Глава вторая
Во время трапез Вульф, как правило, не только помалкивает о делах, но вообще выкидывает из головы все мало-мальски относящееся к работе. Однако в тот день, похоже, интерес к еде уступил место каким-то мыслям. Я, правда, хоть убейте, не понимал, над каким делом он ломает голову, если и дела-то никакого у нас нет и в помине. Вульф лихо расправился с утятиной, оставшейся после вчерашнего ужина с его другом Марко Вукчичем, с привычной ловкостью разрывая спинной хребет и вгрызаясь в сочную мякоть поблескивающими белоснежными зубами, однако выглядел он довольно рассеянным. В связи с этим обед несколько затянулся и было уже почти два часа, когда мы покончили с кофе и вперевалку вернулись в кабинет. Вперевалку, разумеется, шел Вульф, тогда как я вышагивал очень даже бодро.
В кабинете, вместо того чтобы заняться каталогами орхидей или какими-либо иными забавами, Вульф откинулся в кресле и, сплетя пальцы поверх необъятного вместилища уток, закрыл глаза. В беспамятство, правда, не впал – за тот час, что он так просидел, я несколько раз видел, как он втягивает и выпячивает губы, из чего заключил, что мозг его напряженно трудится.
Неожиданно Вульф разлепил губы и заговорил:
– Арчи, почему ты сказал, что эта девушка хотела позаимствовать книгу?
Выходит, мысли его были прикованы к черногорским барышням.
Я небрежно махнул рукой:
– Да это я так просто, поддразнить вас решил. Пустое.
– Нет. По твоим словам, она спрашивала, не читаю ли я эту книгу.
– Да, сэр.
– И не штудирую ли ее.
– Почти. Да, сэр.
– И не читаешь ли ее ты.
– Да, сэр.
Он чуть приоткрыл глаза:
– Ты догадался, что она таким образом старалась выяснить, не вздумается ли кому-то из нас заглянуть в ближайшее время в ту книгу?
– Нет, сэр. Мне было не до того. Я сидел за столом, а она стояла рядом, такая изящная и соблазнительная, что я с головой погрузился в созерцание ее форм.
– Это рефлекс, за который отвечает не головной мозг, а спинной. Значит, ее заинтересовала «Объединенная Югославия» Хендерсона?
– Да, сэр.
– А где была эта книга, когда ты вернулся в кабинет?
– На полке, на своем обычном месте. Мисс Лофхен сама ее туда поставила. Для черногор…
– Пожалуйста, достань книгу.
Я пересек комнату и, сняв с полки том, протянул его Вульфу. Тот заботливо протер переплет ладонью – он всегда так поступает с книгами, – затем, не открывая, повернул том лицевой стороной к себе, крепко сжал и, подержав так некоторое время, резко отпустил. Открыв после этого книгу примерно в середине, он извлек из нее сложенный и засунутый между страницами листок бумаги, развернул и принялся читать. Я сел и крепко закусил губу, от души желая, чтобы это помогло мне удержать слова, которые так и рвались наружу. Признаться, задача оказалась не из легких.
– Так оно и есть, – самодовольно произнес Вульф. – Прочитать тебе, что́ здесь написано?
– Сделайте одолжение, сэр.
Вульф кивнул и понес такую тарабарщину, что у меня волосы встали дыбом. Зная, что он только того и ждет, чтобы его прервали мольбами о пощаде, я набрался терпения и снова прикусил губу, а когда он наконец остановился, хмыкнул:
– Все это прекрасно, но почему она прямо не призналась мне в любви? Зачем было изливать чувства на бумаге, да еще и прятать признание в книжке? Особенно меня пленили последние слова о том, какой я умный и привлекательный…
– И уж тем более ей не стоило писать такое по сербско-хорватски. Тебе знаком этот язык, Арчи?
– Нет.
