ГЛАВА ШЕСТАЯ
Она стала рассказывать, всё ещё сжимая в руках носовой платок.
— Думаю, что всё началось несколько лет назад. Я встретила прекрасного молодого человека и впервые в жизни поняла, что такое настоящая любовь. Да, джентльмены, я была уже замужем, но мой муж был — и остаётся по сей день — очень холодным, равнодушным человеком. Конечно, это не оправдание. В целом, он очень хороший, мой муж. И я всегда высоко ценила его достоинства… Не буду пытаться обелить себя… Скажу только, что была безумно влюблена.
Мой роман продолжался около года. Муж часто ездил во Францию, я оставалась одна, и поэтому организовать встречи с мужчиной, которого любила, было несложно. За это время я написала много писем, в которых подробно рассказывала о том, что было у меня на сердце. Эти письма каким-то образом попали к Чарльзу Базиану. Я не знаю как.
— Может быть, тот человек, которому вы писали, продал их Базиану? — предположил Холмс.
Леди Глостер бросила на него возмущённый взгляд:
— Нет, сэр. Это совершенно исключено. Он никогда бы не предал меня. Кроме того, я слышала, что он скончался чуть больше года назад.
По её лицу пробежала тень грусти. Было ясно, что она всё ещё испытывает сильные чувства к этому человеку.
— Этот ужасный аферист, Чарльз Базиан, — продолжила она, — завладел моей любовной перепиской и требовал от меня пять тысяч фунтов в обмен на неё. Он сказал, что, если я не заплачу, он передаст их моему мужу. Мой муж… может быть очень жестоким, мистер Холмс. Он наверняка развёлся бы со мной, а затем лишил бы меня всего. Я слишком хорошо его знаю, он не простил бы моего предательства. Мне крайне необходимо было вернуть эти письма.
Прошлым днём я должна была встретиться с Базианом в пять, но послала записку, что приеду позже. Я начала сомневаться, что это хорошая идея, и решила, что просто отдать ему деньги будет несправедливо. Я не доверяла этому человеку, считала его отвратительным. Я спрашивала себя, что буду делать, если он возьмёт деньги и не отдаст письма? Тогда он продолжит шантаж. Я задумала попробовать выкрасть свою переписку или вынудить его вернуть её мне, пригрозив пистолетом. Я задалась целью получить письма любой ценой. Я пребывала в полном отчаянии. Голова шла кругом, я с трудом понимала, что делала.
Леди Глостер вздохнула и сильнее сжала платок в руках.
Её рассказ напомнил мне, как однажды мы с Холмсом пробрались, как грабители, в дом Чарльза Огастеса Милвертона. Это был отъявленный злодей, который занимался шантажом. Он угрожал людям, что обнародует информацию, которая могла их погубить. И те платили ему, чтобы он молчал. Его убила одна из его жертв, женщина высокого социального положения. Она выстрелила в него несколько раз, а мы с Холмсом в это время прятались за портьерами. Я вспомнил, как она кричала, всаживая в него пули: «Получай, ты, негодяй, получай ещё! получай! получай!», и подумал, что леди Глостер вполне могла поступить тогда так же.
— Но вы принесли с собой ещё одно оружие, складной нож, — сказал Холмс.
Леди Глостер кивнула:
— Нож принадлежит моему мужу. Он привёз его недавно из Франции и держит в столе, чтобы открывать письма. Я вспомнила, что в библиотеку Базиана можно попасть из сада через стеклянные двери, и подумала, что, если мне повезёт, я могла бы подцепить щеколду на дверях ножом и поднять её. Тогда я незаметно пробралась бы внутрь. Я хотела найти свои письма, понимаете? Я была уверена, что он прячет их в библиотеке. Мне удалось открыть двери и войти.
Её слова потрясли меня, ведь именно этот нож торчал из груди Базиана.
Леди Глостер замолчала.
— Продолжайте, пожалуйста, — попросил Холмс. — Что случилось в библиотеке?
