Как-то один аристократ попросил Холмса оказать помощь в расследовании некоего преступления. Холмс согласился ехать за сто пятьдесят миль от Лондона, в графство Линкольншир. Моя жена находилась в отъезде, пациентов, на удивление, оказалось очень мало, и я решил отправиться вместе с ним. К сожалению, Холмс этим разбоем совершенно не заинтересовался, а человек, который был в нём замешан, показался ему невыносимым. На беду несостоявшегося клиента, Холмс моментально придумал предлог, чтобы вернуться на Бейкер-стрит.

Было уже около трёх часов дня, и поезда до Паддингтона отправлялись только следующим утром. В связи с этим мы остановились переночевать в небольшом, но уютном отеле всего в нескольких милях от приморского города Гримсби. Нахождение места для ночлега стало для нас, конечно, большой удачей.

Мы как раз заканчивали обед, когда услышали, как ко входу отеля с грохотом подъехал экипаж. Ещё один постоялец, решил я. Через минуту дверь распахнулась, и в комнату вошёл худой невысокий человек, одетый в чёрный сюртук. Когда его глаза привыкли к сумраку помещения после яркого солнечного света, он взволнованно оглядел комнату и увидел нас с Холмсом.

— Мистер Шерлок Холмс?! — возбуждённо задал он вопрос. — Среди вас есть мистер Шерлок Холмс?!

Холмс поднялся и ответил, что это он. Он явно понимал, что этого человека привело сюда какое-то очень срочное дело, и его глаза весело заблестели в предвкушении:

— Чем я могу быть вам полезен?

— П-произошло убийство, мистер Холмс. — Человек заикался. — Н-нет, правильнее сказать, резня. В психиатрической лечебнице для преступников. Т-так много… т-так много убитых…

Я читал журналы по медицине и знал, что больница, где лечат психические расстройства, действительно существует. Люди долгое время боролись за то, чтобы для сумасшедших создали отдельные заведения. Такую лечебницу открыли полвека назад в городе Линкольн в графстве Линкольншир, ещё до появления Акта о попечении и лечении душевнобольных. Это было красивое здание, в котором могли находиться одновременно пятьдесят или шестьдесят пациентов. Архитекторы явно позаботились об их комфорте и создали внутри длинные галереи, по которым больные могли гулять в холодную погоду.

И только позже выяснилось, что некоторым пациентам такие условия не подходили. Среди них были настолько звериные натуры, хотя психиатры и возразили бы против такого термина, что подобная вольность была для них совершенно недопустима. И поэтому в качестве дополнения к больнице в нескольких милях ближе к побережью, в Гримсби, было создано нечто похожее на тюрьму. Здесь под присмотром психиатров держали самых неистовых пациентов лечебницы в Линкольне. В соответствии с наиболее прогрессивными идеями заключение под стражу предпринималось, только если такую необходимость подтверждали психиатры и другие специалисты. А связывали больных, только если это было крайне необходимо.

Холмс подозвал хозяина отеля и попросил его принести бокал бренди для нашего гостя. Тот выпил его залпом, и его бледные щёки моментально покрылись лёгким румянцем.

— М-меня зовут Уолтер Энгельс, — сказал он, переведя дыхание. — Уолтер Энгельс, сквайр, если быть точным. Меня только что назначили попечителем лечебницы в Линкольне и тюрьмы в Гримсби. Я случайно услышал, что вы здесь проездом, мистер Холмс, и сразу же примчался сюда.

Может быть, вы в курсе, что в больнице в Линкольне держат в основном нищих сумасшедших. Это замечательное заведение, и, должен сказать, там заботятся о… пациентах очень достойно. Пару десятков лет назад здесь лечили и буйных, но мы решили, что ради безопасности остальных их нужно держать отдельно, в особом учреждении. Тот большой дом в Гримсби нам пожертвовали. Мы превратили его в… э-э-э… место пребывания невменяемых преступников. Здесь может находиться максимум двадцать пациентов, но сейчас их пятнадцать. Все мужчины.