– Тогда, пожалуй, я переведу тебе, что́ здесь написано. Документ датирован двадцатым августа тысяча девятьсот тридцать восьмого года, а написан в Загребе, на бумаге с фамильным гербом Доневичей. В нем говорится примерно следующее: «Предъявитель сего, моя жена, княгиня Владанка Доневич, сим уполномочена безоговорочно действовать и высказываться от моего имени, удостоверять своей подписью, которая следует ниже моей собственной, мои имя, честь и достоинство во всех финансовых и политических делах, имеющих отношение ко мне и ко всей династии Доневичей, и прежде всего – в поставках боснийского леса и размещении некоторых кредитов через нью-йоркскую банковскую компанию „Барретт и Дерусси“. От своего имени и от имени всех заинтересованных лиц я ручаюсь за ее преданность делу и добропорядочность».
Вульф сложил документ и накрыл его ладонью.
– Подписано Стефаном Доневичем и Владанкой Доневич. Подписи нотариально заверены.
Не спуская с него глаз, я сказал:
– Очень интересно. Он даже не пожалел двадцати центов на нотариуса. Меня вот что волнует. Откуда вы знали, что в книге спрятан этот документ?
– Я ровным счетом ничего не знал. Но то, что она у тебя выспрашивала…
– А, конечно. Ее расспросы разожгли ваше любопытство. Не заливайте! Что же, по-вашему, эта девица – балканская княгиня?
– Не знаю. Стефан женился всего три года назад. Кстати, о свадьбе его я узнал из этой самой книги. И хватит допекать меня, Арчи. Я уже сыт по горло твоим зубоскальством. Мне и так не нравится вся эта история.
– Чем же именно она вам не нравится?
– Ничем. Терпеть не могу международные интриги: ничего грязнее в мире нет. Я весьма поверхностно представляю себе ту кутерьму, которая сейчас творится на Балканах, но даже поверхностному наблюдателю видно, как разъедают страну личинки коррупции. Регент, правящий Югославией, лицемерно ищет дружеского расположения отдельных народов. Сам он из рода Карагеоргиевичей. Князя Стефана, ставшего после смерти старого Петера главой клана Доневичей, тоже используют определенные иностранные круги, а он прибегает к их помощи для достижения своих честолюбивых замыслов. И вот полюбуйся! – Вульф хлопнул по бумаге ладонью. – Что они протащили в Америку! Если только эта бумажка поможет с ними разделаться, я так и поступлю!
Вульф запыхтел и в сердцах сплюнул – за все годы, что я прожил с ним под одной крышей, мне лишь раз довелось видеть подобную выходку с его стороны.
– Тьфу, пропасть! Поставки боснийского леса от Доневича! С той самой минуты, как я увидел эту девицу и услышал ее голос, сразу понял, что рядом поселился дьявол. Чтоб им всем провалиться и гореть в геенне огненной! Пересечь океан, ступить на американский берег, заявиться сюда, в мой кабинет, да еще опоганить мою книгу этой мерзостью…
– Успокойтесь, – попытался я урезонить не на шутку разбушевавшегося Вульфа. – Вздохните глубоко три раза. В конце концов, откуда вы знаете, что именно она сунула сюда эту бумажку? С тех пор как вы в последний раз брали эту книгу с полки, здесь перебывало столько народа, что кто-то запросто мог…
– Кто? Когда?
– Господи, да откуда я знаю? Вукчич, например. Он ведь тоже черногорец…
– Пф! Вздор!
Я махнул рукой:
– Ну хорошо, пусть это происки нашей черногорки, пусть даже она и есть та самая зловредная балканская княгиня, дальше-то что? По-вашему, она связалась здесь со всяким сбродом и теперь мистер Шталь заявится к нам с ордером на обыск, найдет эту бумажку, закует вас в кандалы и заточит в темницу? Или она провокатор? Подсадная утка? А может, вы полагаете, что она стянула у настоящей княгини эту писульку и привезла ее сюда, чтобы выгодно загнать?..
– Арчи.
– Да, сэр.