Ещё немного помолчав, она продолжила:
— Я обыскала библиотеку, старалась быть как можно тише. Потом услышала, что кто-то открывает дверь, и, как вы знаете, спряталась за ширмой. Я стояла там и пыталась собраться с духом, чтобы осуществить свой план. Я хотела вытащить пистолет, выйти и потребовать свои письма. И тут Базиан вынул их из маленького сейфа в одном из ящиков стола и положил на стол. Я сразу их узнала и стала сомневаться. Подумала, что могла бы просто украсть их, и Базиан даже не узнал бы, что я приходила. Нужно было только, чтобы он вышел из комнаты на пару минут. Я схватила бы письма и выбежала бы в сад. Я ждала, и каждая минута казалась мне часом, и уже не была уверена, что он когда-либо покинет комнату. Он сидел и читал газету и, судя по всему, вовсе не собирался уходить. Я поняла, что он, вероятно, ждёт, когда же я приеду на назначенную встречу. И я снова решила выйти с пистолетом и почти уже собралась это сделать, как вдруг стеклянные двери открыл какой-то огромный человек и вошёл в комнату. Я в жизни не видела никого ужаснее. Я вся сжалась за ширмой, никогда моё сердце не билось так сильно.
Я подумала, что этот великан может быть другом Базиана или его телохранителем. В любом случае надежда вернуть письма исчезала. У меня не хватило бы смелости угрожать им обоим. Но тут они начали громко спорить, великан требовал у Базиана денег, тот отказывался. Это разозлило великана, и он сильно ударил Базиана, тот упал и потерял сознание. Тогда высокий человек повернулся и вышел из библиотеки через стеклянные двери, и я осталась одна с Базианом.
Мой враг без чувств лежал на полу, а мои письма находились на столе. Это придало мне сил. Я выбежала из-за ширмы, схватила письма и бросила их в камин. Не могу передать, какое облегчение я испытала, когда увидела, как они горят. Меня переполняла радость. Теперь я была свободна, по крайней мере, меня никто больше не мог шантажировать.
И тут Базиан пришёл в себя. Когда я повернулась, то увидела прямо перед собой его злое лицо с окровавленным ртом. Сердце подскочило у меня в груди. «Ты сожгла письма, — прохрипел он, — отдай мне за них деньги!» Он схватил меня за руку и ударил несколько раз по лицу. Я ответила, что он не получит ни шиллинга. Базиан вцепился мне в горло и сжал его не настолько сильно, чтобы задушить, но достаточно, чтобы страшно напугать. «Ты отдашь мне мои деньги», — повторял он снова и снова. В конце концов я сдалась и кивнула. Да, я действительно отдала бы ему деньги. Так или иначе, приближался конец этой ужасной истории, ведь писем у него больше не было и шантажировать меня было нечем. В кармане пальто у меня лежал пистолет, но я так и не вспомнила про него.
Деньги находились в конверте в моей сумке. Я пошла достать их, но нащупала нож своего мужа. Видимо, судьба решила изменить мои планы. Может быть, я не решилась бы на это, но Базиан снова ударил меня по лицу со словами: «Поторопись-ка!» В его глазах сосредоточилось столько жадности!
Я выхватила нож, открыла его и ударила Базиана в живот. Он попятился, а я бросилась к дверям. «Мари!» — проревел он и повалился на пол.
Больше всего я хотела незаметно исчезнуть. Увидев, что в сад проникает свет через открытые двери, я испугалась, что кто-то из соседей может выглянуть из окна и увидеть меня. Тогда я захлопнула двери и побежала к экипажу, который стоял неподалёку. Забравшись в него, я приказала кучеру как можно скорее отвезти меня домой.
Она взглянула на Холмса, пытаясь понять, о чём он думает. Я заметил, что на её лице проступили капельки пота. Её взгляд был похож на взгляд подсудимого, который ждёт вердикта суда.
— Вы закончили? — наконец спросил Холмс. — Вы рассказали в точности так, как всё произошло?
