Глава 4
Не в двенадцать и не в час, а уже без пяти два я открывал ключом дверь старого особняка на Западной Тридцать пятой улице. Нашему самолету пришлось с полчаса огибать грозовой фронт, прежде чем совершить посадку в Айдлуайлде, иначе говоря — в международном аэропорту имени Джона Кеннеди. Я поставил на пол саквояж и снимал пальто, когда из кухни выбежал Фриц.
— Боже, наконец-то! — воскликнул он. — Мистер Вульф уже звонил в аэропорт. Ты же знаешь, как он относится к авиации. Я все время подогревал для тебя ленч. У нас сегодня молоки рыбы, зажаренные в душистых травах, но без петрушки.
— Не возражаю. Но…
— Арчи! — послышался сердитый окрик.
Я поспешил в столовую, расположенную по другую сторону вестибюля, если идти из кабинета. Вульф все еще сидел за столом и раскладывал на вафли ломтики сыра.
— Сегодня превосходный день, — заметил я. — Знаю, что вы не расположены вторично вдыхать запах специй, и потому поем на кухне, а заодно просмотрю «Нью-Йорк таймс». Перед вылетом я взял только самое раннее издание.
Мы получали два экземпляра «Таймса» — один для Вульфа (газету ему подавали вместе с завтраком в его комнату) и один для меня. Я направился в кухню и нашел свой экземпляр на маленьком столе, за которым обычно завтракал. Я могу отсутствовать целую неделю, выполняя какое-нибудь поручение Вульфа, а Фриц, наверное, все равно будет ставить для меня прибор. Это так на него похоже. Я уселся и уже принялся искать в газете интересующее меня сообщение, когда Фриц поставил на стол еду в горячей тарелке и хлебницу. Я съел кусочек молок и немного хлеба, предварительно обмакнув его в подливку; Фрицу обычно удается приготовить превосходную подливку, если только он не намешает в нее петрушки.
Как и в первом выпуске, я не нашел в газете никаких особых подробностей. Сюзанна Брук была найдена убитой в понедельник, часов в девять вечера, в комнате на третьем этаже дома на Сто двадцать восьмой улице. Ее труп обнаружил Данбар Уиппл, сотрудник Комитета защиты гражданских прав. Смерть наступила в результате неоднократных ударов по голове. Все это я уже знал. Я знал и некоторые другие детали, о которых газеты сообщили только в позднейших выпусках, а именно: Сюзанна Брук безвозмездно работала в КЗГП, проживала вместе со своей вдовствующей матерью в квартире на Парк-авеню, а Данбар Уиппл был двадцатитрехлетним сыном старшего преподавателя антропологии Колумбийского университета. Лишь одной детали я не знал, хотя мог бы догадаться: полиция и окружной прокурор уже начали расследование.
После того как молоки, подливка и булочки вместе с салатом нашли себе пристанище там, где и надлежало, я налил еще чашку кофе и отправился в кабинет. Вульф сидел за столом и решал кроссворд, сердито хмурясь и постукивая себя карандашом по носу. Я уселся на свое обычное место и стал отпивать кофе маленькими глотками. Прошло несколько минут, прежде чем Вульф посмотрел на меня. В его взгляде читалось осуждение, но он, видимо, сразу же сообразил, что я его не заслужил.
— Черт возьми, — изрек он. — Нелепо и оскорбительно думать, что я могу лишиться твоих способностей и твоей помощи только из-за каприза какого-то механизма. На какой высоте летел ваш самолет в полдень?
— Четыре мили. Я понимаю ваше самочувствие. Вас оскорбляет все, что находится вне вашего контроля. Вы…
— К природе это не относится, это касается только того, что сотворено людьми.
Я кивнул:
— Правильно. И того, что они творят. Например, убивают себе подобных. У вас есть какие-нибудь данные, кроме тех, что опубликованы в «Нью-Йорк таймс»?
— Нет.
— Вас кто-нибудь навестил? Уиппл?
— Нет.
— Вы интересуетесь тем, что я проделал в Расине?
— Нет. Какой смысл?
— Я спросил просто так. Мне нужно побриться. Поскольку у нас, очевидно, нет ничего срочного, я поднимусь к себе. В самом деле, какой смысл докладывать о результатах поездки? О мертвых плохо не говорят. — Я встал. — По крайней мере, я бы не…
Послышался звонок. Я вышел в вестибюль и посмотрел через застекленную дверь (стекло в ней давало возможность видеть только из вестибюля и не позволяло заглянуть в дом снаружи). На крыльце стояли двое.
