ГЛАВА ПЕРВАЯ
Закончив обход пациентов, я вернулся домой. Моя очаровательная жена поцеловала меня и протянула телеграмму от Шерлока Холмса.
— «Меня попросили заняться делом лорда Беркшира. Возможно, вы захотели бы поучаствовать в расследовании. Приходите на Бейкер-стрит в пять вечера», — прочитал я вслух.
— Поужинаем, когда ты вернёшься, — улыбнулась она. — Постарайся быть не слишком поздно.
* * *
О скандальном деле лорда Беркшира всё ещё продолжали писать в газетах. Его похороны должны были состояться на кладбище Бруквуд, откуда проложена отдельная железнодорожная ветка до Лондона. По дороге туда на траурный поезд с гробом напали. Этот налёт посчитали актом политического протеста антимонархистов. Но, как бы то ни было, поступок был совершенно чудовищным.
За несколько дней до этих событий лорда Беркшира нашли мёртвым в гостиной его дома. Было установлено, что причиной смерти послужил обширный инфаркт, от которого он мгновенно скончался. Далее всё шло обычным путём. Следующим утром в газетах появился некролог. Прощание происходило в его доме, похороны должны были состояться через два дня после кончины.
В эти два дня газеты пестрили сообщениями о смерти лорда. Потом, как это всегда бывает, их вытеснили другие новости. Группа антимонархистов планировала нападение на карету королевы Елизаветы на пути из дворца в Вестминстерское аббатство. Раньше подобные нападения уже совершались на кареты короля Георга III и королевы Виктории. Журналисты писали, что безумна уже одна мысль о том, чтобы совершить покушение на монарха и самое лучшее в мире правительство. Такая точка зрения, конечно, отражала позицию премьер-министра Глэдстоуна. Однако планам злоумышленников помешали. Некий информатор — его имя так и не выяснили — связался со Скотленд-Ярдом и сообщил обо всём властям. Хотя королеву и не собирались убивать и лишь хотели посрамить её честь, многие так негодовали, что даже призывали обвинить членов группы в государственной измене. И если бы их признали виновными, то приговорили бы к смертной казни.
Однако вскоре главной новостью в прессе снова стала смерть лорда Беркшира. Причиной послужило преступление, которое было косвенно связано с покушением на королеву. Когда тело Беркшира везли к могиле, произошли отвратительные и постыдные события. Очевидно, это был политический демарш, который явился гневным ответом на поимку тех, кто пытался совершить нападение на королеву. Во всяком случае, так предполагалось. Какая бы идея ни руководила этими людьми, их поступок обесчестил память лорда Беркшира в последние его дни на земле.
Дело было так. Тело лорда Беркшира везли к его последнему пристанищу в похоронном поезде первого класса по железной дороге Некрополис. Поезд двигался очень медленно, перед ним в молчании шли платные плакальщики с развевающимися чёрными флагами, которых окружали шестеро всадников, по трое по бокам, в чёрных одеждах и на вороных лошадях. Так захотела леди Беркшир. Все лошади были украшены чёрными страусиными перьями. В этот день гроб с телом лорда был единственным во всём поезде. Он находился в отдельном траурном вагоне-катафалке. В предыдущих вагонах ехали родственники и друзья семьи. Несмотря на то что на похоронах могли присутствовать только те, кто лично знал семью Беркширов, народу оказалось так много, что понадобилось три вагона, чтобы всех разместить.
На станции Лондон-Некрополис имелся специальный зал для участников похорон знатных особ. Они собрались там и смотрели, как гроб поместили в катафалк, затем отправились в специально заказанные для них вагоны.
Когда спустя три часа поезд прибыл на кладбище, обнаружили, что гроб исчез. В катафалке осталась только подставка.
Позже гроб нашли в двух милях от кладбища в совершенно пустынном месте недалеко от железной дороги. Видимо, кто-то скинул его с поезда. Гроб сломали, а тело вытащили и бросили рядом. Оно валялось на земле, будто труп собаки. Шёлковую обивку порезали ножом, крышка же валялась рядом, и на ней было нацарапано слово «Кромвель».