— Да… да…
— Я вам верю, — произнёс Холмс. — И сдержу слово, полиция не узнает о том, что вы замешаны в этом деле. Это ни к чему!
— От меня они тоже не узнают об этом, — добавил я с улыбкой.
Леди Глостер вздохнула с облегчением.
— О боже! — прошептала она. Затем она снова посмотрела на нас: — Благодарю вас, благодарю вас обоих. Да хранит вас Господь за вашу доброту.
* * *
Мы с Холмсом возвращались в поезде в Лондон, и я был рад, что наша встреча с леди Глостер закончилась. Мы решили отпустить её с миром. Учитывая все обстоятельства, это решение казалось правильным, но кто-то с ним наверняка не согласился бы. Я снова вспомнил Милвертона. Он разрушил жизни многих людей. Порой его шантаж был настолько невыносим, что людям было проще пустить себе пулю в лоб. И, конечно, если запуганный до смерти человек бросается на такого дьявола с ножом, то это вполне можно считать самозащитой. Понимаю, что с точки зрения буквы закона это не оправдание. Однако иногда бывают такие ситуации, когда, только преступив закон, можно восстановить справедливость.
С того момента, как мы покинули леди Глостер, Холмс молчал, глубоко погрузившись в размышления. Расследуя преступление, он часто впадал в задумчивость, систематизируя и анализируя факты. Но когда дело было уже раскрыто, такое молчание означало депрессию, на смену азарту охоты приходила тоска. И я начал тревожиться, что, вернувшись в Лондон, Холмс станет искать спасения от скуки в кокаине.
— О чём вы думаете, Холмс? — спросил я, пытаясь разговорить его.
В ответ он недовольно хмыкнул. И только когда мы уже подъезжали к Лондону, он прервал своё молчание:
— Думаю, что Мари Глостер необыкновенная женщина.
— Полностью разделяю ваше мнение.
— Она сама создала ту ситуацию, в которой оказалась. Так что нельзя сказать, что она не виновата в ней.
— Именно так, — согласился я и, помолчав, добавил: — И всё же мы приняли правильное решение.
— Многие с нами поспорили бы. Даже из соображений моральных принципов. С точки зрения закона мы с вами совершили уголовное преступление. — Он улыбнулся. — И, как вы помните, не в первый раз, дорогой мой друг.
Последняя фраза снова напомнила мне о деле Милвертона. Видимо, Холмсу тоже вспомнилась та история. Впрочем, это было совершенно естественно.
— Я всё прекрасно помню, — подтвердил я.
— Судя по синякам, Базиан сильно избил леди Глостер. Она вполне могла извлечь из этих синяков пользу, сказав, например, что Базиан пытался убить её, и её поступок посчитали бы самозащитой. Но она этого не сделала. Напротив, она призналась, что в какой-то момент даже захотела ударить его ножом. Да, конечно, это был порыв, и к тому же он избивал её, но всё же она действовала сознательно. Я был впечатлён тем, что она не попробовала изменить факты в свою пользу. А раз так, я склонен верить каждому её слову. Тем не менее, если бы она в точности так же рассказала свою историю Лестрейду, её, скорее всего, арестовали бы за убийство. У полиции не было бы другого выбора.
— Я как раз вспоминал наше с вами старое дело, дело Милвертона. Его жертва пришла в его дом именно для того, чтобы покончить с ним. То убийство, без всяких сомнений, было преднамеренным, но тогда мы не пошли в полицию. Леди Глостер виновна в меньшей степени, ведь она действовала под влиянием момента.
— Насколько она виновата — вот как раз об этом я и думал всё это время.
— Неужели вы размышляли в философском ключе?! Это совсем на вас не похоже. Зависит ли степень виновности человека от того, каким именно образом произошло преступление… Пусть в этом разбираются философы и адвокаты.
— Я полностью согласен с вами, Уотсон, — произнёс Холмс. — Но я думал не об этом, а о самом убийстве.