– Возьми конверт, напечатай на нем: «Мисс Карле Лофхен, школа Николы Милтана» – адрес уточни в телефонном справочнике. Положи в конверт эту бумагу и немедленно отправь по почте. Я не желаю, чтобы она здесь оставалась. Мне это ни к чему. Я, конечно, пересылаю кое-какие деньги этим отчаянным сорвиголовам-черногорцам. Уж мне-то хорошо известно, каково это – храбриться на пустой желудок. Но в конце концов, это их головная боль, а не моя. Это первое… Что там, Фриц?
В кабинет вошел Фриц Бреннер и, отчеканив положенные три шага, доложил:
– Сэр, вас хочет видеть некая молодая особа, мисс Карла Лофхен.
Я поперхнулся. Вульф прищурился.
Фриц выжидательно застыл. Ему пришлось простоять так добрых две минуты. Вульф все это время сидел неподвижный как скала, сложив бантиком губы, лоб его изрезали хмурые складки. Наконец он выдавил из себя:
– Где она?
– В гостиной, сэр. Я ведь считаю…
– Закрой дверь и подойди сюда.
Фриц повиновался. Вульф тем временем повернулся ко мне:
– Напечатай на конверте адрес Сола Пензера и наклей марку.
Я достал пишущую машинку и выполнил указание. Наклеивая на уголок конверта марку, я бросил:
– Заказным или срочным?
– Ни тем ни другим. Еще одно достоинство Америки – почту у нас доставляют быстро и не вскрывают. Дай-ка мне конверт.
Он сунул в него сложенный документ, лизнул клеевую полоску и запечатал конверт.
– Фриц, отправляйся к почтовому ящику на углу и брось письмо – сразу же, не мешкай.
– Молодая особа…
– Мы ею займемся.
Фриц удалился. Вульф дождался, пока хлопнула парадная дверь, после чего обратился ко мне:
– Не забудь позвонить Солу и предупредить о письме. Пусть бережет его как зеницу ока. – Он подтолкнул ко мне «Объединенную Югославию»: – Убери книгу, а потом приведи сюда эту девицу.
Я поставил книгу на место и отправился в гостиную звать посетительницу:
– Проходите, пожалуйста. Простите, что заставили вас ждать.
Пропуская ее вперед, я успел отдать должное фигуре, изящной поступи и горделивой посадке головы. Теперь я смотрел на нее уже другими глазами, как на возможную княгиню. Впрочем, самым ярким моим впечатлением так и осталось ее «пжалста». Однако, по здравом размышлении, припомнив виденные прежде фотографии всяких принцесс, юных и зрелых, я засомневался в княжеском происхождении посетительницы и готов был допустить, что документ она попросту стянула у его законной обладательницы.
Мисс Лофхен села в кресло, поблагодарила меня, и я вернулся за свой стол. Меня так и подмывало предупредить ее, чтобы она не вворачивала словечек вроде «hvala bogu», но потом я решил, что Вульф сейчас не в том настроении, чтобы обращать внимание на подобные пустяки. Он возвышался в кресле, поедая ее глазами.
– Мисс Лофхен, – сухо начал Вульф, – сегодня утром я передал через мистера Гудвина, что не смогу помочь вам, вернее, вашей подруге.
Она кивнула:
– Я поняла. Вы меня ужасно разочаровали. Ведь мы из Югославии, а вы тоже там жили, насколько нам известно. В этой стране мы чужие, и на чью-либо помощь нам рассчитывать не приходится. – Она подняла ресницы и посмотрела на Вульфа в упор темными глазами. – Я рассказала обо всем Нийе, своей подруге, и она тоже страшно огорчилась. Ведь неприятности, о которых идет речь, не шутка. Мы обсудили всё и решили, что только вы способны вызволить нас из беды.
