Глава шестнадцатая ПОВОРОТ ШТУРВАЛА

В самом начале наши каникулы казались пасторальной идиллией. Рядом с нами почти не было других отдыхающих, и мы могли притвориться, что две с лишним тысячи квадратных миль дикой местности принадлежат исключительно нам. Иногда мы, прогуливаясь по туристическим маршрутам, встречали другие пары, одиночек или небольшие группы, но не слишком часто, чтобы нарушить наше уединение или счастье оттого, что мы далеко от Земли, от цивилизации и — назовём вещи своими именами — от Шерлока Холмса.

Можно было легко представить, что нас перенесли назад на сотни лет назад в леса Англии, безлюдные пространства с густыми рощами, где с радостью поселился бы тот наш суссекский сосед, автор исторических романов. Гуляя вдоль лесной тропинки, я почти ожидал за поворотом столкнуться нос к носу с весёлым лучником в ярко-зелёном одеянии, лениво прислонившимся к дереву. Однажды ощущение стало таким сильным, что я не удержался и внезапно спросил Лили:

— Как ты думаешь, мы встретим тут Робина Гуда?

Лили в ответ ограничилась вежливой улыбкой.

Ощущение первобытного леса было бы полным, если бы он не занимал аккуратные площадки на равных расстояниях друг от друга, сто миль в длину каждая и много миль в ширину, формируя тем самым «крышу» спутника и пропуская столпы яркого солнечного света, который щедро лился на вогнутую поверхность. Сила тяготения была тут чуть ниже земной, кроме того, радовало отсутствие насекомых и хищников.

В недавние времена это место было популярным курортом, и если бы не мировой экономический кризис, который сейчас достиг пика, то в нашем диком пристанище кишели бы толпы людей, совсем как теперь в Суссексе. Лили обнаружила, что на спутнике вот-вот ожидается одно политическое событие, которое её заинтересовало, и только поэтому мы снова вернулись к суете мирских дел.

Для начала я должен объяснить, что не вся поверхность спутника Либрация была дикой. Лишь около четверти обширной территории сохранили в первозданном виде, поскольку туризм стал важным источником дохода для землян. Самым крупным пользователем земель был агропромышленный комплекс, продукция которого пользовалась большим спросом у последователей учения «Земля-матушка». Кроме того, здесь располагались многочисленные предприятия и научные институты. По мере поступательного прогресса в изучении и освоении Луны и Марса росла и прибыль спутника Либрация, служившего перевалочным пунктом. Растущее и процветающее население жило не только в рассеянных по поверхности маленьких деревушках, но и в единственном здешнем городке, который почти уже заслужил гордую приставку «крупный».

На стадионе этого самого города сейчас проводился политический съезд. Понятия не имею, откуда Лили узнала об этом, но ей захотелось посетить мероприятие, и она изъявила желание, чтобы я сопровождал её. Меня не очень-то интересовала деятельность политического движения Запредельных, как его обычно называли, но я решил, что не хочу разлучаться с женой даже на несколько часов, и потому согласился.

Движение Запредельных распространилось на Земле всего два года назад, что совпало с первой успешной высадкой людей на Марс. Насколько я понял, главный посыл основоположников движения заключался в том, что Земля безнадёжно погрязла в коррупции и разлагается и даже Либрация и Луна расположены слишком близко, чтобы можно было сбежать туда от тлетворного влияния земной заразы. Единственная надежда человечества — начать всё с нуля на какой-нибудь далёкой планете, где можно будет создать новое общество, более чистое и здоровое. Это автоматически предполагало Марс, самую дальнюю из планет, которой достиг человек: именно она могла бы в один прекрасный день стать домом для людей. Насколько я понял из брошюр движения, на Марсе все будут жить в спартанских условиях, дисциплинированно, целеустремлённо, скучно и безрадостно.

Кто бы мог подумать, что такие перспективы могут привлечь изнеженных и привыкших к излишествам землян; однако, по-видимому, мы находились в том же положении, что и римляне на закате империи, и отчаянно нуждались в какой-то новой религии, в новом пути разрешения собственных проблем, неважно, насколько странном или нелепом. Жители Либрации, разумеется, терпеть не могли движение Запредельных, поскольку в случае успеха оно угрожало лишить спутник средств к существованию. Но в то же время среди либрацианцев нашлось и много авантюристов, которые обнаружили, что переезд на спутник вызвал у них не радость, а клаустрофобию. Таких Запредельные привлекали. Кроме того, были и такие, кто считал, что Либрация скорее воплощает то самое разложение, которое рьяно осуждают проповедники движения Запредельных, а не возвышается над ним и не противостоит ему, так что многим импонировала идея начать всё сначала где-нибудь подальше от Земли.