— Уиппл-старший и Уиппл-младший, — доложил я, вернувшись в кабинет. — Правда, я ни разу не видел сына, но уверен, что это он. Вы назначили им встречу?
Вульф сердито взглянул на меня. Я стоял и ждал, но так как он продолжал молчать, снова вышел в вестибюль и впустил посетителей.
— Мы хотим видеть мистера Вульфа, — сразу же заговорил Пол Уиппл. — Это мой сын Данбар.
— Мистер Вульф ожидает вас, — ответил я, что, видимо соответствовало истине, и отступил в сторону.
Днем-двумя раньше я бы с удовольствием встретился с этим негритянским юношей, за которого собиралась выйти замуж Сюзанна Брук. Хотя бы для того, чтобы составить о нем представление. И вот я с ним встретился, но при каких обстоятельствах! Он похож на Рэя Робинсона после трудного боя из десяти раундов, только кожа у него была несколько темнее. Днем-двумя раньше он, наверное, был красивым и веселым, а сейчас показался мне развалиной, как и его отец. Я хотел взять у него шляпу, но секундой раньше он выпустил ее из рук, и она упала. Едва оказавшись в кабинете, Данбар опустился на стул. Отец остался стоять, не спуская с Вульфа затуманенных глаз.
— Садитесь, мистер Уиппл, — пригласил Вульф. — Я вижу, вы очень расстроены. Ели что-нибудь?
Вульф не шутил. Он твердо верил, что когда у человека крупные неприятности, ему нужно прежде всего поесть.
— Что вы сделали?! Что вы сделали?! — крикнул Данбар.
— Спокойно, сынок, спокойно, — остановил его отец, укоризненно качая головой. Он сел и снова взглянул на Вульфа. — Вы знаете, что произошло?
Вульф кивнул:
— Я же читаю газеты, мистер Уиппл. В этом кресле сидели многие, кого постигли неприятности. Иногда я не в состоянии помочь ни словом, ни делом, но всегда могу накормить. По-моему, вы ничего не ели. Не так ли?
— Оставьте это! — снова крикнул Данбар. — Что вы сделали?!
— Говорить буду я, — заявил Пол Уиппл и, обращаясь к Вульфу, продолжал: — Вполне вас понимаю. Но не беспокойтесь, на пути сюда я заставил его поесть. Мне кажется, я не имел права скрывать от него, что обратился к вам с соответствующей просьбой относительно мисс Брук, и сейчас, естественно, он хочет узнать, что вы предпринимали. Конечно, сын очень возбужден всем происходящим. Да и меня самого интересует, что вам удалось сделать, и вы, надеюсь, тоже понимаете мое состояние.
— Еще бы. Но лично я ничего не сделал. — Вульф откинулся на спинку кресла и вздохнул всей своей необъятной грудью. — Арчи, расскажи им.
— Так вы Арчи Гудвин?! — воскликнул Данбар.
— Совершенно верно. — Я посмотрел на Уиппла-старшего. — Вы рассказали сыну все, о чем просили мистера Вульфа?
— Да, все.
— Ну, хорошо. Моя приятельница Лили Роуэн пригласила мисс Брук на ленч. Я тоже был там. Разговор у нас шел только о КЗГП, и ни о чем другом. Потом мисс Роуэн вручила мисс Брук чек на тысячу долларов для нужд комитета и задала несколько вопросов, касающихся самой девушки. Самые безобидные и невинные вопросы. Мисс Брук упомянула, что работала раньше в «Парфенон-пресс» и в ООН. Я в течение трех дней наводил соответствующие справки, главным образом в ООН, но ничего такого, что могло бы заинтересовать вас, не обнаружил. Вчера я вылетел в Чикаго, оттуда перебрался в Расин в штате Висконсин. Там я разговаривал с двумя людьми, которые в свое время знали мисс Брук и ее семью (с журналистом и с частным детективом), но тоже безрезультатно. Ведь вы же хотели узнать нечто компрометирующее мисс Брук, не так ли?
— Да.
— Я решил, что никаких компрометирующих данных мне не найти по той простой причине, что их вообще не существует. Вчера, ложась спать в гостинице, я намеревался уехать из Расина сегодня утром, а в семь часов мне позвонил мистер Вульф и сообщил об этом прискорбном происшествии. Я сразу же вернулся в Нью-Йорк. Есть вопросы?