– Нет, – отрезал Вульф. – Я не могу взяться за это дело. Но позвольте спросить…
– О, пжалста! – перебила она. – Вы должны сразу же взяться за дело. В пять часов они уже соберутся, чтобы решать, что́ делать, а тот человек ведь не просто круглый болван – такие, как он, вечно чинят всем неприятности. Послушайте, случилось страшное недоразумение. Кроме как к вам, нам не к кому обратиться. В общем, мы всё обсудили, и я поняла, что остается только назвать вам главную причину, по которой вы должны непременно нам помочь. Нийя согласилась… да и что ей оставалось? Дело в том, что моя подруга Нийя Тормик… Словом, она – ваша дочь.
Вульф вытаращил глаза – таким я его еще никогда не видел. Поскольку зрелище было не из приятных, я поспешил перевести изумленный взгляд на девушку.
– Моя дочь? – взорвался Вульф. – Что за околесицу вы несете!
– Я утверждаю, что Нийя – ваша дочь.
– Моя дочь… – Вульф лишился дара речи. Наконец голос у него прорезался снова: – Вы же говорите, что ее фамилия – Тормик.
– Да, в Америке ее зовут Нийя Тормик, так же как меня – Карла Лофхен.
Вульф, выпрямившись, пожирал ее глазами. Девушка стойко выдержала его взгляд. Так они и сверлили друг друга взглядами.
– Вздор, не верю! – наконец выпалил Вульф. – Моя дочь бесследно исчезла. У меня нет дочери.
– Вы не видели ее с тех пор, как ей исполнилось три года. Верно?
– Да.
– А стоило бы повидать. Ну да ладно, лучше поздно, чем никогда. Она очень хорошенькая. – Карла открыла сумочку и порылась в ней. – Я подозревала, что вы мне не поверите, поэтому прихватила с собой один документ. Мне его дала Нийя.
Она протянула ему какую-то бумажку:
– Вы сами вписали сюда свое имя…
Она продолжала что-то говорить, пока Вульф хмуро изучал бумагу, держа ее под углом к окну, чтобы лучше падал свет. Медленно и внимательно он прочитал документ – и стиснул челюсти. Не спуская с него глаз, я слушал, что́ говорит мисс Лофхен. Непредсказуемы все-таки эти черногорки: сперва прячут бумажки в книги, потом извлекают на свет божий свидетельства о рождении. Похоже было, что мы уже по уши увязли в их делах.
Вульф дочитал бумагу до конца, осторожно сложил ее и упрятал в карман.
Мисс Лофхен решительно протянула руку:
– Нет-нет, отдайте документ мне. Я должна вернуть его Нийе. Или вы сделаете это сами?
Вульф посмотрел на нее и пробормотал:
– Пока это еще ничего не доказывает. Да, документ подлинный, и там стоит моя подпись. Он и впрямь принадлежал моей дочери. Или принадлежит ей, если она жива. Но, кто может знать, вдруг документ украден?
– С какой стати? – Карла пожала плечами. – Ваши подозрения переходят все разумные границы. Документ украли, провезли через океан сюда, и зачем? Чтобы здесь, в Америке, как-то надавить на вас? Помилуйте, вы, конечно, личность замечательная, но уж не настолько. Нет, документ вовсе не украден. Меня послала к вам та самая девушка, о которой в нем идет речь. Она сама попросила, чтобы я предъявила его вам и рассказала, в чем дело. Поймите же, она попала в беду! – Карла гневно сверкнула глазами. – Неужели у вас каменное сердце? Или вы не понимаете, что впервые увидите свою взрослую дочь уже только в тюрьме?
– Не знаю. Думаю, сердце у меня не каменное. Но я и не простофиля. Когда много лет назад я вернулся в Югославию, чтобы найти ту девочку, я так и не сумел ее разыскать. Поэтому мне сейчас трудно судить. Не знаю.
– Но зато ваша Америка ее отлично узнает! Дочь Ниро Вульфа в тюрьме за воровство! Но только она не воровка! Она ничего не украла! – Карла вскочила и, опершись о стол обеими руками, наклонилась к Вульфу: – Пф!
