Глава двенадцатая
На подносе осталась всего одна булочка и пара тостов; завтрак был съеден в два счета. Мы с мисс Хелспай выпили по три чашки чая; Саттон и Холмс – по две. Мы не торопились, дабы мисс Хелспай смогла побольше рассказать о том, что стало известно Золотой Ложе.
– Это очень опасные люди – те, кто состоит в Братстве. Мне казалось, я понимаю, до каких пределов они готовы дойти, но я ошибалась. Я и не подозревала, до чего они порочны. – Она улыбнулась, но теперь в ее ясных глазах бушевала пылающая ярость.
– Вы что-то узнали? – спросил Холмс, отламывая половину булочки.
– Вот именно, и нечто весьма тревожное, – быстро ответила она.
– Дорогая мисс Хелспай, сказав «тревожное», вы поселили в моем сердце страх, – легковесно заметил Холмс, но в его голосе слышались искренние нотки. – Речь идет о чем-то поистине ужасном?
– Да, – сказала она.
Я не удержался и с беспокойством посмотрел на нее. Это так похоже на мисс Хелспай – бросаться туда, где опаснее всего.
Мгновение Холмс пристально смотрел на нашу гостью, а затем проговорил:
– Не могли бы вы пояснить?
Она кивнула:
– Конечно. Думаю, вам известно, что Турция сейчас находится в весьма неустойчивом положении. Человек вроде вас наверняка должен быть в курсе всех событий.
– Остатки Османской империи прогнили до самой сердцевины. Ей уже ничто не поможет. Коррупция проникла повсюду. Постоянное падение доходов дало возможность любому местному самодуру или энергичному паше безнаказанно выжимать из своих вотчин все до последней капли. Серьезным проблемам, с которыми сталкивается эта огромная страна, как правило, не уделяют должного внимания, ибо те, кто стоит у власти, склонны использовать ее для личного обогащения. Они презирают тот самый народ, который клянутся защищать.
– Народ, который ничем не лучше своих правителей, – подхватила мисс Хелспай, не обращая внимания на изумление, которое вызвала у нас эта ремарка. – Турки коварны, но об этом порой не догадываются даже те, кто имел шанс познакомиться с ними поближе, как вы, например. Мы в Золотой Ложе долго изучали сложившееся положение и потеряли семерых, прежде чем сумели ухватить сущность проблемы – если кошмарные злодеяния Братства в регионах, прежде контролировавшихся турками, можно назвать проблемой.
– Вы говорите так, будто полностью удовлетворены тем, что вам удалось обнаружить. Вы уверены, что докопались до правды?
Пока она отвечала, Холмс внимательно изучал ее лицо.
– Да, уверена. И вы тоже в этом убедитесь, когда я принесу вам копию нашей подборки материалов. – Она улыбнулась его удивлению. – О да. Я действительно хочу поделиться с вами информацией и готова уточнять все, что покажется вам неясным.
– Но вы, естественно, хотите что-то получить взамен? – предположил Холмс, когда она замолчала.
– Да. Так будет справедливо, не правда ли? – Она допила свой чай. – Возможно, вы истолкуете эти факты по-своему, но не сможете не признать, что данные, которые мы вам предоставим, чрезвычайно ценны. Я знаю, что у вас есть доступ к донесениям вашей разведки, которые могли бы сослужить службу и Золотой Ложе, если вы согласитесь на обмен. – Она поставила чашку и блюдце обратно на поднос. – Мне надо знать, готовы ли вы прислушаться к тому, что я вам сейчас сказала.
– Разумеется, мисс Хелспай, – весьма учтиво ответил Холмс. – Иначе вас бы здесь не было, несмотря на все, что вы сделали для Гатри.
Мне пришлось подавить в себе желание парировать эту колкость. Холмс не преминул бы пройтись насчет моего мнимого увлечения мисс Хелспай. Я же, понимая, что обязан ей жизнью, отказывался принять свою естественную благодарность за романтическую привязанность. Грош мне цена, если я не способен совладать с собственными чувствами.
– Спасибо за откровенность. Надеюсь, вы поймете, почему я сочла необходимым превысить полномочия, которыми меня наделило руководство Золотой Ложи. – Она слегка улыбнулась. – Я не была бы агентом по особым поручениям, если бы время от времени не ставила под сомнение решения тех, кто, в отличие от вас, ограничивается лишь сбором данных и анализом полученной информации.
