Глава пятнадцатая
Внешность отца «зайчика» полностью соответствовала тому голосу, который я слышал по телефону. Большинство людей назвали бы его внешность респектабельной, по мне же такой тип – «мечта камердинера». На вид около пятидесяти, благообразный и гладко выбритый, с серыми проницательными глазами, схватывающими все с первого взгляда, Джон П. Барретт был облачен в неброскую одежду стоимостью долларов этак в четыреста восемьдесят пять. Он неторопливо и с достоинством поздоровался с Вульфом за руку, словно никуда, ну совсем никуда не спешил.
– Приятная тут у вас обитель, – заметил Барретт, присаживаясь. – И от реки недалеко.
Вульф кивнул:
– Да уж и припомнить трудно, когда я купил этот дом, но о переезде даже не помышляю. Прошу меня простить, мистер Барретт, но я довольно ограничен во времени. Мне удалось принять вас вне очереди. Другой посетитель пока любезно согласился совершить экскурсию по моей оранжерее. Мистер Кремер из уголовной полиции.
– Кремер?
– Да. Глава отдела по расследованию убийств и иных тяжких преступлений.
– Понимаю, – безмятежно произнес Барретт, хотя в глазах промелькнула тревога. – Меня привели сюда несколько фраз, оброненных вами вчера вечером в беседе с моим сыном. Я имею в виду боснийские леса, кредиты, полученные моей компанией, и банду Доневича. Так, кажется, вы изволили выразиться – банда…
– Да-да, помню, – отмахнулся Вульф. – А что, разве я допустил какую-то неточность?
– Нет, все точно. Могу я закурить?
Получив разрешение, Барретт извлек сигарету из портсигара, бегло оценив который, я тут же повысил суммарную стоимость барреттовского прикида до восьмисот зеленых, закурил и поблагодарил меня за пепельницу.
– Мой сын, – произнес он, скрывая раздражение, – еще слишком неопытен. В юности нам свойственно сортировать людей по категориям – это единственный способ избежать безнадежной путаницы, – но для этого нужна сноровка. А вот мой сын, похоже, еще слабоват. Одних он незаслуженно превозносит, других недооценивает. Возможно, я сам в этом виноват – уж слишком я ему помогал. Воистину отцовская любовь способна обернуться катастрофой. – Барретт стряхнул пепел с сигареты и спросил: – Чего вы добиваетесь, мистер Вульф?
Это прозвучало резковато, но отнюдь не сварливо.
– Сейчас – ничего, – ответил Вульф, покачав головой. – Мне нужно было только встретиться с мадам Зоркой, и ваш сын оказал мне любезность, устроив эту встречу.
– Да, он мне рассказывал. Но ведь это не все?
– В данную минуту – все. На самом деле.
– Что ж, – Барретт улыбнулся, – насколько я понимаю, будучи частным сыщиком, вы беретесь за любую работу, которая сулит вам доход, соразмерный вашим способностям.
– Да, сэр, вы правы. В определенных границах, которые я устанавливаю сам. Я стараюсь не бороться с собственными прихотями: они мне крайне дороги.
– Разумеется. – Барретт сочувственно рассмеялся. – Кому, как не нам самим, лелеять собственные прихоти? – Он снова стряхнул пепел с кончика сигареты. – Мой сын также рассказал мне, что в данное время вы защищаете интересы одной молодой особы, мисс Тормик, с которой он дружит. Или, по меньшей мере, поддерживает добрые отношения. Вы представляете ее в связи с убийством этого Ладлоу?
– Совершенно верно, – согласился Вульф. – Хотя изначально я подрядился снять с нее обвинение в краже бриллиантов у некоего Дрисколла. Затем убили мистера Ладлоу, и мисс Тормик снова потребовались мои услуги, поскольку в силу обстоятельств она оказалась замешана в этом деле.
– Так это мисс Тормик предоставила вам сведения, которыми вы воспользовались, чтобы оказать нажим на моего сына? Вы ведь на него надавили, да?
