На второй день пути, ближе к вечеру, поезд оказался в гористой местности. Величественные хвойные леса спускались к самой кромке возделываемых полей в долинах. Мы ощущали пряный и в то же время тонкий аромат сосновой смолы. По мере нашего продвижения сочные тона зелени потихоньку размывались.

Над нами вставали остроконечные вершины гор, прорезанных руслами полноводных быстрых рек, и грозящие сходом лавин горные перевалы, которые, казалось, никогда и никому не удастся преодолеть.

В одном месте подтаявший снег с ревом обрушился в гигантскую расщелину, напомнив нам о недоброй памяти Рейхенбахском водопаде, от подножия которого из черных глубин поднимаются вверх бесчисленные клочья тумана.

Мы любовались пышной весенней зеленью горных лугов, особенно яркой рядом с нетронутой белизной горных пиков, постепенно краснеющих под лучами солнца, которое опускалось в ущелье.

Наступившая в Европе весна прогревала гранит под скудным слоем почвы. Заросли цветов ложились заплатами на замшелые скалы. Вероника, огненно-красный водосбор, костенец, дикая примула и луговой сердечник соседствовали с островками белого клевера, который курчавился по берегам сверкающих горных потоков.

Прошла еще одна ночь. Мерно покачивающийся вагон доставил нас в речной порт Оршову. Путешествие в «Восточном экспрессе» подошло к концу.

Наш багаж ждал своей очереди, пока из вагонов выгружали живого медведя и несколько огромных панно с видами Санкт-Петербурга. К нам подошел начальник станции и, спросив, не англичане ли мы, передал записку от сэра Пендерела Муна. Британский посол, находившийся неподалеку, справлялся, не выберем ли мы время увидеться с ним в течение ближайшего часа возле Железных Ворот, как назывались лежащие неподалеку дунайские пороги.

Я отправился искать экипаж, а Холмс велел носильщику доставить наши вещи в контору Австрийско-Дунайской пароходной компании.

Через тридцать минут нас высадили у легендарных Железных Ворот, столь же восхитительно-грозного создания природы, как и Рейхенбахский водопад. Вода рушилась сквозь гранитную теснину стеклянными листами, и шум ее напоминал звуки далекого фортепиано, то и дело наигрывающего одну и ту же приятную мелодию в тональности соль мажор. Брызги разлетались в воздухе, словно дым над горящим домом.

Странно было видеть в таком первозданно диком месте группу мужчин, как будто выбравшихся на пикник, в коротких черных пиджаках с широкими лацканами, соломенных шляпах канотье и жемчужно-серых перчатках. Они скакали по сырым камням, словно дикие козы на Хайберском перевале. Двое или трое из них несли в руках подзорные трубы. Ветерок доносил до нас их голоса, приглушенные расстоянием.

Какой-то человек, сидевший в одиночестве на краю каменного карниза и как будто завороженный мерцанием кипящей внизу воды, при виде нас поднялся и стал карабкаться вверх, нам навстречу, неуверенными движениями выдавая свой не юный уже возраст.

– Мистер Холмс и доктор Уотсон, я полагаю? – осведомился он с приятной улыбкой.

– А вы, надо думать, его превосходительство британский посол? – ответил я вопросом на вопрос.

Он протянул руку:

– Совершенно верно. Простите, что прервал ваше путешествие, но я хотел переговорить с вами до того, как вы отправитесь в Софию. Я так понимаю, что вы взялись исполнить поручение принца Фердинанда, – тут он понизил голос и продолжил совсем тихо, – в надежде вернуть некое пропавшее сокровище, как мне кажется?

Я опустил голову, невольно насторожившись. Вряд ли нашему расследованию пойдет на пользу то обстоятельство, что некоторые его подробности уже известны дипломатическому корпусу.

Посол испытующе посмотрел на меня:

– Могу ли я спросить, доктор Уотсон, взяли вы с собой ваш знаменитый армейский револьвер?

– Конечно, сэр Пендерел, – ответил я. – Но, как вы знаете, мы здесь для того, чтобы вернуть Зографское евангелие, а не состязаться в стрельбе.

– Возможно, поиски древней рукописи представляются вам делом простым и неопасным, но вы на Балканах, – парировал посол. – Хотя вооружение местных убийц скорее представляет интерес для археологов и хранителей Британского музея, оно способно наносить нешуточные раны. Вон там, – он указал в сторону Болгарии, за Дунай, – вот-вот закончится смертельная игра. Принц постоянно рискует пасть от руки наймитов, подосланных русскими. Вам предстоит отправиться вместе с ним в самые глухие и отдаленные уголки Европы.

– Принц предупреждал нас об этом, – отмахнулся я.