Мистер Холмс, я был там, в этой лечебнице по типу тюрьмы в Гримсби, сегодня… ведь часть моих обязанностей — следить за этими двумя заведениями… И вот я приехал туда и увидел, что большая часть служащих убита. Они сидят мёртвые в своих креслах или упали плашмя, когда шли куда-то. Мне кажется, их отравили или что-то в этом роде. Я не заметил следов насилия, так что, наверное, это был яд. Вероятно, его подсыпали им во время обеда. Я попросил отвезти меня назад в Линкольн и рассказал обо всём начальнику полицейского участка. Сейчас полицейские находятся в Гримсби. Через одного из них я узнал, что вы остановились неподалёку, в этом отеле, и сразу же приехал сюда.

— Вы сказали, что большая часть служащих убита? А кто выжил? — спросил Холмс.

— Врач Эдвард Перрет и старшая сестра Мэри Клейтон. Они находились в кабинете доктора. Работали над отчётами и обсуждали, что нужно купить для лечебницы, и поэтому не успели к обеду.

— Им очень повезло, — заметил Холмс. — А что с пациентами? Их постигла та же участь?

Энгельс побледнел.

— Н-нет… они едят другую еду, им готовят отдельно. Все пациенты в порядке, кроме одного… — Он провёл дрожащей рукой по подбородку. — Это ужасно… я никогда не забуду этого зрелища…

— Что с ним? Что вы увидели?

— Врач сказал мне, что, когда они с сестрой нашли мёртвые тела в столовой, они обошли камеру за камерой, чтобы проверить пациентов. И всё было хорошо, пока они не добрались до одиночки Джона Рекберри. Они позвали его, но он не откликнулся. Тогда они отперли дверь и увидели, что он мёртв… искалечен. Когда они рассказали мне об этом, я сразу же отправился в его камеру с офицером полиции, потому что мне казалось, раз я там работаю, то должен так сделать. Это зрелище было просто кошмарным. Никогда не видел ничего более отвратительного… никогда…

Сквайр впал в оцепенение и смотрел куда-то вдаль, часто моргая, как будто перед его глазами снова стояла та самая картинка из тюремной камеры.

— Пожалуйста, скажите, что вы там увидели, — осторожно попросил Холмс.

Энгельс снова часто заморгал и повернулся к нам лицом:

— Мы вошли, и там на полу лежало тело Рекберри, всё в крови и искалеченное. Вместо лица было месиво, уши оторваны, руки до локтя отсутствовали, торчали одни кровавые обрубки… — Он глубоко вдохнул и продолжил: — И ноги тоже были отрублены до колена… Кровь виднелась просто повсюду. Камера была похожа на скотобойню, так много крови…

— Боже правый! — воскликнул я. — Работа маньяка, не иначе.

— Да, вполне в духе тюрьмы для душевнобольных, — заметил Холмс. — Джон Рекберри. Я знаю это имя. Это не тот Джон Рекберри, которого прозвали мясником с улицы Эдгвейр?

— Д-да, мне говорили об этом, — кивнул Энгельс. — Он считался самым опасным пациентом в Гримсби.

Несколько лет назад Джон Рекберри был довольно известным и зажиточным адвокатом. Он женился на женщине знатного происхождения. У них родилось семеро детей, трое мальчиков и четыре девочки. Старшей дочери, Розе, исполнилось двенадцать, младшему сыну Франклину было чуть больше двух лет.

Судя по всему, мистер Рекберри был прекрасным мужем и отцом, который до безумия любил своих детей. Соседи считали их семью образцовой, никто о нём никогда слова дурного не сказал.

Но однажды миссис Рекберри и дети перестали показываться на улице, и Рекберри объяснял соседям, что они уехали за город, чтобы спастись от душного лондонского лета. Потом добавлял с улыбкой, что очень хотел бы находиться с ними, но работа не позволяет. Эти сентиментальные слова он говорил каждому, кто спрашивал о том, как поживают его жена и дети. Родственники жены всё больше беспокоились о ней и удивлялись, что уже давно не получают от неё писем.