— И о чём же вы думали, Холмс?
Послышался скрежет тормозов и сигнальный гудок, и поезд подъехал к станции. Громкий звук полностью заглушил мои слова. Когда стихло, я снова спросил:
— Что вы имеете в виду, Холмс?
— Вы сможете составить мне компанию завтра, дорогой мой друг? Чтобы раскрыть это дело до конца, нужно ещё кое-что сделать, — поделился Холмс и приготовился выйти из поезда.
Я удивился. Неужели после откровенного признания леди Глостер ещё что-то оставалось неясным?
— У меня не получится, Холмс, — с сожалением сказал я, вставая с сиденья. — Завтра у меня пациенты.
Мы вышли из вагона.
Холмс с досадой посмотрел на меня, но его взгляд сразу же смягчился.
— Конечно, у вас есть свои дела, дорогой мой друг, — сказал он. — Может быть, то, что я буду один, даже к лучшему.
Обстоятельства не позволяли мне отложить дела. Я должен был заменять другого врача, и, кроме того, у меня были обязательства перед пациентами.
— А вот и кэб, Уотсон, — сказал Холмс.
Он остановил экипаж и назвал адрес, куда нас нужно было отвезти. Мы забрались внутрь, кучер взмахнул кнутом, и лошади с громким цоканьем тронулись с места.
Мы сидели молча, и я размышлял над словами Холмса. Он хотел до конца распутать это дело. Что он имел в виду? Через несколько минут я решил, что нашёл ответ.
— Кажется, я начинаю понимать, что вы имели в виду, Холмс, — произнёс я. — Вы полагаете, что, возможно, леди Глостер лгала нам, чтобы кого-то защитить. Она упомянула своих детей. Может быть, в ту ночь в доме Базиана с ней был один из её сыновей? Возможно, он и убил его, заступившись за неё?
Холмс, по обыкновению, ответил очень расплывчато:
— После того как я услышал её историю, у меня возникло несколько вопросов, Уотсон. На них нужно найти ответ.
— И что же это за вопросы, Холмс?
— Они лежат на поверхности. Уверен, что вы должны их увидеть.
— Вероятно, я чрезвычайно глуп, — раздражённо заметил я. — Признаюсь, что совершенно не понимаю, о чём вы говорите. Если вы не считаете, что леди Глостер защищала кого-то, то…
— Нет, я так не считаю, — перебил меня Холмс.
— Тогда в чём проблема? — спросил я расстроенно. — Эта женщина во всём призналась. Неужели вы думаете, что она лгала?
— Нет, я полностью верю всему, что она говорила.
— И?..
— Вот мы и подъехали к Бейкер-стрит. Я желаю вам доброй ночи, дорогой мой друг. — Холмс выбрался из кэба. — Я свяжусь с вами, как только получу ответы на свои вопросы, — бросил он в окно и ушёл.
Я откинулся на спинку сиденья и принялся смотреть в окно. Экипаж вёз меня в сторону дома.
Я всё пытался понять, что же имел в виду Холмс. Кого он преследует, что он ищет на этот раз? У меня не было ни малейшего представления.
* * *
Через два дня Холмс прислал мне записку. Он предлагал мне зайти к нему домой, когда у меня будет возможность. Он хотел рассказать мне о том, что ему удалось выяснить по делу Базиана. Я ответил, что смогу быть на Бейкер-стрит после трёх, когда закончу работу с пациентами.
Я вошёл в знакомую комнату и увидел, что Холмс сидит за столом и пьёт чай.
— Я рад вас видеть, Уотсон, — сказал он, не поднимаясь со своего места. — Хотите чаю или выкурить трубку? Или, может быть, налить вам бренди?
Я отказался и присел рядом.
— Кажется, вы в хорошем расположении духа, — заметил я.
— Вы уже читали вчерашнюю прессу? Снова пишут о Лестрейде.
— Нет, ещё не читал.