– А вы приняли это за шутку? – строго вопросил сэр Пендерел. – Я прошу вас отказаться от этого заблуждения. Опасность слишком велика. Политические убийства входят в моду по всей Европе. Их жертвой стали русский царь и французский президент. Почему болгарский великий князь должен быть исключением?

Британский посол придвинулся ближе:

– Год назад, во время поминальной службы по болгарскому генералу, кстати также убитому, в церкви сработала адская машина, обрушив кровлю. А совсем недавно дворцовый повар приправил суп бактериями, возбуждающими сыпной тиф. И Фердинанд серьезно заболел. В этом месяце, по возвращении принца в Софию, глава русской тайной полиции ознаменовал это событие отправкой Фердинанду бомбы, упакованной в коробку из-под превосходных сигар. Впрочем, принц был не в претензии, поскольку использовал это подношение против одного из своих врагов.

– И какой же из всего этого выход? – спросил Холмс.

– Принц должен получить гарантии наследования престола. Ему надо жениться вторично. Кронпринцу Фердинанду нужна супруга, которая станет ему надежной поддержкой и склонит мнение общества в его пользу. Кроме всего прочего, она должна замещать принца во время публичных церемоний, подвергающих его жизнь особой опасности. – Сэр Пендерел улыбнулся, подумав о чем-то своем. – Принц Фердинанд однажды спросил меня, может ли он надеяться на брак с одной из внучек нашей королевы. «Подумайте над этим, – попросил он. – С внучкой английской королевы! С внучкой Царя-освободителя! С кузиной германского кайзера! Она станет царицей Болгарии!»

– И как же вы ему ответили? – спросил я.

– В лучших традициях британского министерства иностранных дел. Я ушел от прямого ответа. Лучше предупредить болезнь, чем потом ее лечить. Любой королевский дом, отдавший ему в жены свою принцессу, неминуемо заполучит серьезного врага в лице Санкт-Петербурга.

Многие страны считают Болгарию опереточным государством, на правителя которого мало воздействуют дипломатические усилия великих держав, увязающие в здешней неповоротливости, как в глубоком снегу. В реальности все обстоит иначе. Русские довлеют над этой страной как неминуемая опасность. Царь желает видеть в софийском дворце одного из своих великих князей, чтобы сделать Болгарию подобием кошачьей лапы, от которой без его разрешения не увернется ни одна мышь на Балканах.

Англия более других великих держав заинтересована в том, чтобы сдерживать экспансию русских. Мистер Холмс, если способности, которые за вами признают, позволят разыскать евангелие, вы послужите на благо своей стране. Как посол ее величества, я считаю, что, сохранив жизнь принцу и будущему царю Болгарии, мы избежим ужасной катастрофы, мировой войны, которая распространится от Москвы до Пиренеев, от Северного моря до Палермо и унесет миллионы жизней. Я не могу представить себе большей беды для всего человечества, чем провал вашей миссии.

Вдалеке показался большой паром, который, тяжело пыхтя, плыл к нам от болгарского берега.

Мы уже направились к ожидавшему нас экипажу, когда в нескольких ярдах от него нас остановили слова сэра Пендерела:

– Буду признателен, если вы присоединитесь ко мне через несколько дней на представлении «Саломеи», которое дает в «Альгамбре» королевская труппа. Говорят, это будет первая постановка на английском языке. Это Оскар Уайльд, а значит, шок, однако наш принц, пользующийся дурной славой, редко упускает случай шокировать.

Посол подал нам руку для прощального пожатия.

– И еще кое-что о Фердинанде. Как все корыстолюбцы, он заботится только о собственных интересах. Он придерживается politique de bascule. Сначала кокетничает с одной державой, затем заигрывает с другой. Вы убедитесь, что это великий актер. Вставая с постели, он всякий раз создает себя заново. Мгновенно меняет маски. Может быть любезным, щедрым, обходительным, саркастичным homme du monde, всегда улыбающимся и дружелюбным. Эту личину он предъявит вам. Ну а в моем присутствии предстанет хитрым политиком. Или обернется фигурой почти трагической, тираном загадочной страны, уязвимым для оскорблений правителем, чью чувствительность следует уважать. Таков его образ в глазах европейских держав. Но есть одно качество, объединяющее в целое его многоликую натуру.

– И какое же? – заинтересовался я.

– Совершенная неискренность.

Мы сели в экипаж, а сэр Пендерел отступил назад.

– Для вас забронированы номера в отеле «Паначев», – крикнул он. – Когда вы отправитесь на поиски Зографского евангелия, Софию накроет волна страха. Каждый раз, когда принц уезжает из столицы, кому-нибудь из его противников обязательно перерезают глотку. Принц пользуется своими отлучками, чтобы рассчитаться с врагами. И последнее: когда мы встретимся во дворце и нас будут представлять друг другу, пожалуйста, ведите себя так, как будто мы не знакомы.

– Вы можете на нас положиться, – ответил я решительно.