Она снова уселась в кресло и опять сверкнула глазами – на этот раз в мою сторону, видимо, чтобы я усвоил: поблажек не будет никому. Я подмигнул ей, возможно нарушив тем самым этикет. Ведь если гипотеза о ее княжеском происхождении была верна, то я мог в самом лучшем случае рассчитывать на роль холопа.
Вульф глубоко вздохнул. Повисла тишина. Я слышал даже их дыхание. Наконец он пробормотал:
– Нелепость какая-то. Абсурд. Чушь собачья. Может, вы и научились каким-то трюкам, только в жизни есть фокусы почище. Я многих засадил за решетку, хотя и немало кого уберег от тюрьмы. И вот извольте! Арчи, возьми блокнот. Мисс Лофхен, пожалуйста, расскажите мистеру Гудвину подробнее о той беде, в которую попала ваша подруга.
С этими словами Вульф откинулся на спинку кресла и закрыл глаза.
Она принялась рассказывать, а я записывал. Дело было темное, и мы могли здорово погореть на доверии к неведомо чьей дочери. Обе девушки преподавали в школе-студии танцев и фехтования Николы Милтана, расположенной на Восточной Сорок восьмой улице. Клиентура у школы была сплошь привилегированная, и цены за уроки соответственные. На работу девушек устроил Дональд Барретт, сын Джона П. Барретта из банкирской фирмы «Барретт и Дерусси».
Уроки танцев проводились в отдельных комнатах. Фехтовальные залы располагались этажом выше. Их было три – один большой и два поменьше. При них имелись две раздевалки, мужская и женская, с запирающимися шкафчиками, где клиенты переодевались в спортивные костюмы.
В школе брал уроки фехтования некто Нэт Дрисколл – Карла произнесла его имя как «Наот», – богатый толстяк средних лет. Вчера днем он заявил Николе Милтану, что после урока фехтования, который ему давала Карла Лофхен, он увидел в мужской раздевалке около раскрытого шкафчика другую преподавательницу фехтования, Нийю Тормик, которая якобы вешала на место его, Дрисколла, пиджак. По его словам, Нийя затем закрыла дверцу шкафчика и вышла из раздевалки в коридор. Он поспешил проверить свои вещи и убедился, что золотой портсигар и бумажник в целости и сохранности, в тех же карманах, где он их оставил. Лишь одевшись, он вспомнил о бриллиантах, которые тоже лежали в кармане, в коробочке из-под пилюль. Коробочка исчезла вместе с камешками. Он тщательно обшарил все карманы, но тщетно, и потребовал, чтобы пропажу немедленно вернули.
Мисс Тормик, которую вызвал Никола Милтан, твердила, что знать ничего не знает ни о каких бриллиантах, и начисто отрицала, что вообще открывала шкафчик мистера Дрисколла или хоть пальцем прикасалась к его одежде. Она заявила, что обвинение возмутительно, неслыханно и насквозь лживо. Она вообще не заходила в раздевалку. Но даже и зайди она туда по какой-либо причине, ни за что на свете не стала бы шарить в шкафчиках клиентов. А если бы и вздумала копаться в одежде, то уж только не в одежде мистера Дрисколла. У нее в голове не укладывается, с какой стати она могла интересоваться содержимым его карманов. Негодованию мисс Тормик, вполне справедливому, не было границ.
Нийю обыскали – это проделала Жанна Милтан, супруга Николы Милтана. К этому времени Милтан допросил всех, кто находился на другом этаже, – как служащих, так и клиентов, – и пропажу разыскивали повсюду. Дрисколл утверждал, что Нийя Тормик стояла боком к нему, когда он увидел ее возле своего шкафчика, и что на ней был фехтовальный костюм. Обе девушки – и Нийя, и Карла – категорически потребовали, чтобы их снова обыскали, прежде чем они отправятся домой.