Поступок трактовали как протест против аристократии, хотя протекторат Оливера Кромвеля, по правде говоря, никогда не боролся ни с монархией, ни с аристократами. Полиция стала активно разыскивать оппозиционера или группу людей с этими же взглядами, которые решились бы на такое.
Читая новости, я вспомнил, что Холмс помогал когда-то расследовать заговор против королевы и даже помешал привести его в исполнение. Поэтому посчитал, что он наверняка участвует и в следствии по делу лорда Беркшира.
Основываясь на своих размышлениях, я отправился на Бейкер-стрит, но, придя туда, обнаружил, что Холмс уехал из Лондона по другому делу. Миссис Хадсон сообщила, что его нет уже почти три недели.
Однако, получив телеграмму, я понял, что Холмс уже вернулся на Бейкер-стрит, поскольку его попросили найти тех, кто оскорбил честь и память лорда Беркшира. Миссис Хадсон, вероятно, сказала ему, что я заходил. И, узнав, что я интересовался этим таинственным преступлением, Холмс послал мне телеграмму.
* * *
Когда я пришёл, Холмс как раз садился обедать.
— Вы всё же решили заняться этим делом вместе со мной, дорогой мой друг! — обрадовался он. — Прекрасно! Хотите перекусить? Нет? Простите, меня весь день не было дома, я заканчивал работу над другим делом и теперь должен пообедать.
— Как мило с вашей стороны, что вы предложили мне участвовать в расследовании. — Я сел в кресло напротив него.
— Миссис Хадсон сказала, что вы заинтересовались происшедшим с телом лорда Беркшира, — произнёс Холмс.
— Вы же знаете, что меня всегда захватывают ваши расследования.
— Думаю, такое необычное дело, наверное, кажется вам особенно привлекательным. Отличный материал для одного из ваших устрашающих рассказов.
— То, что произошло с лордом Беркширом, совершенно отвратительно! — возмутился я. — Надеюсь, что тех, кто это сделал, найдут и осудят. Вот в этом я действительно заинтересован.
— Согласен. Родственники лорда, разумеется, тоже хотели бы, чтобы этих людей поймали, поэтому и попросили меня заняться расследованием.
— Как на ваш взгляд, надежда есть?
— У меня её нет, но и в отчаяние я не впадаю, — добродушно ответил Холмс и улыбнулся. — Смогу ли я чем-то помочь, зависит только от того, какие улики мне удастся обнаружить. Тело лорда, конечно, увидеть не получится, потому что его положили в другой гроб и предали земле. Но мы сможем осмотреть тот первый гроб и катафалк, в котором везли тело. Место рядом с железной дорогой, где нашли гроб, я тоже хочу внимательно изучить. Посмотрим, что из этого получится.
— Но с того момента, как это случилось, прошло уже несколько дней, — заметил я.
— Да, и, как вы знаете, время нам не помощник, — согласился Холмс. — Но может быть, какие-то улики ещё остались и мы можем постараться найти их. Я уже сказал семье, чтобы они не слишком на меня рассчитывали. — Он глотнул чая и продолжил: — Меня попросили помочь расследовать ещё одно преступление — кражу. И я лучше бы занялся ею. Однако меня слёзно молила сама леди Беркшир, и я решил, что должен поступиться своими предпочтениями и посвятить время делу лорда.
— А что за кража?
— Украли драгоценный камень, рубин. Его называют «Огненная звезда Индии». Жестокое нападение на женщину. Камень просто сорвали с шеи. — Холмс улыбнулся: — Мне предлагали заняться и другими делами. Одно из них — похищение молодой девушки. В тот день, когда я вернулся в Лондон, её, к счастью, нашли. Я изучил все детали этого дела. Жаль, что не смог участвовать в расследовании. Детектив, наш с вами старый друг Хопкинс, достойно поработал. Тем не менее я освободил бы девушку намного раньше. Думаю, вы понимаете, что в моих словах нет ни капли бахвальства. Ещё мне предлагали заняться кражей относительно небольшой суммы из банка «Субурбан». Это тот самый банк, о котором вы писали много лет назад в рассказе «Союз рыжих». В отличие от предыдущей попытки, на этот раз ограбление прошло успешно. И расследование могло оказаться довольно интересным. Грабители проникли в хранилище, но вынесли оттуда только несколько золотых монет! Однако я вынужден полностью препоручить это дело Скотленд-Ярду и всецело сосредоточиться на событиях, относящихся к лорду Беркширу. Какая ирония, не так ли, дорогой мой друг?