– Мисс Хелспай, вы уничтожите столь бережно лелеемую мною репутацию, если станете на каждом углу трубить об этом. – Холмс был по-прежнему любезен, но давал понять, что отнюдь не шутит.
– Я и не собираюсь, – улыбнулась мисс Хелспай, почти флиртуя с ним. – Ваша способность неожиданно переходить в наступление – одно из тех качеств, которыми я особенно восхищаюсь.
– Мисс Хелспай, вы совершенно обезоружили меня этим комплиментом, – ответил Холмс, а Саттон выразительно закатил глаза.
– Мистер Холмс, я счастлива это слышать, – сказала она, откидываясь на спинку кресла. – Я не могу здесь больше оставаться, но хотела бы условиться о завтрашней встрече. Мне не терпится передать вам те сведения.
– Скажем, десять утра вас устроит? – спросил Холмс. – Если вы согласитесь оставить папку у меня, я задержу вас лишь на то время, которое нужно, чтобы выпить пару чашек чая.
– Договорились. Если мои планы изменятся, в девять я пришлю вам записку. Учитывая приезд Викерса и Браатена, вы не должны позволить членам Братства сопровождать леди Макмиллан, ведь любые попытки выдворить их могут привести к инцидентам, которых мы весьма хотели бы избежать. Я говорю «мы», ибо полагаю, что вы не меньше Золотой Ложи опасаетесь широкой огласки. В этом мы с Братством сходимся.
– Да, хотя бы в этом, – ответил Холмс, и мисс Хелспай встала. – Я признателен вам за заботу о Гатри. Надеюсь, подобное… вмешательство больше не потребуется.
– Не вините его, мистер Холмс. Он не допустил никаких ошибок, напротив, оказался весьма ловок и сохранил похвальное присутствие духа. На вашем месте я бы гордилась им. – Она кинула на меня ободряющий взгляд.
Я не знал, что́ сказать.
– Вы очень добры, – заикаясь, пробормотал я и стал подыскивать более уместные слова, но на ум мне так ничего и не пришло.
Тем временем мисс Хелспай откланялась, напомнив, что посетит нас завтра. Тьерс проводил ее к выходу.
– Дело только усложнилось, – заметил Холмс, когда дверь за ней захлопнулась. – Хотел бы я верить, что мисс Хелспай и впрямь действует из альтруистических соображений.
– А вы сомневаетесь? – несколько запальчиво воскликнул я, не желая плохо думать о той, которая избавила меня от опасности.
– Не столько в ней, сколько в Золотой Ложе. – Он заглянул в свою пустую чашку, словно ища там ответа. – Я был бы глупцом, если бы поверил в тайную организацию с безупречными намерениями.
Тут подал голос Саттон:
– Вы подозреваете, что вас опять хотят пустить по ложному следу?
Холмс основательно обдумал свой ответ.
– Нет, не совсем. Полагаю, тут кроется что-то еще. – Он нахмурился. – И почему только леди Макмиллан именно теперь приспичило мириться с сэром Камероном?
– Но ведь в этом и состоит самая суть дела, разве нет? – вставил я. – Она дает возможность Братству вновь закрепиться в Британии, и если мы не хотим оскорбить немцев и шотландцев, нам придется представить убедительные доказательства. – Я покачал головой, подумав о том, как много нам предстоит сделать, чтобы добыть эти самые доказательства, прежде чем предпринимать официальные шаги.
– Да. Есть от чего прийти в уныние. – Холмс встал и в явном волнении принялся мерить комнату шагами. – У меня достаточно власти, чтобы запретить свите леди Макмиллан въезд в Англию. Но если я сделаю это без объяснения причин, то доставлю немало хлопот правительству и Адмиралтейству.
Саттон, тревожно следивший за Холмсом взглядом, заметил:
– Вы полагаете, это часть плана – заставить вас переусердствовать и тем самым дискредитировать, чтобы Братство без помех возобновило свою деятельность в стране?
Холмс застыл на месте и оглянулся на Саттона:
– Ну конечно! Конечно! – воскликнул он. – Вы совершенно правы! И почему я сам не догадался?