– Разумеется. Я его шантажировал.
– Да. Под угрозой раскрыть определенные сведения. Вы получили их от мисс Тормик?
– Уважаемый сэр, – погрозил ему пальцем Вульф, – неужто вы настолько наивны или глупы, что рассчитываете таким образом выяснить, насколько далеко заходит моя осведомленность?
Барретт улыбнулся:
– Мало ли – вдруг повезет. Тем более что я не вижу причин, зачем вам скрытничать. Или вы защищаете интересы еще кого-нибудь помимо мисс Тормик?
– Да. Свои собственные. Всегда и во всем.
– Вполне понятно. Но чьи еще? Думаю, вы не ошибетесь, если ответите мне на этот вопрос. Чьи еще? Может быть, мадам Зорки?
Вульф насупился:
– Я крайне неохотно делюсь с кем-либо сведениями. Так же как вы, например, неохотно расстаетесь с деньгами. Вы банкир, и ваш бизнес заключается в том, чтобы продавать деньги. Я, будучи сыщиком, торгую информацией. Однако не хочу показаться нелюбезным, а потому отвечу. Так вот, в связи с делом, которое мы обсуждаем, я не представляю ничьих интересов, кроме интересов мисс Тормик.
– И, как всегда, своих собственных.
– Разумеется.
– Хорошо. – Барретт притушил сигарету. – Это облегчает мою задачу. Только, пожалуйста, не считайте меня глупцом. Я навел справки и выяснил, что репутация у вас воистину завидная – вам можно доверять. В связи с тем, чем занимается моя компания, я хотел бы сделать вам одно предложение. Речь идет о том, что вы… э-э… упомянули моему сыну. Мы нуждаемся в ваших услугах. Это вовсе не обременительно и, безусловно, не заставит вас бороться с собственными предрассудками.
Барретт достал из кармана изящный кожаный бумажник.
– Сейчас я выпишу вам чек в качестве аванса. Десять тысяч вас устроит?
Что ж, подумал я, теперь понятно, от кого наш «зайчик» унаследовал зуд к взяткодательству. Я ухмыльнулся и посмотрел на Вульфа. Уголок его рта чуть искривился, выдавая мучительную внутреннюю борьбу. Бессчетное число раз ему приходилось оказываться в подобном положении, и муки его всегда были соразмерны количеству нулей в предлагаемой сумме. Десяти тысяч хватило бы, чтобы специалист класса Рэя Борчерса целый год лазил по Центральной Америке в поисках редких орхидей и, возможно, даже наткнулся бы на новый вид. На них удалось бы купить пять тысяч коробок пива или шестьсот фунтов икры…
После мучительного раздумья Вульф отважно выдохнул, быть может чуть громче, чем диктовалось ситуацией:
– Нет!
– Нет?
– Нет.
– Даже если я заверю, что это не потребует ничего такого, что ущемило бы ваши интересы? Тем более что вы могли бы считать себя свободным от любых обязательств и при желании в любой миг возвратить эти десять тысяч…
Губы Вульфа чуть дернулись. Я отвернулся. Но голос Вульфа тут же возвестил, что его обладатель все-таки справился с искушением:
– Нет, сэр. Вернув такую сумму, я заработаю несварение желудка на целую неделю. Если вообще найду в себе силы для такого поступка, в чем положительно сомневаюсь. Нет, сэр. Выбросьте это из головы. Я не приму от вас аванса.
– Это… окончательное решение?
– Окончательное и бесповоротное.
Широкий лоб Барретта прорезала вертикальная складка, но ни один другой мускул на лице его не дрогнул. Он медленно спрятал бумажник в карман, после чего смерил Вульфа самым пристальным взглядом, на какой только был способен.
– Что ж, вы не оставляете мне выхода, – произнес он тоном, в котором не сохранилось и тени любезности. – Придется сделать определенные выводы.
– Если вы так считаете – пожалуйста.