Милтан чуть не обезумел от такого удара по репутации заведения. Он отчаянно сопротивлялся требованию Дрисколла вызвать полицию и преуспел в этом. Сегодня утром он битых два часа чуть ли не на коленях умолял Нийю сознаться в содеянном и рассказать, где находятся бриллианты и что она с ними сделала, но ответом ему было лишь надменное и презрительное молчание, чего единственно и заслуживали его гнусные предположения.
В отчаянной попытке выпутаться, не прибегая к помощи полиции, и избежать огласки Милтан назначил сегодня на пять часов в своем кабинете встречу всем, кто находился вчера в его школе. В присутствии Нийи он сказал своей жене, что намерен обратиться за помощью к Ниро Вульфу. Нийя же, зная, что Ниро Вульф – ее отец, тут же решила, что прославленный сыщик должен защищать ее интересы. Но Нийя по вполне понятным причинам вовсе не собиралась раскрывать отцу свое происхождение, поэтому наказала Карле, которая сразу же отправилась к Вульфу, ничего пока не разглашать.
Вот и все, что мне удалось узнать. Мисс Лофхен, взглянув на свои часики и отметив, что уже без пяти четыре, потребовала, чтобы Вульф как можно скорее отправился вместе с ней.
Не шевельнув даже пальцем Вульф, по-прежнему сидевший с закрытыми глазами, пробурчал:
– Почему же мистер Дрисколл не поймал мисс Тормик с поличным, когда увидел свой пиджак у нее в руках?
– Он был абсолютно голый. Он шел из душа.
– Неужели он настолько толст и безобразен, что предпочитает лишиться бриллиантов, только бы не попасться кому-то на глаза нагишом?
– По его словам, он очень стеснительный. Он сказал, что буквально онемел от удивления, а Нийя действовала быстро и почти сразу вышла из раздевалки. К тому же бумажник и портсигар оказались на месте, а о бриллиантах он поначалу забыл – вспомнил, только одевшись. А вообще-то он, разумеется, с вами по габаритам не сравнится.
– Да уж, это как пить дать. У шкафчиков ключи есть?
– Да, но обращаются с ними донельзя халатно. Ключи вечно валяются где попало. Тут сам черт ногу сломит.
– Вы утверждаете, что мисс Тормик не брала бриллиантов?
– Конечно нет. Она их никогда не взяла бы.
– Может, она взяла что-то другое из карманов мистера Дрисколла? Что-нибудь, о чем он и думать забыл. Письма, документы, хотя бы просто леденцы?
– Нет. Она ничего не брала.
– Но в раздевалку она заходила?
– Зачем ей было туда заходить?
– Я не знаю. Так заходила или нет?
– Нет.
– Просто фантастика. – Казалось, Вульф вот-вот откроет глаза. – Вам давно известно, что мисс Тормик – моя дочь?
– Я всегда это знала. Мы с ней… подруги, и очень близкие. Я знала о вас… о вашем… Словом, я была о вас наслышана.
– Скорее, вы были наслышаны о моих политических пристрастиях. – Неожиданно тон Вульфа посуровел. – Ха! Романтические девушки, которых так и распирает от стремления к подвигам в духе прошлых веков! Ну-ну! Что же, значит, предателям еще перепадают крошки со стола Доневичей?
– Мы… – Ее подбородок дернулся, а в глазах полыхнуло пламя. – На их стороне честь и право! И они добьются признания!
– Скорее, в один прекрасный день они добьются некролога. Глупцы, слепые эгоисты! Вы тоже из рода Доневичей?
– Нет.
Ее грудь бурно вздымалась, по-моему от праведного гнева.
– Тогда как вас зовут?
– Карла Лофхен.
– А на родине?
– Сейчас я не на родине. – Она нетерпеливо отмахнулась: – Что все это значит? С какой стати вы меня пытаете? Я же говорю о Нийе. Вы что, не понимаете? О вашей дочери! Неужели вам до такой степени все безразлично, что вы готовы сидеть сложа руки и насмехаться? Я же говорю вам, надо срочно что-то предпринять, иначе ею займется полиция!