— Судя по всему, когда обыскивали комнату великана-ласкара, там обнаружили краденые драгоценности. — Холмс поднёс к губам чашку с чаем. — За последние несколько недель в реке около Лондонского моста было обнаружено шесть трупов. Так вот эти драгоценности, как выяснилось, принадлежали им. Как утверждает полиция, этот ласкар, которого застрелил Лестрейд, убивал зажиточных клиентов своего притона. Он душил их, потом забирал у них деньги и все ценные вещи и выбрасывал их тела в реку.
— Боже правый! Значит, он был серийным убийцей!
— Именно так. Так что Лестрейд оказал городу большую услугу, убив этого человека. Его превозносят как настоящего героя.
— А он так и не поблагодарил вас за помощь, — высказал я своё недовольство.
Холмс замахал руками:
— Вы же знаете, дорогой мой друг, как мало меня беспокоит благодарность. Для меня представляет интерес только само дело. И вот здесь у меня есть любопытные новости. Я узнал всю правду об убийстве Базиана.
— Всю правду?
— Я выяснил, кто стал настоящим убийцей, — объявил он с довольной улыбкой.
Как не раз бывало, я смотрел на своего друга в полном недоумении. Я был так ошеломлён, что не сразу смог что-то сказать.
— Так, значит, всё-таки леди Глостер солгала? Убийцей был её сын?
Холмс уже отвергал мою версию, но я никак не хотел с ней расставаться. Мне казалось, что леди Глостер взяла на себя ответственность за убийство, которого не совершала, чтобы спасти от наказания кого-то, кого любила.
— Нет, Уотсон. Убийцей Базиана была горничная, Тереза Хегал.
— Но ведь это абсурдно, Холмс! — возразил я. — Зачем леди Глостер защищать служанку Базиана?
— Леди Глостер не хотела никого выгораживать. Она действительно считает, что убила этого человека. Всё очень просто, Уотсон. Вы помните, как был расположен нож в груди Базиана?
— Как он был расположен? Да, в левой части грудной клетки. Лезвие вошло в сердце, насколько я смог определить.
— Всё верно. Вскрытие подтвердило ваше заключение. Но сейчас это к делу не относится. Мне нужно было точнее сформулировать вопрос. Вы помните, под каким углом нож вошёл в тело Базиана? Вы сказали, что направление удара было сверху вниз. Из этого мы сделали вывод, что убийца был выше жертвы.
— Да, я помню это.
— Этот факт подкрепляет теорию Лестрейда о том, что убийцей был ласкар. Но мы с вами слышали признание леди Глостер, и она рассказала, что вытащила из своей сумочки нож, воткнула его в живот Базиана и сбежала. Она намного ниже Базиана, и, следовательно, остаётся неразрешённый вопрос: как же она нанесла удар под таким углом?
— Да, вы правы. Я начинаю понимать. — Я задумался на мгновение. — Видимо, потом кто-то вытащил нож, — предположил я.
— Браво, Уотсон! Разумеется, это очень просто, достаточно лишь взглянуть повнимательнее. После того как леди Глостер вонзила лезвие в Базиана и выскочила из комнаты, кто-то ещё вошёл в комнату, вынул нож и, пока Базиан лежал на полу, в сознании или нет, ударил его снова. Это и был смертельный удар. Тот, который, как вы установили, поразил сердце.
— Я начинаю понимать… но тогда это должно означать, что…
— Что либо слуга Базиана, Меривезер, либо служанка, Тереза Хегал, либо они вместе совершили это убийство, — подытожил Холмс. — Факты, которыми мы теперь располагаем, заставляют меня сделать именно такой вывод. Они оба ниже Базиана. Однако, если учесть, что, когда его ударили, он не стоял, а лежал на полу, рост убийцы не имеет значения.
— Да… это очевидно… Удивительно, как я мог упустить это, — пробормотал я.
— Я тоже поражаюсь, как вы могли этого не заметить, — произнёс Холмс довольно резко. — Когда слушал признание леди Глостер, я уже знал, что убийцей был один из слуг или они оба вместе. Моё подозрение сразу упало на горничную, Терезу Хегал. Мои догадки подтвердило небольшое расследование.