– Но, признаться, я озадачен. Со мной это не часто случается, поверьте. Я не настолько простодушен, чтобы принять на веру ваши слова. Тем более что у вас нет иных серьезных причин отклонить мое предложение. Мой сын считает, что вы работаете либо на Лондон, либо на Рим. Однако против этого свидетельствуют два факта. Во-первых, у меня нет сведений о том, что вы вступали в подобные контакты. А во-вторых, будь это правдой, вы бы не стали вчера откровенничать. Именно поэтому, кстати, мы и решили, что вы приглашаете нас к сотрудничеству.
– Прошу простить, если случайно ввел вас в заблуждение, – пробормотал Вульф.
– Значит, вы наотрез отказываетесь признаться, кого представляете?
– Кроме мисс Тормик, у меня сейчас нет ни одного клиента.
– И вы отказываетесь сотрудничать с нами?
Вульф помотал головой, без особого рвения, но твердо. Джон П. Барретт встал. Он старался этого не показывать, но чувствовалось, что наш посетитель сильно раздосадован.
– Надеюсь, – голос его слегка сорвался, – что в своих собственных интересах вы не встанете случайно на моем пути. Мы знаем своих противников и умеем с ними бороться. Если вы ввязались в игру по собственному почину и рассчитываете поживиться…
– Вздор! – оборвал его Вульф. – Я сыщик и занимаюсь своим собственным делом. Я не намерен становиться на чьем-либо пути – ни по собственной воле, ни по воле случая. Вот что я вам скажу. Возможно, заканчивая расследование, я приду к выводу, что наши интересы пересекаются. Если так случится, я извещу вас заранее.
И тут с треском рассыпалась еще одна иллюзия. Вот уж никогда бы не подумал, что человек барреттовской наружности и воспитания, да еще облаченный в такой костюмчик, способен на дурные поступки или речи. Впрочем, сказал он всего лишь:
– Не вздумайте, мистер Вульф! Не советую становиться мне поперек дороги.
Тут наш гость круто повернулся, чтобы уйти.
По счастью, я услышал шаги Фрица в прихожей и, сделав Вульфу знак, призывающий задержать Барретта, выскочил из кабинета в прихожую, прикрыв за собой дверь, в тот самый миг, как Барретт обернулся в ответ на какое-то замечание Вульфа.
Фриц как раз открыл входную дверь, в которую сэндвичем протискивались полицейский шпик, Зорка и еще один сыщик. Не теряя времени на извинения, я бесцеремонно затолкал их всех в гостиную, прикрыл дверь, поспешил к кабинету и едва не сшиб дверью Барретта, который еле успел отпрянуть.
– Прошу прощения, сэр, я сделал это случайно.
Барретт пригвоздил меня к месту испепеляющим взглядом и выбрался в прихожую. Я проследил за тем, как Фриц помог ему одеться и выпустил на улицу, после чего сообщил Вульфу о новых визитерах и осведомился, не считает ли он, что Кремер уже вволю налюбовался на орхидеи. Вульф велел позвонить наверх Хорстману – пусть проводит Кремера до лифта. Сделав это, я заглянул в гостиную, чтобы позвать Зорку. Оба шпика тут же двинулись за ней, но я предложил им задержаться, пояснив, что веду Зорку к инспектору Кремеру.
– Мы поможем тебе, приятель, – заявили они хором, словно сиамские близнецы, не отходя ни на шаг.
При виде нашего квартета, гурьбой ввалившегося в кабинет, Вульф нахмурился. А минуту спустя нас стало уже полдюжины: Кремер и еще четверо дюжих молодцев против модельерши. Один из сыщиков извлек из кармана блокнот, а я расположился за своим столом с записной книжкой наготове. Вульф откинулся на спинку кресла, сцепив руки в наивысшей точке своего необъятного пищеприемника и глядя на Зорку из-под прикрытых век. Кремер тоже хмуро разглядывал ее.