Данбар вскочил, уставился на меня исподлобья и принял стойку Рэя Робинсона — правда, начинающего, а не заканчивающего свой десятый раунд.
— Вы лжете! — крикнул он. — Вы что-то скрываете от меня. Я пока не знаю, что именно, но узнаю. Вам известно, кто ее убил! — Он повернулся к Вульфу. — И вам тоже это известно, толстая обезьяна!
— Сядьте! — приказал Вульф.
Данбар положил кулаки на стол Вульфа и нагнулся к нему.
— Вам все равно придется открыть мне всю правду, — процедил он.
Вульф покачал головой.
— Не распускайте слюни, молодой человек. Я не видел вас в те моменты, когда вы сохраняете самообладание, но вижу, каковы вы сейчас. Вы осел. Ни мистер Гудвин, ни я раньше никогда и не слышали о мисс Брук. Надеюсь, вы не подозреваете своего отца в том, что он нанял меня организовать убийство мисс Брук?
— Это не…
— Молчать! Сейчас говорю я. Даже учитывая ваше состояние, сомневаюсь, что вы подозреваете, будто мистер Гудвин или я могли сделать это по собственной инициативе.
— Я не…
— Сейчас говорю я. Конечно, вы можете заподозрить, что мистер Гудвин в процессе расследования мог случайно сказать нечто такое, что в конечном итоге породило преступление. Вы можете даже подозревать, что мистер Гудвин только теперь это понял сам. Если вы действительно так думаете, сядьте и вежливо спросите его. Он человек твердый, запугать его невозможно. Я отказался от таких попыток еще много лет назад. Что касается меня, то я ничего не знаю. Самолет мистера Гудвина опоздал, он только что прилетел, и мы еще ни о чем не успели переговорить.
Данбар попятился, сел и закрыл лицо руками.
— Постарайся успокоиться, сынок, — сказал отец.
— Я научился неплохо передавать содержание своих разговоров с различными людьми, — начал я, откашлявшись, — включая интонации собеседников, выражение лиц, реакцию и все такое. Пожалуй, я уступаю в этом только Саулу Пензеру. Так вот. Я уверен, что не сделал и не сказал ничего такого, что повлекло бы за собой убийство мисс Брук. Но если мистер Вульф прикажет мне (я работал и работаю для него), я с готовностью и самым подробным образом изложу все свои беседы, хотя глубоко убежден, что это будет лишь пустой тратой времени. Вы несете несусветную чушь, утверждая, что я что-то скрываю.
— Надеюсь, вы правы, мистер Гудвин, — заявил Пол Уиппл. — Очень надеюсь.
Данбар поднял голову и повернулся ко мне:
— Прошу извинить меня.
— Будем считать вопрос исчерпанным.
— Но, может быть, вы все же расскажете, с кем вы встречались в Расине и о чем разговаривали. Не сейчас, а когда я хоть немного приду в себя. Сейчас я ничего не соображаю, да к тому же не спал. Всю ночь и все утро я отвечал на вопросы полицейских. Они предполагают, что мисс Брук убил я. Боже, они думают, что ее убил я!
— Но это не так? — спросил я.
Он уставился на меня, но тут же отвел глаза.
— Неужели и вы думаете, что я виновен в ее смерти?
— Ничего я не думаю. Я не знаю вас. Я ничего не знаю.
— Да, но я-то его знаю, — вмешался отец, не сводя взгляда с Вульфа. — Он хотел прийти сюда, так как думал… то, что он уже сказал. Я же не знал, что и думать, но очень боялся. Боялся, что виноват во всем я. Пожалуй, сейчас я уже не боюсь. К вам я пришел еще и по другой причине. Полицейские намерены арестовать моего сына. Они считают его убийцей.
Вульф поджал губы.
— Прошлый раз, обратившись к вам за помощью, я допустил ошибку и раскаиваюсь в ней. Но тогда мне казалось, что я поступаю правильно. Теперь-то я вижу, что заблуждался. Мне не хотелось рассказывать сыну о моем визите к вам, но я все же заставил себя. Он обязан знать все. Теперь я должен просить вашей помощи. Помните, что вы говорили тогда в Канова-спа. «Однако совсем другое дело, если вы укрываете убийцу только потому, что он одного цвета кожи с вами. Тем самым вы наносите себе и своему народу огромный вред. Вы как бы подтверждаете закономерность того исключения из общих правил, которое вызывает у вас столь справедливое возмущение…»
— Довольно! — резко перебил Вульф. — Никакого отношения к случившемуся это не имеет.
