Предисловие

Тим Саймондс, автор романа «Шерлок Холмс и болгарский кодекс», долгие годы проработал журналистом, освещая события большой политики, а потом осел на маленькой ферме в идиллическом английском графстве Суссекс, где и написал два романа про Шерлока Холмса. Уютная деревенская глубинка на юге Англии (просто край света – до Лондона, по нынешним временам, целых два с половиной часа дороги, а если застрянешь в пробке, то даже и больше) самое подходящее место для писательского труда. Здесь творили Киплинг, Конан Дойл и многие другие. Поэтому в том, что касается условий для работы, Тиму Саймондсу можно только позавидовать.

И уж кому, как не человеку, всю жизнь писавшему о политике, знать, как она была устроена во все времена. Особенно если речь идет о загадочной восточноевропейской стране, например Болгарии. Сложный спектакль в пышных, зачастую громоздких декорациях, который разыгрывается ради того, чтобы привести в действие некие странные и зачастую внешне никак с ним не связанные пружины, в политике, надо думать, дело обычное. Именно так и устроен роман Саймондса: все в нем замысловато, драматично, запутанно; заинтригует и собьет с толку любого читателя – но, разумеется, не Шерлока Холмса.

Один из самых причудливых элементов этой феерической декорации – конкурс Шерлоков Холмсов, который экзотический монарх устраивает в столице Болгарии Софии. Затея вроде бы странноватая, однако, если подумать, подобный конкурс происходит уже давно.

Первым этапом его, безусловно, стало состязание между Холмсами, созданными воображением двух художников – хорошо знакомого нам британца Сидни Пейджета, который рисовал иллюстрации для лондонского «Стрэнда», и его американского коллеги Фредерика Дорра Стила. Два изображенных ими сыщика сильно отличаются друг от друга: у британского Холмса внешность неброская, однако по всему сразу видно, что это джентльмен до мозга костей. Американский Холмс элегантнее, романтичнее, богемнее – популярность среди читательниц ему обеспечена. Интересно, что оба образа имели прототипы: Пейджет рисовал Холмса со своего брата Уолтера, Стил – с американского актера Уильяма Джиллета.

Джиллет тоже участвовал в своего рода соревновании – конкурсе сценических воплощений легендарного детектива, который выиграл с блеском, отобрав пальму первенства у англичанина Гарри Сейнтсбери, первым представившего Холмса на театральных подмостках. Конан Дойл считал, что оба чрезвычайно хороши и прекрасно соответствуют его представлениям о великом сыщике, однако именно Джиллет развил тему Холмса в театре, написав и поставив несколько пьес, где сыграл, разумеется, главного героя.

А потом началась эпоха кинематографа, а вместе с ней – и еще одно состязание. Первым кинематографическим Холмсом стал, по сути, датчанин Вигго Ларсен, создатель целой серии фильмов о гении дедукции, в том числе о его противоборстве с «благородным вором» Арсеном Люпеном; в этих лентах Ларсен выступал режиссером и играл главную роль. В 1939 году в борьбу включился перебравшийся за океан англичанин Бэзил Рэтбоун, снимавшийся в роли великого сыщика до 1946 года; в картинах с его участием действие Канона было впервые перенесено из Викторианской эпохи в современную зрителям Англию. В 1959 году эстафету принял Питер Кашинг, известный своими ролями в фильмах ужасов. Потом было множество экранизаций по всему миру, пока на рубеже 1970–1980-х годов из толпы конкурсантов не выделились двое лидеров, достойных занять верхнюю ступеньку пьедестала, – англичанин Джереми Бретт и, разумеется, всеми любимый в России Василий Ливанов. Теперь, правда, на пятки им наступает Роберт Дауни-младший, а к нему вот-вот присоединится Алексей Петренко.

Назревает логичный вопрос: а судьи кто? Как выглядит жюри этого странного конкурса? Без сомнения, это публика, неизменно откликающаяся на него бурными дискуссиями, воплями восторга и отчаяния – словом, демонстрирующая весь диапазон эмоций, от скептического хмыканья до восхищенного закатывания глаз. Разумеется, с наступлением эры Интернета неутихающий шквал переместился туда. Можно ли поставить в конкурсе окончательную точку? Конечно нет. Как выразился – чрезвычайно метко – один из почтенных членов жюри, «нет повести печальнее в Рунете, чем споры о Ливанове и Бретте». Почему? Это понятно.

Если, допустим, мы могли бы выстроить всех Шерлоков Холмсов в один ряд, как и положено на любом уважающем себя конкурсе, выяснилось бы, что внешне ни один из них не вписывается полностью в те параметры, которые четко задал нам Артур Конан Дойл. Можно сколь угодно трепетно любить Василия Ливанова, но внешне он совсем не похож на того Холмса, который описан в Каноне. То же самое можно сказать почти обо всех остальных исполнителях. В чем же дело? Да в общем-то в том, что это не слишком важно. Режиссер смотрит не на внешность. Он смотрит в суть. А суть не зависит от цвета глаз и роста.

Возвращаясь к тому, о чем мы уже говорили раньше, хочу напомнить: главная «уловка» Артура Конан Дойла, которой он пользовался с великой виртуозностью, состоит в том, чтобы оставить достаточно пространства для читательского воображения. В Каноне воображению есть чем дышать и где парить. Отсюда и разнообразие экранных обликов. Отсюда множество пастишей, и вот перед нами – еще два. Совсем не похожих друг на друга.