Я вспомнил, как звали девицу из Библии, которую напоминала мне Зорка, – Далила. Правда, сейчас выглядела она неважно, растрепанная, с припухшими глазами, испуганная и задерганная, во всяком случае отнюдь не беззаботная. И, памятуя слова Вульфа, я с удовлетворением убедился, что она удосужилась поменять красную хламиду на приличный шерстяной костюм, да еще нацепить чулки и туфли. Впрочем, первым делом Вульф все равно пристал к одежде. Не мог, зануда, простить того, как ловко его провели с пожарной лестницей.
– Откуда у вас эта одежда? – прорычал он.
Зорка взглянула на свою юбку так, словно впервые ее увидела.
– Одезда… – недоуменно произнесла она.
– Я имею в виду то, что на вас надето. Когда сегодня ночью… сегодня утром вы покинули наш дом, на вас была одна только красная штуковина. Под шубкой. Те же вещи, что мы сейчас видим, находились в чемодане и сумке, которые вы отвезли на квартиру мисс Рид. Это так?
– Этта ви говорить.
– А разве я не прав? Кто привез их вам в отель «Бриссенден»? Мистер Барретт?
Зорка передернула плечами.
Кремер рявкнул:
– Мы ведь это докажем! И не только это! После того как вы вышли из отеля, за вами все время следили.
– Ой, неправду ви говорить. – Зорка закусила нижнюю губу, потом продолжила: – Во-перьвих, если ви знать, где я была, ви бы не ждать так долго, чтобы схватить меня и привести сюда. В-других, я вовсе не виходить из этта отеля, а этти человеки сами ворвались…
– Это вам не поможет! Теперь, послушайте…
– Не надо, мистер Кремер, прошу вас. – Вульф раскрыл глаза. – Вспомните свои собственные слова: много ли толку было бы, если бы даже вы сами стояли на тротуаре и видели, как она вошла в дом с ним, а вышла одна. Какой смысл пытаться припереть ее к стенке, если у вас не хватает доказательств?
– А у вас хватает? – вскинулся инспектор.
– Не знаю. Как раз собираюсь это выяснить.
Кремер достал сигару и воткнул ее в рот.
– Валяйте.
Вульф прокашлялся и пристально посмотрел на Зорку.
– Мадам Зорка… Кстати, вас и в самом деле так зовут?
– Конечно, как же еще?
– Я сам знаю, что это имя значится на ваших фирменных бланках и оно же фигурирует в телефонном справочнике. Вас назвали так при рождении?
– Меня так звать.
– А дальше?
Она небрежно отмахнулась:
– Просто Зорка.
– Послушайте, уважаемая. Вчера ночью вы были пьяны или, по меньшей мере, притворялись пьяной. Сейчас вы не пьяны, хотя выглядите крайне неопрятно. Вы намерены раскрыть нам свое полное имя или нет?
– Я… – Зорка замялась, потом вдруг решительно отрезала: – Нет. Я не могу.
– Почему?
– Потому что мне… Этта будет опасным.
– Опасным для кого? Для вас?
– Нет, не для меня… Для других человеки. – Она глубоко вздохнула. – Я ведь беженка. Я бежала.
– Откуда?
Зорка помотала головой.
– Перестаньте ломаться, – резко приказал Вульф. – Не называйте точного места, если боитесь. Пусть не деревню, не город, но страну-то назвать можете? Германия? Россия? Италия? Югославия?
– Хорошо. Столько можно. Югославия.
– Понятно. Хорватия? Сербия? Черногория?
– Я сказала – Югославия.
– Да, но… Очень хорошо. – Вульф пожал плечами. – Когда вы бежали оттуда?
– Около один год назад.
– И прибыли прямо в Америку? В Нью-Йорк?
– Сперва в Париж. Париж немного время, потом Нью-Йорк.
– У вас с собой было много денег?
– О нет. – Зорка даже развела руками, чтобы отмести такое дурацкое предположение. – Нет деньги. Ни у один беженец нет деньги.
– Насколько я понимаю, то дело, которое вы открыли в Нью-Йорке, требует весьма существенных капиталовложений, особенно поначалу.