— Сразу упало на горничную… но почему именно на неё, а не на Меривезера?
— Два момента. Во-первых, она работала у Базиана совсем недолго, а во-вторых, была не очень-то хорошей служанкой. Вы помните пыль, которую я обнаружил на книжной полке, когда осматривал библиотеку Базиана? Да, с обязанностями горничной она явно не справлялась. В тот день я подумал, что она просто была неопытна и её наняли, поскольку она недорого брала за свои услуги. Возможно, Базиан просто не мог позволить себе служанку получше. Но когда я услышал историю леди Глостер, то решил, что Хегал никогда раньше не работала горничной и устроилась на работу, только чтобы попасть в дом Базиана. Я предположил, что она хотела отомстить ему за какую-то обиду и, прикинувшись служанкой, оказалась в его доме и ждала удобного случая, чтобы поквитаться с ним.
— Поквитаться? Но за что?
— Я вспомнил, что во время допроса она рассказала, что потеряла своего сына, Уолтера, который попал под копыта какого-то всадника. Ужасная трагедия, которая на первый взгляд не имела никакого отношения к убийству Базиана. И только после разговора с леди Глостер этот факт приобрёл огромное значение. Что, если всадником, который сбил её сына, был Базиан, подумал я, и что, если она возненавидела его и жаждала мести?
Из полицейского отчёта я узнал, что того несчастного мальчика действительно сбил Базиан на своём жеребце. Я переоделся конюхом и разговорился с соседом миссис Хегал. Он рассказал, что, по слухам, Базиан в тот день находился под влиянием опиума. Свидетели рассказали мне, что Базиан отнёсся к случившемуся совершенно безразлично. Якобы он вообще не придал смерти мальчика особого значения. Он уехал, оставив мать мальчика рыдающей над трупом своего ребёнка. В полицейском отчёте написали, что это был несчастный случай, и никаких мер принято не было.
Вот так, Уотсон. В конечном счёте это дело оказалось совершенно элементарным.
Выяснив всё это, я не пошёл в полицию, ведь той ниточкой, которая связывает смерть Базиана с Терезой Хегал, было признание леди Глостер. Из её рассказа о том, как она ударила Базиана, следует, что удар ножом был нанесён в живот либо горизонтально, либо слегка снизу вверх, но никак не сверху вниз. Без этого признания прямых доказательств виновности миссис Хегал нет. И значит, мы не можем объявить её убийцей, не разоблачив при этом леди Глостер, а мы дали ей слово, что не сделаем этого. Однако, даже не принимая во внимание этого обстоятельства, я не вижу причины разрушать жизнь Терезы Хегал. Судя по всему, она хорошая женщина и прекрасная мать. Лестрейд вполне удовлетворён своей версией случившегося, и я не вижу причин разочаровывать его.
— Лестрейд… — пробормотал я. — Есть в этом какая-то ирония, не правда ли? — спросил я Холмса, немного поразмыслив.
— Ирония?
— Лестрейд серьёзно ошибся, считая, что убийцей был ласкар. Однако, несмотря на то что он был не прав, он уничтожил закоренелого убийцу и гнусного вора. Достойный конец. А ваше расследование не только восстановило истинную цепь событий, но и имело важные последствия. Заблуждение Лестрейда в конце концов привело его к более значительному результату — к уничтожению преступности и свершению правосудия, чем вас ваши безупречные рассуждения.
Холмс нахмурился, но, подумав, кивнул.
— Я думаю, вы правы, Уотсон, — сказал он. — Да, так оно и есть.
— Вы умны, и вам удаётся докопаться до истины. Но иногда мне кажется, что быть просто везучим глупцом намного лучше.
Холмс усмехнулся:
— Мне не остаётся ничего другого, кроме как полностью согласиться с вами, дорогой мой друг. Удачу действительно не стоит недооценивать.