– Вам приходится биться сразу над тремя запутанными и чрезвычайно деликатными вопросами, – напомнил Саттон. – А я взглянул на проблему со стороны. Мне было легче распознать ее… скрытый механизм, если можно так выразиться.
– Однако именно вы первый заговорили об этом – к немалому моему стыду, должен признаться, – возразил Холмс, и выражение его лица смягчилось впервые за два дня. – С тех пор как встал вопрос о визите леди Макмиллан, я чувствовал какой-то подвох и пытался отыскать в происходящем тайный смысл. Теперь я вижу, что все это было затеяно для того, чтобы скомпрометировать меня. Вы гений!
Саттон покраснел и расплылся в улыбке.
– Актеры чуют такое за версту, – скромно сказал он.
– А вам это особенно удается, – ответил Холмс и обратился ко мне: – Гатри, мне понадобятся все мои записи за последние три дня. Я хочу заново просмотреть их с этой точки зрения. Если гипотеза Саттона подтвердится, нам с вами придется немало поработать, чтобы расстроить планы Братства.
Он опять оживился и стал энергично расхаживать по комнате.
– Хорошо, сделаю, – ответил я, собираясь достать бумаги из старинного французского секретера. – А как же старший инспектор Прайс? Он должен скоро прийти.
Холмс остановился.
– Ах да! Старший инспектор Прайс! Мне следовало бы посоветоваться со Стренджем. Учитывая прошлое Прайса, он может оказаться человеком, так сказать, гибким.
– Из-за того, что отцовская семья невзлюбила его мать? – спросил я, припомнив, какой шум подняла пресса после смерти отца Прайса, когда сестры графа пытались лишить невестку наследства. Я тогда учился в школе, и мы с товарищами следили за этой газетной баталией, смакуя подробности и упражняясь в остроумии. Теперь мне было совестно вспоминать об этом. – Неужели этого хватило, чтобы заставить его связаться с негодяями из Братства?
– Людям бывает довольно и меньшего повода, – заметил Холмс.
Я не смог этого отрицать.
– Мне подготовить записку для Стренджа?
– Подождите, сначала надо поговорить с Прайсом. Возможно, я составлю о нем более цельное впечатление. – Холмс посмотрел на Саттона: – Вы куда-нибудь собираетесь после обеда?
Саттон кивнул:
– В два часа я встречаюсь с антрепренером. Хочу побыстрее получить новую роль.
– Я посоветовал бы вам замаскироваться и выйти черным ходом, – сказал Холмс. – За моей квартирой не следит только ленивый. Не стоит привлекать к себе внимания.
– Не беспокойтесь, – ответил Саттон, – я пробегу незаметно, как паук.
– Любопытное будет зрелище, – заметил Холмс, и глаза его весело заискрились. – Полагаю, мы с вами увидимся только завтра.
– Верно, – подтвердил Саттон. – Вы собираетесь завтра в клуб?
– Попробую. Если ничего не случится, я сам туда наведаюсь. А что? – полюбопытствовал Холмс скорее из вежливости.
– Если сегодня все пойдет как надо, возможно, завтра меня позовут на прослушивание. – Саттон поставил чашку на стол и взмахнул рукой. – Это маленькая труппа, они хотят поставить «Вольпоне». Если антрепренер останется доволен сегодняшней встречей, завтра на прослушивании я буду читать роль Моски. – Его голубые глаза мечтательно засияли. – Отвратительный персонаж, не то что Макбет.
– А Макбет не отвратительный? – спросил я. – Какой же тогда?
– Трагический, – ответил Саттон таким тоном, словно это было очевидно. – Моска – хитрый плут, проныра. Он совсем другой.
– Если это вам по вкусу, надеюсь, вы получите роль, – сказал Холмс. – Вы говорите, эта труппа меньше той?
– Да, и сцена у них похуже. Но это меня не волнует, – быстро добавил Саттон. – Я понимаю, разумнее оставаться в тени. Театр на Бридж-стрит крошечный – всего четыреста кресел, и не так известен, как Друри-Лейн или Театр герцога Йоркского, но в театральных кругах у него неплохая репутация.
– А сколько человек в труппе? – поинтересовался я, вспомнив, как Саттон рассуждал о преимуществах крупных коллективов.