Зорка почти развеселилась.
– Я так и знать, что вы захотеть спросить. Друг был очень добрый к меня.
– Вашего друга зовут Дональд Барретт?
С минуту Зорка молчала, не сводя глаз с Вульфа, потом ответила:
– Да, этта глупо. Чего я стесняться? Тем более что этта знать несколько человеки и вам можно спросить они и узнать. Да, добрый друг, кто дать мне деньги, этта мистур Барретт. Он, как ви выражаться, теневой компаньон.
– Значит, он ваш заимодавец? – уточнил Вульф.
– Зайцедавец? – недоуменно переспросила Зорка.
– Человек, который дал вам взаймы, – терпеливо объяснил Вульф. – А вы, стало быть, его должница.
– Одолжница? – Зорка нахмурилась. – Ах да, одолжница. Да, я очень должать ему.
Вульф кивнул:
– Сочувствую, мадам. Сам терпеть не могу ходить в должниках. Хотя некоторые относятся к этому совершенно спокойно. Кстати, люди, оставшиеся в Югославии, – те, которым может грозить опасность, если вы откроете свое полное имя, – они ваши родственники?
– Да, некоторые. Некоторые родственники.
– Вы еврейка?
– О нет. Я из очень старая югославская фамилия.
– В самом деле? Из знати?
– Ну… – Зорка явно замялась.
– Понимаю. Не буду настаивать. Эта пресловутая опасность, которая грозит вашим родственникам, – она как-то связана с родом ваших занятий здесь, в Нью-Йорке?
– Но у меня нет род занятий, кроме мой биззис.
– Тогда я не совсем понимаю, в связи с чем вашим родным может грозить опасность.
– Это есть… Это будет навлечь подозрения.
– Подозрения? На кого?
Зорка замотала головой.
– Хватит, – пророкотал Кремер. – Мы и сами видим, что она ненормальная. Я вам сразу хотел сказать, что у нее не все дома. Когда мы утром обыскали ее квартиру…
Зорка резко вскинула голову и негодующе завопила:
– Вы посметь залезть в мою квартиру!
– Да, мадам, – преспокойно ответил Кремер. – И еще в ваш дом моделей. Любой человек, устраивающий представление вроде вашей ночной выходки, должен быть готов к подобному вниманию со стороны полиции. Еще скажите спасибо, что оказались не у нас в управлении. Не то уже давно названивали бы своему доброхоту-дружку, чтобы внес за вас залог. Кстати, туда-то мы и двинемся, когда закончим разговор. – Кремер повернулся к Вульфу: – И дома, и на работе ни единый предмет, ни одна мелочь не проливают свет на ее прошлое дальше чем на год, когда она впервые появилась в Нью-Йорке. Вот почему я сказал, что с ней не все в порядке.
– Вы нашли ее паспорт?
– Нет. И это тоже странно…
– Где ваш паспорт, мадам?
Зорка подняла глаза на Вульфа и дважды провела языком по губам.
– Я в этта страна легально, – объявила она.
– Значит, у вас есть паспорт. Где он?
Впервые в ее глазах появилось загнанное выражение.
– Я объяснить. Официальное лицо…
– А я что, лицо неофициальное? – мрачно спросил Кремер.
Зорка всплеснула руками:
– Я потерять он.
– Кажется, уже горячо, – сказал Вульф. – Теперь по поводу этой ночи. Почему вы позвонили сюда и сказали, что видели, как мисс Тормик подложила что-то в карман мистеру Гудвину?
– Потому что я сама видеть этта.
– Почему в таком случае вы не сообщили в полицию?
– Я просто не хотела делать неприятности. – Зорка подалась вперед. – Послушайте сюда. Все случилось именно так, как я вам говорить. Я хотела не делать неприятности. Потом я думать, что убийство – этта такой ужас и у меня нет права молчать. Тогда я звонить вам и говорить, что полиция я тоже потом говорить. Потом я вспомнила, что мистур Барретт есть друг мисс Тормик и надо сказать ему тоже, и я потом звонить ему тоже. Он, конечно, знает, насколько я беженка, насколько я убегать, но я не должна подвергать людей в опасность…
– Кстати, где вы познакомились с мистером Барреттом?