Однако для большинства либрацианцев члены движения. так называемые запредельщики, были лишь занудами, с которыми надо примириться ради туристических долларов. На самом деле движение Запредельных представляло прямую угрозу экономике спутника. Если на Марсе начнётся масштабная колонизация, которая отодвинет на второй план развивающееся транспортное сообщение между Землёй и Луной с промежуточной остановкой на Либрации, то где окажутся обитатели спутника?

Между двумя враждующими группами исследователей космоса возникло напряжение, которое и привлекло Лили.

— Это место напоминает ульи, за которыми я ухаживала. — сказала Лили. — Я не хочу сказать, что у него такая же чёткая организация и субординация, но всё равно похоже на улей, да? Думаю, по сравнению с первыми годами движения здесь теперь куда больше серьёзности и…

— Загребущести?

Лили хихикнула:

— Ну и словечко. В любом случае речь о меркантильности. Складывается ощущение, что либрацианцы целыми днями запасают мёд на зиму, хотя и знают, что на спутнике вообще нет времён года и никогда не будет. Ты не замечал, что мы ни разу не встретили на прогулке ни одного местного жителя? Только туристов вроде нас.

— Надо же, я этого не замечал, но ты совершенно права. Тогда какая роль отводится в твоей метафоре представителям движения Запредельных? Определённо они тоже рабочие пчёлы, но иного толка.

— Для нас с тобой — может быть, но вряд ли местные их так воспринимают. Ты бы послушал новости. На либрацианцев стоит подать в суд за некоторые вещи, которые они говорят про запредельщиков. Сейчас, погоди-ка… — Она задумчиво нахмурилась, а потом морщинки на лбу разгладились. — Осы! Разумеется! Они осы-одиночки, которые крадут продукт труда либрацианских пчёл. Запредельщики хотят сорвать куш с той подготовительной работы, которую проделали эти люди, а сами при этом и пальцем о палец не ударят.

Мы мчались над поверхностью спутника в арендованном летательном аппарате. Леса, опушки и реки уступили место аккуратным сельскохозяйственным уделам, а потом и маленьким поселениям. Я сказал Лили:

— Не странно ли, что движение Запредельных выбрало для съезда этот спутник?! Из всех мест! Их знаменитый оратор столкнётся с враждебно настроенной аудиторией. Местных жителей и запредельщиков практически можно назвать врагами.

Лили, которая управляла летательным аппаратом, не отрывала взгляда от приборной доски. Сначала даже показалось, что она меня не слушает, но потом внезапно до неё дошёл смысл сказанного.

— Правильно! Если либрацианцы смогут избавиться от Джуниора Рекса, то всё движение Запредельных рухнет за ночь. Это делает его привлекательной мишенью, не так ли?

Мысль эта тёмной тучей заслонила моё беззаботное отпускное настроение. По имеющимся данным, Джуниор Рекс — уроженец побережья Мексиканского залива на востоке Техаса, где во второй половине двадцатого века так активно развивалась программа пилотируемых космических полётов, — был не только одним из наиболее известных представителей движения Запредельных, но и пока что самым влиятельным. Его считали оратором, обладающим гипнотическими способностями, и многие называли его умение красиво и цветасто говорить основной причиной популярности и привлекательности движения. Неужели мы снова увидим, как кучка людей изменит историю всего человечества? Или же, как не раз бывало, главного героя удалят с мировой сцены ещё до того, как он сыграет свою роль? Но я не стал озвучивать мрачные мысли, вместо этого попытавшись успокоить жену:

— Разумеется, в таком маленьком и закрытом сообществе жестокости просто нет места.

Девственная природа царила — или, если угодно, наступала — всюду, даже в единственном крупном городе спутника Либрация. Стадион на самом деле был всего лишь природной котловиной на территории парка. Разумеется, котловина изначально, как и спутник, была создана руками людей, а в её боковых краях прорубили уступы, служившие трибунами. Большинство зрителей уже собрались и ждали в нетерпении прибытия Джуниора Рекса, который задерживался на несколько минут. Опоздавшие подтягивались, семеня по открытой лужайке к стадиону. Солнце всё ещё ярко светило, но вдалеке, ближе к изогнутому кверху горизонту, виднелась чернильная темнота, двигающаяся в нашем направлении. На самом стадионе в преддверии нескольких часов темноты уже зажгли фонари.

