядывал или покупал кофе с пирожком у разносчика, доставлявшего свой товар прямо на стоянку. Джерри считал, что, употребляя спиртное, человек сначала согревается, но потом мерзнет еще сильней. Ничто не греет извозчика лучше, утверждал он, чем сухая одежда, добрая пища, хорошее настроение и мысль о том, что дома ждет уютная женушка.

Когда он знал, что не сможет приехать домой пообедать, Полли давала ему еду с собой, а иногда малышка Долли выглядывала из-за угла, чтобы узнать, на месте ли папа. Если он был на стоянке, она со всех ног бросалась домой и вскоре возвращалась, неся что-нибудь в корзинке или кастрюльке – горячий суп или пудинг, только что приготовленный Полли. Удивительно, как такая крошка не боялась ходить по улице, где то и дело сновали верховые лошади и экипажи; но она была храброй девчушкой и гордилась тем, что «приносит папе горячую еду», как она говорила. На стоянке она слыла всеобщей любимицей, и не было человека, который не перевел бы ее через улицу, если этого не мог сделать сам Джерри.

Однажды холодным ветреным днем Долли принесла отцу миску чего-то горячего и, стоя рядом, ждала, когда он поест. Но только он принялся за еду, как к нам быстрым шагом, держа над головой зонтик, подошел некий господин. Джерри ответил на его приветствие, коснувшись шляпы рукой, отдал миску Долли и начал было снимать с меня попону, но спешивший господин протестующе замахал рукой и воскликнул:

– Нет-нет, сначала доешьте суп, мой друг. У меня не слишком много времени, но подождать, пока вы закончите обед и переведете дочурку на ту сторону, я могу.

С этим словами он уселся в экипаж.

– Вот, Долли, этот джентльмен – настоящий джентльмен, – сказал Джерри. – Он не пожалел времени, чтобы оказать внимание простому извозчику и его дочке.

Только когда Джерри доел суп и перевел Долли через дорогу, пассажир распорядился отвезти себя в Клэпхем. Впоследствии этот джентльмен еще не раз нанимал наш экипаж. Должно быть, он очень любил собак и лошадей, потому что каждый раз, когда мы останавливались у дверей его дома, две или три собаки радостно выскакивали ему навстречу. Иногда он обходил экипаж, подходил ко мне, трепал по шее и тихим, приятным голосом говорил:

– У этого коня хороший хозяин, и он его стоит.

Редко кто обращает внимание на извозчичью лошадь. Иногда это делают дамы. Этот господин, да еще один или два гладили меня и дарили ласковым словом; девяносто же девяти из ста скорее пришло бы в голову погладить паровоз.

Наш новый знакомый был немолод и немного сутул, поэтому, когда шел вперед, казалось, что он на что-то нацелился. Его тонкие губы были обычно плотно сжаты, хотя улыбался он очень мило; взгляд у него был проницательный, а резко очерченные скулы и посадка головы наводили на мысль о том, что это человек, не привыкший менять своих мнений. Голос его звучал приятно и ласково, любой лошади он сразу же внушал доверие, но был при этом твердым и решительным, как и все в облике этого человека.

Однажды он сел в нашу пролетку вместе с еще одним джентльменом. Мы остановились у магазина на улице Р., и, пока его приятель делал покупки, наш знакомый ожидал у входа. Чуть впереди нас, у противоположного тротуара, возле винного погреба стоял экипаж, запряженный парой великолепных лошадей. Извозчика при них не было, и неизвестно, сколько они уже там стояли, но, видимо, в конце концов решили, что прождали достаточно долго, и двинулись вперед. Не успели они отойти, как кучер выскочил из погребка и, догнав, схватил их под уздцы. Он был з ярости и стал свирепо хлестать их кнутом и вожжами, бил даже по головам. Наш приятель, увидев это, быстро пересек улицу и решительным голосом заявил:

– Если вы не прекратите это немедленно, я привлеку вас к суду за то, что вы оставляете лошадей без присмотра, и за жестокое обращение с ними.

Человек, который, без сомнения, выпивал в погребке, изрыгнул грубое ругательство, но лошадей бить перестал и, подобрав вожжи, влез на козлы. Наш друг между тем быстро достал из кармана блокнот и, взглянув на имя и адрес, написанные на дверце экипажа, что-то занес в него.

– Что это вы собираетесь делать? – прорычал возница.

Лишь кивок головы и зловещая улыбка были ему ответом.

Наш друг вернулся к пролетке одновременно со своим приятелем, который со смехом заметил:

– Я думал, Райт, у тебя своих дел по горло, чтобы взваливать себе на шею заботу еще и о чужих лошадях и слугах.

Мистер Райт помолчал мгновение, а потом, слегка откинув голову, сказал:

– Ты знаешь, почему этот мир так плох?

– Нет, – ответил его приятель.

– Так я тебе объясню. Потому что люди думают только о себе и палец о палец не ударят, чтобы заступиться за обиженного или вывести негодяя на чистую воду. Я никогда не прохожу мимо подобной жестокости, и многие хозяева благодарили меня, поскольку и не предполагали, как дурно в их отсутствие обращаются с их лошадьми.

– Если бы таких людей, как вы, сэр, было больше! – сказал Джерри. – Они так нужны этому городу!

Мы поехали дальше, а когда они выходили из пролетки, наш друг сказал:

– Если человек видит жестокость и несправедливость, справиться с которыми в его силах, но ничего не предпринимает, он тоже несет ответственность за содеянное.