– Я познакомилась с ним в Париже.
– Продолжайте.
– Он сказал: ах, какой ужас, полиция меня так много допросить, они должны будут все про меня узнать, и мне и много другие люди этта будет так опасно, и почему бы мне лучше не поехать к мисс Рид, и я собрала вещи…
В дверь постучали, и в кабинет вошел Фриц. Приблизившись на несколько шагов и стоя за спиной одного из полицейских, он произнес:
– Мистер Пензер, сэр.
– Скажи, что у меня здесь мадам Зорка и мистер Кремер.
– Я уже сказал, сэр. Он настаивает на том, что должен поговорить с вами.
– Пусть войдет.
Кремер проревел:
– Значит, Дональд Барретт велел вам дать стрекача…
– Одну минутку, – попросил Вульф. – Похоже, к нам подоспело подкрепление.
Никто из увидевших Сола Пензера впервые даже не заподозрил бы, что он может послужить подкреплением в чем бы то ни было. Роковое заблуждение. Не счесть людей, которые недооценили Сола и жестоко поплатились за такое легкомыслие. Свою старую коричневую кепку и пальто Сол оставил в прихожей, и теперь, когда он стоял в проеме дверей, схватывая миллионы мелочей одним цепким взглядом, все в нем казалось незначительным и не стоящим внимания, кроме огромного носа.
– Есть доказательства, Сол? – спросил Вульф.
– Да, сэр.
– Убедительные?
– Да, сэр.
– Приятно слышать. Выкладывай.
– Я хотел принести сюда ее свидетельство о рождении, но потом решил, что могут быть неприятности, поэтому захватил копию…
Сол отступил на шаг, потому что Зорка внезапно вскочила и набросилась на него, вереща не своим голосом:
– Как вы посметь! Вы не имеете…
Один из шпиков повис у нее на локте, а Кремер прогрохотал:
– Сядьте на место!
– Но он… Если он…
– Сядьте, я сказал!
Зорка попятилась, споткнулась о ногу второго сыщика, пошатнулась, но упала прямо в кресло. Ее плечи безвольно поникли, и она сидела обмякнув, словно тряпичная кукла.
Сол сказал:
– Нужды в тех расходах, на которые вы мне выделили деньги, сэр, не возникло, но я потратил три доллара девяносто центов на телефонный звонок. Мне показалось, что это вполне оправданно.
– Не сомневаюсь. Продолжай.
Сол для верности отступил еще на один шаг.
– Сначала я наведался в квартиру мадам Зорки. Там производили обыск четверо полицейских, а служанка сидела в спальне и плакала. Я заранее решил, что́ сделаю, если найду то, за чем пришел, поэтому… – Он примолк, глядя на Кремера и сыщиков.
– Продолжай, не обращай на них внимания, – велел Вульф. – Если они и узнают секрет твоего успеха, в следующий раз придумаешь что-нибудь другое.