Родители миссис Рекберри поделились своей тревогой с полицией. И к Джону Рекберри домой пришли два детектива. Случилось так, что одним из них был инспектор Лестрейд. Они допросили Рекберри, и он поведал им совсем другую историю, вовсе не ту, какую описывал соседям и близким. Он сказал, что у его супруги появился любовник и она сбежала с ним, прихватив с собой детей. Он понятия не имеет, где они находятся. Поскольку она жестоко предала его, у него нет ни малейшего желания выяснять детали её побега. А о том, что жена и дети отдыхают за городом, он рассказывал всем, чтобы якобы избежать неловкости и позора.

Он позволил детективам осмотреть дом. Они не нашли ничего подозрительного. Однако ситуация казалась людям всё более подозрительной. И некоторые начали присматриваться к Рекберри повнимательнее.

Шерлок Холмс повернулся ко мне:

Это случилось несколько лет тому назад, Уотсон. Я не занимался этим делом лично, но читал о нём в газетах. Несмотря на то что внезапное исчезновение семьи Рекберри казалось всем более чем загадочным, ему удавалось какое-то время избегать допросов полиции. Он планировал обратить в деньги всё своё имущество и сбежать в Америку. Однако совершил промашку, когда выставил дом на продажу. Потенциальные покупатели стали приходить осматривать дом. А Рекберри, как оказалось, очень неаккуратно спрятал тела жены и детей. Либо он тогда был слишком небрежен, либо излишне уверен в том, что их не найдут.

Один из покупателей оказался уж очень дотошным: спустился в подвал дома, чтобы детально осмотреть фундамент. В одном месте он заметил, что кирпичи неплотно прилегают друг к другу и скрепляющий их раствор осыпался. Это привлекло его внимание. Он ударил по стене, и один кирпич зашатался. Тогда он стал проталкивать его дальше, и кирпич провалился в тёмное пустое пространство за стеной. Возможно, человек попросту передумал бы покупать этот дом и ушёл, но в свете фонаря увидел, что из-за разваливающейся стены на него смотрит человеческий глаз. Позже обнаружилось, что это была дочь Рекберри Роза.

— Боже милостивый! — вскричал я. — Он убил свою семью, своих собственных детей!

— Да, именно это вскоре и выяснилось. Покупатель выбежал наверх. Рекберри его не видел, потому что находился в этот момент на втором этаже. Человек бросился в полицейский участок, и в течение часа кирпичную стену разобрали и нашли тела супруги Рекберри и его семерых детей. Самого Рекберри посадили в тюрьму.

Полиция обнаружила, что у всех членов семьи было перерезано горло, видимо, пока они спали. Тело жены и старших детей он расчленил — отрезал руки и ноги, чтобы они поместились в узком пространстве за стеной, а тела младших детей вошли туда легко, их можно было не калечить. Отрубленные конечности Рекберри кинул туда же.

— Видно, он дьявол, а не человек, раз сотворил такое со своей женой и детьми, — ужаснулся я.

— Многие так думали, Уотсон. Позже, к досаде тех, кто считал, что этого человека приговорят к смертной казни через повешение, его признали душевнобольным и посадили в специальное заведение, которое как раз и находится в Линкольншире.

— Мистер Холмс, ведь вас не затруднит поехать со мной в тюрьму в Гримсби, чтобы помочь нам разобраться, что там произошло и кто за это в ответе. — Просьба Энгельса прозвучала как мольба. — Люди, которые там работали, — это всё наши друзья или даже родственники. Один из погибших был кузеном моей супруги. Мы просто обязаны выяснить, кто совершил это ужасное убийство.

Холмс взглянул на меня:

— Что скажете, Уотсон? Вы не будете против отправиться в Гримсби?

— Что ж, всё равно раньше завтрашнего утра уехать отсюда мы не сможем. А поскольку я полагал, что мы задержимся здесь из-за предыдущего дела, я попросил Анструтера заменить меня в ближайшие несколько дней. Так что, конечно, я поеду с вами.

— Прекрасно, дорогой мой друг. — Холмс повернулся к Энгельсу. — Мы поедем в вашем экипаже, — сказал он.

Взгляд Энгельса, адресованный Холмсу, был полон благодарности.

— Спасибо вам, мистер Холмс… и вам, доктор Уотсон! Мы окажемся на месте всего через несколько минут.