Вульф выпрямился. Я уже удивлялся, как это он не встал раньше. Часы на стене показывали две минуты пятого, а ничто на свете – ни пожар, ни наводнение, ни убийство – не могло поколебать привычный распорядок Вульфа: с четырех до шести часов он всегда священнодействовал в оранжерее. Я был потрясен. Даже посмотрев на часы, мой шеф продолжал сидеть в кресле.
Тут Вульф быстро произнес:
– Арчи, пожалуйста, проводи мисс Лофхен в гостиную и возвращайся за указаниями.
– Но ведь… – бессвязно залепетала Карла, – это совсем не…
– Прошу вас, – резко перебил Вульф. – Раз уж я берусь за дело, предоставьте его мне. Не теряйте времени и идите с мистером Гудвином.
Я вышел, а она послушно последовала за мной. Я усадил ее в гостиной и, выходя оттуда, плотно затворил за собой дверь. Закрыл я и вторую дверь, вернувшись в кабинет.
– Я опаздываю, – сказал Вульф. – Сейчас уже ничего не успеть. О мистере Дрисколле и всех прочих я судить не могу, пока ты сам не побываешь на месте и не расскажешь, как обстоит дело. А мне, прежде чем пойти наверх, придется позвонить в Лондон мистеру Хичкоку. Дай-ка книжечку с его личным телефоном.
Я достал из сейфа записную книжку и протянул ее Вульфу.
– Спасибо. Отправляйся с мисс Лофхен на назначенную встречу. Поговори с мисс Тормик. Из документа следует, что она имеет право носить мою фамилию. А раз так, то я категорически отвергаю даже самую возможность, что она украла бриллианты из пиджака того человека. Исходи из этой предпосылки.
– Мисс Лофхен говорит, что документ нужно вернуть.
– Пока он останется у меня. Пусть на сей счет иллюзий не питает. Ничего не упускай и никем не пренебрегай. Сам Никола Милтан тоже родом из Югославии. Точнее, из южной части Сербии, бывшей Македонии. Присмотрись к мисс Тормик и побеседуй с ней. Первое, что тебя должно интересовать, это история с бриллиантами. Второе – та бумага, которую мисс Лофхен спрятала в мою книгу. Если ты не сумеешь разобраться с бриллиантами и мистер Дрисколл будет настаивать на том, чтобы привлечь к делу полицию, тогда привези его сюда, ко мне.
– О, не сомневайтесь. В каком виде прикажете его доставить? Целиком или по кусочкам?
– Как хочешь, но привези. Ты изрядно поднаторел в таких играх.
– Премного благодарен. Но на самом деле, по-моему, вам лучше дать мне расчет. Со следующей минуты я увольняюсь.
– Откуда увольняешься?
– Отсюда. От вас.
– Вздор!
– Нет, босс, чистая правда. Вы наплели фэбээровцу, что никогда не были женаты. А у вас, оказывается, есть взрослая дочь. Ну и… – Я пожал плечами. – Я, конечно, не девица-жеманница, но есть же пределы распутству…
– Хватит чушь городить. Отправляйся с ней на встречу. Бедная девочка была сиротой, и я ее удочерил.
Я недоверчиво покивал:
– Ничего себе дельце, и, что особенно приятно, все ясно как божий день. Как вы думаете, что́ сказала бы моя мать…
Тут я заметил, что его лицо застыло, и понял, что приблизился вплотную к той черте, за которую лучше не переступать. Поэтому я небрежным тоном спросил:
– Это все?
– Да.
Я надел пальто и шляпу в прихожей, помог одеться иноземной княгине, и мы, выйдя на улицу, уселись в родстер, который я оставил у тротуара. Набирая скорость по пути к Парк-авеню, я про себя отметил, что, видно, Вульф решил до последнего защищать честь семьи, коль скоро собрался просадить двадцать зеленых на телефонный звонок в Лондон. Я, правда, никак не мог взять в толк, чем такой звонок ему поможет.