– В настоящее время – всего семеро, но они хотят расширить состав до десяти.
– С этим можно сыграть множество пьес, – заметил Холмс и прибавил: – Я ценю то, что вы для меня делаете, Саттон, и хочу, чтобы вы знали, как я дорожу вашей преданностью.
– Что ж, вы бы тоже много для меня сделали, будь вы на моем месте, – ответил Саттон.
Я был не вполне в этом уверен, но придержал язык; Саттону не понравилось бы мое замечание, да и Холмса оно оскорбило бы.
– Желаю удачи, – произнес я наконец.
– Спасибо, Гатри, – поблагодарил Саттон и опять обратился к Холмсу: – Пойду переодеваться. Если до завтрашнего дня у вас появится нужда во мне, пришлите мне домой записку, и я тут же примчусь.
– Благодарю вас, Саттон. Вы очень добры, – ответил Холмс и прочистил горло. – Если талант и умение что-нибудь значат, эта роль уже ваша.
Саттон поклонился, словно перед залом, вышел из кабинета и, насвистывая, направился в заднюю часть квартиры.
Холмс с минуту помолчал, а затем промолвил:
– Когда явится старший инспектор Прайс, мы перейдем в гостиную. Не хотелось бы, чтобы он увидел некоторые документы.
– Почему бы нам не переместиться туда прямо сейчас? – предложил я, берясь за портфель и готовясь собрать бумаги. – Я с тем же успехом могу просмотреть ваши записи в гостиной. А эту комнату запрем на время визита.
– Весьма разумно, Гатри. Вы правы, – одобрительно заметил Холмс и, забрав с собой часть бумаг, направился к двери. – Идемте же. Работа не ждет.
Я сделал как было велено: сложил копии его записей в портфель и вслед за ним вышел из кабинета. В гостиной Холмс подвинул одно из кресел к камину и попросил Тьерса принести еще дров.
– Одну минуту, сэр, – сказал Тьерс, – мне надо кое-что сделать для Саттона, перед тем как он уйдет.
– Хорошо, – ответил Холмс, кладя бумаги на стол и протягивая руки к огню. – Повсюду холод, – посетовал он. – Надо, чтобы к приходу старшего инспектора в комнате стало немного уютнее.
– Конечно, – согласился я, открывая портфель и вытаскивая оттуда записи.
– Загадочная личность, не правда ли? – сказал Холмс.
– Кто? Саттон? – рассеянно спросил я, занятый приготовлениями к работе.
– Нет, старший инспектор Прайс. Этот человек, который в прошлом стал объектом оскорбительного внимания общества, на удивление стойко перенес бурю. Вы так не думаете? – сдержанно поинтересовался он, и я понял, что ему важен мой ответ.
– Кажется, вы правы, – отозвался я.
– Вот именно, Гатри, кажется! – Он сел и снова взял бумаги. – Давайте проведем время в ожидании Прайса с пользой. – С этими словами Холмс полностью погрузился в свои записи; наверное, только взрыв сумел бы отвлечь его от работы.
Я по его примеру начал просматривать документы, зябко ежась.
Из дневника Филипа Тьерса
Саттон только что ушел, переодевшись трубочистом. Я напомнил ему, чтобы он приглядывал не только за караульными Золотой Ложи, но и за любыми подозрительными личностями, которые будут слишком явно интересоваться нашей квартирой или им самим. Мне еще надо принести дров в гостиную, чтобы к появлению старшего инспектора Прайса там было тепло. После его ухода меня, несомненно, пошлют с запиской к инспектору Стренджу.
Темой утренней проповеди послужило то место из Книги Иова, где Господь говорит с Иовом из бури. Она предостерегает нас от того, чтобы говорить, не разумея, и сомневаться в промысле Божием. Признаюсь, Иов всегда ставил меня в тупик, ведь, согласно Священному Писанию, Господь создал Адама в самом конце Творения. Действительно, если верить мистеру Дарвину, то Земля существовала задолго до того, как на нее ступил Человек. Должны ли мы постичь целое? И следует ли сожалеть, если нам этого не дано?
Надеюсь, вторая половина дня протечет спокойно, но не говори «гоп», пока не перепрыгнешь…