— Ирония? Но при чём тут она?
— Сколько раз вы слышали мои жалобы на нехватку интересных дел. Сколько раз в такие тоскливые и безрадостные времена я находил спасение в кокаине, а вы ругали меня за это. И вот я уезжаю из Лондона на пару недель, чтобы расследовать очередное дело, и мимо меня проходит несколько весьма любопытных преступлений. Это очень иронично!
— Ну, по крайней мере, вам досталось дело лорда Беркшира, — попытался я подбодрить его.
— Да, но, судя по тому, что мне рассказали, это дело кажется совсем незамысловатым, — пожал плечами Холмс. — Группа оппозиционеров совершила акт политического протеста. Всё, что мы получим в результате расследования, — это горстку безмозглых хулиганов. Конечно, я бы хотел, чтобы преступники предстали перед судом, но полиция Лондона вполне способна отловить таких мелких бандитов и без меня. Очень сомневаюсь, что это дело может быть хоть немного увлекательным, во всяком случае для меня. Меня совершенно не занимает политика, вы же знаете. Но в любом случае, раз обещал, я займусь этим преступлением.
* * *
Мы подозвали кэб и отправились на станцию Вестминстер-бридж-роуд железной дороги Некрополис. Войдя на станцию, столкнулись с инспектором Лестрейдом. Он пребывал в мрачном расположении духа. Такое настроение, естественно, вызвала серьёзность дела. Однако в первую очередь оно говорило о том, что полиции так и не удалось собрать улики и выследить преступников. Лицо Лестрейда выражало разочарованность и недовольство.
Помещение, где собирались провожающие лорда Беркшира в последний путь, ещё не убирали после похорон. Лестрейд провёл нас с Холмсом туда и показал на дальнюю стену: там на подставке стоял гроб. Он был открыт, обе части крышки — верхняя и нижняя — стояли возле стены рядом.
— Вот в этом гробу лорда везли на похороны, когда всё произошло, — сказал инспектор. — Уверен, он вам ничего не даст. Но вы, разумеется, всё равно захотите его внимательно осмотреть.
Это был богато украшенный гроб, покрытый искусной резьбой и кое-где позолотой. Наверное, было нелегко быстро найти ему замену, подумал я.
— Спасибо, Лестрейд, — сказал Холмс.
Он быстро подошёл к гробу, а я устроился на стуле около окна. Лестрейд встал рядом, сложив руки на груди, и стал ждать, пока Холмс закончит.
В окно я увидел, как в вагон-катафалк погрузили четыре гроба. Хотя в вагоне было достаточно темно, я смог разглядеть, что их бесцеремонно сложили друг на друга. Это явно были похороны по третьему разряду. Этих бедняг не повезут на кладбище медленно и чинно, и перед поездом не пойдут плакальщики с траурными флагами. Их доставят туда как можно быстрее, меньше чем за полчаса. Затем все четыре гроба отнесут в часовню, где в спешке пройдёт общая служба. Кое-кто из моих пациентов умер, и из уважения к их семьям я присутствовал на похоронах, поэтому, что такое похороны третьего разряда, я знаю не понаслышке.
— Гроб буквально сбросили с поезда, — заключил Холмс через несколько минут. — Сбоку и снизу видны большие вмятины от удара о землю. А по краю идут следы от какого-то инструмента, которым открывали крышку. Ткань внутри, как я вижу, порезана. Судя по местам порезов, их сделали, когда тела внутри уже не было. Подушку для головы тоже исполосовали.
— Мы решили, что порезы были сделаны в приступе ярости, — сказал Лестрейд. — Кто-то искромсал весь гроб изнутри. Хотя, конечно, это всё очень странно. Если таким образом хотели выразить протест аристократам, тогда почему они исполосовали гроб, а тело оставили нетронутым?
— Прекрасный вопрос, Лестрейд! — воскликнул Холмс. — Просто прекрасный! — Он наклонился над гробом и замолчал. — Интересно… — произнёс он через несколько секунд.