– Спасибо, сэр. Словом, я заглянул на минутку – завязать знакомство и постараться, чтобы служанка меня запомнила в лицо. Потом я отправился в дом моделей мадам Зорки на Пятьдесят четвертой улице. Там тоже кишмя кишели полицейские, к тому же это место не показалось мне многообещающим, так что я решил отложить его напоследок. Мне удалось навести справки о троих друзьях и знакомых мадам, и я потратил на них целых четыре часа, включая перерыв на обед, но ничего не добился. В четверть третьего я вернулся в квартиру. Внизу я узнал, что двое полицейских еще оставались там, так что я дождался их ухода, а в два тридцать пять поднялся. Служанка, которая запомнила меня с утра, решила, что я из их компании, хотя я вовсе не представлялся полицейским. Я просто вошел и начал искать…
Кремер не выдержал:
– Черт подери, вы выдали себя за…
– Что вы, инспектор! – потрясенно воскликнул Сол. – Как вы могли такое подумать? Просто я понял, что служанка приняла меня за полицейского, и спорить не стал. В противном случае она не позволила бы мне произвести в доме обыск. Более того, все попытки доказать ей, что я не из полиции, не имели бы успеха. Если же вы по-прежнему считаете, что я поступил неподобающим образом, то хочу в порядке подхалимажа поздравить вас: ваши ребята проделали изумительную работу. Все осталось точь-в-точь в таком же виде, как и прежде, как будто никто ни к чему даже не прикасался. А ведь они прочесали буквально каждый дюйм. Именно поэтому я и не стал искать в очевидных местах, а исходил из предпосылки, что существует какой-то хитроумный тайник. В итоге тайник оказался не таким уж и хитроумным – всего лишь двойное дно в шляпной коробке. Там я и нашел ее свидетельство о рождении, несколько писем и еще кое-какие мелочи. Я сделал копию со свидетельства, а все остальное оставил на прежнем месте. Потом я позвонил из автомата ее матери в город Оттамуа, штат Айова, чтобы проверить…
– Как, вы позвонили моей матери? – выпалила Зорка.
– Да, мадам, позвонил. С ней все в порядке, не волнуйтесь – я ее даже не напугал. Выяснив из вашего свидетельства о рождении, что вас зовут Пэнси Жопп, и прочитав письмо…
– Что ты сказал? – переспросил Вульф. – Как ее зовут?
– Пэнси Жопп, сэр. – Сол выудил из кармана бумажку. – П-э-н-с-и Ж-о-п-п. Ее отца зовут Уильям О. Жопп. Он держит продуктовую лавку. Пэнси родилась в Оттамуа девятого апреля тысяча девятьсот…
– Дай мне бумажку.
Сол отдал листок Вульфу. Вульф пробежал его глазами, потом перевел взгляд на женщину, которая сидела ни жива ни мертва, и промычал (именно промычал – впервые за несколько лет):
– К чему-у-у?
– Что – к чему-у-у? – в тон ему огрызнулась лже-Зорка.
– Весь этот идиотский вздор? Дурацкая комедия?
Она одарила его таким взглядом, словно мечтала всадить в него нож:
– А какая участь, по-вашему, ожидала бы кутюрье с Пятой авеню, если бы вдруг выяснилось, что ее подлинное имя – Пэнси Жопп? – Она от негодования сорвалась на визг. – Что бы, по-вашему, случилось?
Вульф, вне себя от злости, погрозил ей рукой.
– Отвечайте! – проревел он. – Вас и в самом деле зовут Пэнси Жопп?
– Да.
– И вы родились в Оттамуа, штат Айова?
– Да.
– Когда вы оттуда уехали?
– Я… Я ездила в Денвер…
– Я спрашиваю не про Денвер! Когда вы переехали оттуда?
– Два года назад… почти два года. Папа дал мне денег на поездку в Париж, я устроилась там на работу, освоила профессию модельера… Потом познакомилась с Дональдом Барреттом, и он предложил…
– Откуда вы взяли имя Зорка?
– Где-то вычитала.
– Вы хоть раз были в Югославии?
– Нет.
– А еще где-нибудь в Европе, помимо Парижа?
– Нет.
– А вчера вы сказали правду – почему вы позвонили сюда, а потом сбежали к мисс Рид?
– Да. Господи, как глупо, какая я дура… – Она судорожно сглотнула. – Меня мучила совесть из-за того, что случилось убийство. Если бы я не позвонила, ничего бы сейчас не… – Она в отчаянии заломила руки. – Как бы это… Можно ли сейчас…
Ее подбородок предательски задрожал.
– Мисс Жопп! – рявкнул Вульф. – Не смейте! Арчи, убери ее отсюда! Выставь ее прочь!
– С префеликий удофольстфий, мистур Вульф, – бодро откликнулся я.