— Непосредственного — да, не имеет. Но вы посоветовали мне придерживаться общих принципов сосуществования в человеческом обществе и тем самым убедили меня. Нет, нет, я вовсе не утверждаю, что сейчас возникло аналогичное положение, но тогда перед вами стояла проблема, и вы попросили меня помочь вам, а сейчас проблема возникла передо мной, и я прошу вас помочь мне. Полицейские намереваются предъявить моему сыну обвинение в убийстве!
Вульф прищурился и взглянул на Уиппла.
— Полицейские несколько часов допрашивали вашего сына и все же не арестовали его.
— Арестуют, когда сочтут нужным.
— В таком случае, ему потребуется адвокат.
— Похоже, ему потребуется больше, чем адвокат. Ему потребуетесь вы.
— Не сгущаете ли вы краски? — Вульф повернулся к Данбару. — Ну как, успокоились, мистер Уиппл?
— Не совсем.
— Все равно я должен побеседовать с вами. Полицейские, как вы говорите, считают убийцей вас. Это ваше предположение или у вас есть основания для такого утверждения?
— Полицейские считают, что у них есть доказательства, но в действительности их нет и не может быть.
— Это не ответ. Я сделаю еще одну попытку. Почему полицейские считают, что у них есть какие-то доказательства?
— Потому что они застали меня у мисс Брук. Потому что она и я… мы были друзьями. Потому что она белая, а я черный. Потому что дубинка, которой она была убита…
— Вам придется объяснить мне кое-что, — проворчал Вульф. — Начнем с дубинки. Это ваша дубинка?
— Я хранил ее у себя. Полисмен в одном из городов Алабамы избил ею двух негритянских юношей. Не стану рассказывать, как именно, но мне удалось ее заполучить. Несколько месяцев она лежала на моем письменном столе в канцелярии.
— И вчера тоже?
— Нет. Сюзанна… — Юноша умолк.
— Да?
Данбар Уиппл посмотрел на отца, потом на Вульфа и продолжал:
— Не знаю, почему я запнулся. Все это я рассказал и полицейским. Мисс Брук сняла и обставила небольшую квартиру на Сто двадцать восьмой улице. Дубинка находилась там. Мисс Брук сама ее туда отнесла.
— Когда?
— Около месяца назад.
— Полицейские обнаружили на дубинке отпечатки ваших пальцев?
— Не знаю, но, кажется, нет. Думаю, отпечатки давно стерлись.
— Почему вы так думаете?
— Потому что полицейские ничего не говорили об отпечатках.
Довольно резонно. Видимо, он все же сумел взять себя в руки. Разговор в форме вопросов часто этому помогает.
— Вполне логичный вывод, — согласился Вульф. — С орудием преступления все ясно. Перейдем к возможности преступления. Итак, вы говорите, что пришли к мисс Брук. А что вы делали, скажем, с полудня до момента убийства? Полиция, очевидно, уже интересовалась этим, но все же прошу ответить. Я хочу проанализировать все аспекты предположения, что мисс Брук убили вы.
Данбар Уиппл выпрямился в кресле.
— В полдень я сидел в канцелярии за своим письменным столом. Без четверти час встретился в ресторане за ленчем с двумя знакомыми. Около трех вернулся на службу. В четыре часа пошел к нашему директору-распорядителю мистеру Хенчи на совещание, закончившееся вскоре после шести. Вернувшись в свою комнату, я нашел на письменном столе записку. Мы с мисс Брук договорились встретиться у нее на квартире около восьми. В записке сообщалось, что звонила мисс Брук и просила передать, что она сможет вернуться домой только часов в девять или даже несколько позже. Меня это устраивало, так как я должен был пообедать с одним из участников совещания. Мы расстались с ним в двадцать пять девятого у входа в вестибюль станции подземки на Сорок второй улице. В пять минут десятого я входил в квартиру мисс Брук на Сто двадцать восьмой улице.
— И обнаружили мисс Брук мертвой?
— Да.
Вульф взглянул на часы.
— Если вам не тяжело, расскажите, что вы стали делать после этого.