— Что вы там видите? — заволновался Лестрейд.
Он сделал несколько шагов и встал рядом с гробом. Я поднялся со стула и подошёл к ним.
— Вот здесь ткань скорее разорвали, а не разрезали, — указал Холмс. — Похоже на то, что её тянули в разные стороны.
— И что из этого?
— Также я обратил внимание, что на каждой из четырёх стенок гроба ровно по два разреза, — добавил Холмс. — Точно по два.
— Хм… верно, — согласился Лестрейд. — И что вы об этом думаете?
— Это говорит об очень хорошо организованной ярости, не так ли? А это что такое?.. — Холмс протянул руку, и мы с Лестрейдом увидели что-то небольшое розоватого цвета.
— Это лепесток розы, — произнёс я.
— Да, Уотсон, так и есть. Лепесток розы. Он находился под тканью, как раз там, где её разорвали.
— И что из того? — снова поинтересовался Лестрейд. — На похоронах лорда были цветы, скорее всего розы.
— Да, пожалуй… — Холмс положил лепесток в карман пальто.
Он подошёл к крышке гроба и присел на корточки, чтобы внимательно её рассмотреть.
— На более длинной нижней части вырезано слово «Кромвель», — произнёс он. — Думаю, это сделали маленьким ножом. Слово, точнее, нацарапано, чем вырезано. — Он рассматривал крышку ещё некоторое время, а потом поднялся: — Что ж, здесь я закончил. Вижу, что траурный поезд вот-вот отправится на кладбище. Давайте доберёмся на нём до того места, где нашли гроб и тело.
* * *
Это были похороны третьего разряда, поэтому участники похорон ехали все вместе. Мы с Холмсом и инспектором безо всяких церемоний запрыгнули в вагон, и уже через десять минут двинулись в сторону кладбища Бруквуд. Поезд немного попыхтел, медленно тронулся, набрал скорость и понёсся вперёд.
— Мы будем на месте уже через несколько минут, — предупредил Лестрейд, глядя в окно. — Это как раз там, где поезд делает большой поворот и замедляет ход. Мы легко сможем спрыгнуть.
— У вас уже есть какие-то идеи по поводу того, кто это сделал, Лестрейд? — спросил Холмс.
Инспектор пожал плечами:
— Если не оппозиция, то кто это может быть? Мы с пристрастием допросили нескольких смутьянов, но либо они не знают их имён, либо держат рот на замке.
— И что из этого более вероятно?
— Думаю, ничего не знают. Как я уже сказал, мы очень строго вели допрос, даже запугивали. Вы же знаете, что за это преступление могут приговорить к смертной казни. Нам удалось внушить им страх. Они боялись, как бы мы не решили, что они замешаны в этом деле. Уверен, они повинились бы, если бы хоть как-то были причастны. Скорее всего, это совершенно новая группировка, никак не связанная с теми, кого знает полиция. Наверное, её организовали специально для того, чтобы осквернить гроб лорда Беркшира.
— Хм… а вы не думаете, что могут быть и другие мотивы преступления, не связанные с политикой?
— Не связанные с политикой?.. Но надпись на крышке гроба совершенно явно говорит о политическом мотиве, — возразил Лестрейд, на секунду переведя взгляд на Холмса.
Он пристально смотрел в окно, видимо, не хотел пропустить то место, где нам нужно было спрыгнуть с поезда.
— Может быть, это была уловка, чтобы пустить вас по ложному следу, — предположил Холмс.
— Вы опять ищете трудности там, где их нет, мистер Холмс. Какая может быть другая причина, чтобы дерзко растерзать гроб и вытряхнуть оттуда труп? Месть? Но если некто и затаил что-то против лорда или его семьи, то что же это за мщение такое? Это было бы очень странно — сводить счёты с человеком, который и так уже отправился к праотцам, не так ли?
— Да-да, конечно, это было бы более чем странно, — согласился с ним Холмс.
— Мы подъезжаем к месту, — сказал Лестрейд. — Давайте встанем около выхода, а когда поезд замедлит ход перед поворотом, выскочим.