Временами мне казалось, что молодильное вино обошло влиянием не только мой мозг, но и мочевой пузырь. Возможно, в этом повинна миссис Хадсон, которая в течение полутора столетий поила меня крепким чаем цвета лакрицы. Какова бы ни была причина, но «позыв к природе» я ощутил уже через пару минут после того, как мы нашли наши места. Джуниор Рекс, только что появившийся на трибуне, установленной в середине стадиона, ещё даже не успел и рта открыть, как мне приспичило покинуть стадион в поисках ближайшей общественной уборной.

Если таковая и имелась, то я её не нашёл. Наконец я оказался в маленькой рощице, примыкавшей к стадиону. Потребность справить нужду уже ощущалась весьма остро, а сумерки сгустились. Я боялся, что если буду и дальше блуждать в поисках требуемого сооружения, то потеряюсь и оставлю Лили слушать речь Рекса в одиночестве. Я очень живо представил её ледяной гнев в подобном случае, поэтому отбросил сомнения и выбрал единственный вариант, который остался, когда рассмотрены все невозможные, а именно выбрать подходящее дерево и расстегнуть ширинку.

В этот момент я услышал негромкие голоса, постепенно приближающиеся. Я быстро застегнул молнию на брюках, а потом, притворившись, что я тут просто прогуливаюсь, пошёл навстречу голосам.

Из тёмных зарослей вынырнули двое мужчин. Они двигались прямо на меня, но не сразу меня заметили. Мужчины о чём-то оживлённо переговаривались на пониженных тонах, то и дело бросая взгляды через плечо. И тут они увидели меня. Я поздоровался весело и дружелюбно, но вместо ответа они с тревогой переглянулись и поспешили мимо. Освещения хватило, чтобы увидеть, что их лица бледны и испуганны, но полны решимости.

Инстинкт велел мне следовать за незнакомцами: если они задумали что-то недоброе, я могу им помешать. И хотя естественная потребность говорила во мне громче, чем увещевания интуиции, я сразу же испугался того, что могли означать взгляды, которыми они обменивались, и крадущаяся походка. А вдруг там лежит раненый, кто-то, кому срочно требуется моя профессиональная помощь? Учитывая, что вот-вот на несколько часов наступят искусственные сумерки, надо было безотлагательно найти жертву. Я поспешил в темноту, петляя между деревьев и мигом забыв о переполненном мочевом пузыре. Внезапно я оказался на опушке. Лицом к лицу с профессором Мориарти.

На мгновение он опешил не меньше моего. Мы уставились друг на друга, и меня поразил его костюм по моде девятнадцатого века. Каким чужеродным элементом казался профессор! Возможно, я впервые по-настоящему поверил в его скачки во времени туда-сюда и до конца осознал, что это тот самый человек, которому я безуспешно бросил вызов в 1991 году. Он буравил меня взглядом глубоко посаженных глаз, а голова еле заметно покачивалась из стороны в сторону в омерзительной знакомой манере, как у рептилии.

Лицо профессора исказилось. Он прошипел:

— Вы! Вы всё ещё живы!

С этими словами он бросился на меня с безумным выражением лица. Но внезапно в ту самую минуту, пока я пятился назад в ужасе и странным образом не мог защититься от костлявых рук, сомкнувшихся на моём горле, Мориарти вдруг зашатался, а по лицу его прошла судорога. Я ощутил невыносимый жар и вынужден был зажмуриться из-за яркой вспышки. И жар, и свет почти тут же куда-то исчезли, заставив меня усомниться в том, что эти ощущения вообще были реальностью. Я открыл глаза. Мориарти тоже пропал.

За моей спиной раздались громкие крики и вопли. Я повернулся и побежал рысцой обратно на стадион, к Лили, но уже знал, что произошло. Как знал и то, почему стоило всё-таки пойти за теми двумя мужчинами. Им удалось выполнить задуманное именно потому, что я не пошёл за ними; я понимал это каким-то особым чутьём, не вписывавшимся в законы здравого смысла и логики. А случилось это первого августа 2014 года.