— Пожалуйста. Она лежала на полу. Не знаю, долго ли я сидел, не в силах ничего предпринять. Дубинка лежала тут же, на кресле, я не дотронулся до нее даже пальцем. Вызывать врача не имело смысла. Я сел на кровать и попытался решить, как быть дальше. Вы, наверное, скажете, что несколько странно думать о себе, когда перед глазами лежит убитая девушка. Возможно. Но именно о себе я и думал. Вам этого не понять, вы белый.
— Вы такой же человек, как и я.
— Слова, слова… Я понимал, что должен на что-то решиться, что-то сделать. Скрыться? Но у меня хватило самообладания сообразить, что этого делать нельзя, да и бесполезно. В телефонном справочнике я нашел телефон главного полицейского управления и позвонил. Часы показывали без двадцати десять; таким образом, я провел там полчаса, даже чуть больше.
— Неблагоразумно, хотя и понятно. Положение у вас, конечно, сложное, но обвинять вас в убийстве… Какой же мотив убийства выдвигают полицейские?
Данбар Уиппл удивленно взглянул на Вульфа.
— Вы серьезно? Какой другой мотив им нужен, когда речь идет о негре и белой девушке?
— Ну, вы преувеличиваете. Нью-Йорк, конечно, не Утопия, но вместе с тем мы с вами не на Юге живем.
— Верно. На Юге я сейчас не сидел бы в большой, прекрасно обставленной комнате и не беседовал бы со знаменитым частным детективом. Здесь, в Нью-Йорке, действуют осторожнее и готовятся тщательнее, однако и здесь, когда речь идет о негре, мотив считается само собой разумеющимся. Негр — это черномазый мерзавец, уже от рождения наделенный всеми дурными качествами, которых у белого нет и не может быть. Чепуха, скажете вы, но именно так обстоит дело у нас в Америке.
— Среди подонков — да. Среди идиотов и болванов.
— Многие так рассуждают. Многие избегают употреблять само слово «черномазый», но оно пронизывает все их мышление. Оно таится где-то в укромном уголке сознания и время от времени дает о себе знать. Некоторые даже не подозревают об этом, но факт есть факт. Вот почему сидя там на кровати, я понимал, что бежать и нельзя и бесполезно.
— Разумный поступок. Как бы тщательно вы ни спрятали труп, его все равно обнаружили бы, и это означало бы ваш конец, — Вульф покачал головой. — Рассуждения по поводу слова «черномазый» мешают вам трезво смотреть на вещи. Разве вы сами не употребляете слова, о которых в спокойном состоянии и не вспомнили бы? Например, «толстая обезьяна». Что ж, я должен, следовательно, сделать вывод, что человек, похожий на обезьяну или просто полный, не может рассчитывать на уважительное отношение с вашей стороны? Я не делаю такого вывода. Подсознание — это какая-то причудливая комбинация выгребной ямы с чудесным садом. Только небесам известно, какие синонимы слова «женщина» таятся во мне, и я рад, что сам этого не знаю. Мистер Уиппл, — продолжал Вульф, поворачиваясь к отцу юноши, — самое лучшее, что я могу сделать для вас и вашего сына, — покормить вас. Ну, скажем, омлетом с грибами и салатом. Вы любите салат из водяного кресса?
— Вы, следовательно, отказываетесь нам помочь? — грустно спросил Уиппл.
— Не в состоянии. Отвести удар я не могу, поскольку он уже нанесен. Ваше предположение о том, что сыну будет предъявлено обвинение в убийстве, вероятно, не подтвердится. И не расстраивайтесь.
Уиппл скривил губы.
— Грибы и кресс водяной… Нет уж, спасибо. — Из внутреннего кармана пиджака он достал чековую книжку. — Сколько я вам должен?
— Нисколько. Это я был вам должен.
— Я имею в виду поездку мистера Гудвина в Расин.
— Мы предприняли ее, не заручившись вашим согласием. Я сам послал его в Расин. — Вульф отодвинул кресло и поднялся. — Прошу извинить, мне предстоит еще одно свидание. Сожалею, что взялся выполнить ваше поручение; я поступил опрометчиво. Примите мое соболезнование по поводу постигшего вас несчастья.
Вульф направился к двери. Насчет свидания он говорил неправду. Было 3 часа 47 минут, а с четырех до шести он обычно возился в оранжерее со своими орхидеями.