* * *
Поезд сильно сбавил скорость и теперь медленно полз к повороту дороги. Выпрыгнуть было совсем легко.
— Этот изгиб дороги стал подарком судьбы для преступников, — сказал Холмс, когда мы оказались рядом с рельсами. — Ни те, кто шёл впереди, ни те, кто находился внутри поезда, не могли увидеть, как гроб сбрасывают с катафалка из-за поворота. Дорога берёт влево, а дверь вагона находится с правой стороны. Так что всё свершившееся оказалось вне поля зрения участников похорон. Это объясняет, почему никто не видел, как всё произошло.
— Да, — кивнул Лестрейд. — Я подумал о том же.
— Преступник или знал об этих нюансах заранее, или ему просто очень повезло, — задумчиво произнёс Холмс. — Скорее всего, второй вариант.
По обеим сторонам железной дороги росли деревья. Место было совершенно безлюдное. Солнце опускалось за деревья, и тени становились всё длиннее и доходили до самых рельсов.
— У нас есть ещё целый час до захода солнца, — сказал Холмс. — Думаю, этого будет вполне достаточно. Вот то место, куда упал гроб. Около дороги яма заострённой формы. К сожалению, полицейские здесь уже хорошенько потоптались.
Холмс быстро пошёл вперёд вдоль рельсов. Футов через двадцать он остановился. Мы с Лестрейдом поспешили за ним.
— А вот место, где соскочил с поезда злоумышленник, — показал Холмс. — Сначала он вытолкнул гроб и через несколько секунд выпрыгнул сам.
Холмс направился в сторону деревьев рядом с железной дорогой. На секунду он пропал из виду, а потом, сделав небольшой круг, появился снова.
— Злоумышленник выпрыгнул из вагона и спрятался за деревьями, — продолжил Холмс. — Он явно боялся, что его могли увидеть. Затем вернулся к дороге и пошёл к гробу. Судя по всему, это был человек среднего роста и веса. Десятый размер обуви.
Холмс вернулся к месту падения гроба и снова пошёл вдоль дороги в обратном направлении. Он преодолел несколько ярдов, остановился и что-то пробормотал с довольной улыбкой.
— Вот здесь он забрался в поезд, — сказал Холмс, не отводя глаз от земли около рельсов. — Здесь видны следы. Они идут вот от той рощицы.
Холмс зашагал к деревьям. Мы с Лестрейдом двинулись за ним.
Мы оказались на симпатичной полянке. Она находилась в густой тени, но кое-где сентябрьское солнце пробивалось сквозь ветви деревьев и оставляло на земле золотые пятна.
Внезапно Холмс остановился и подал знак рукой, чтобы мы с Лестрейдом задержались. Потом осторожно ступил в сторону, внимательно разглядывая землю под ногами.
— Останьтесь здесь, — попросил он нас.
Он поднялся на небольшой пригорок, пробрался через плотную стену кустов, раздвинув ветки руками, и скрылся из виду. Вскоре он вернулся той же дорогой.
— Прошло уже несколько дней, и многие следы пропали. — Он подошёл к нам с Лестрейдом. — Однако следы, оставленные здесь ботинками, совпадают с теми, что мы видели около железной дороги. Человек прибыл сюда верхом, привязал лошадь по другую сторону вон тех кустов. Кстати, у его лошади на передней правой ноге квадратная подкова. Затем наш злоумышленник пробрался через кусты там, где только что прошёл я, подождал поезда, а потом побежал к железной дороге и вскочил в вагон. Вероятно, окрестности ему были хорошо знакомы, ведь места здесь совершенно пустынные, и именно здесь прекрасно можно дождаться нужного момента и незаметно забраться в поезд. — Холмс взглянул на Лестрейда: — Мы кое-что узнали. Это преступление совершил один человек. Вряд ли это была целая группировка, если только они не выбрали одного исполнителя своего плана.
Лестрейд молча кивнул.
— Думаю, мы нашли всё, что только можно было обнаружить, — добавил Холмс.
— Полагаю, мы можем тут дождаться возвращающегося поезда и вернуться на нём в Лондон, — предложил я. — Нам едва ли придётся ждать слишком долго.
— Правильно. А когда заберёмся в поезд, я как следует осмотрю вагон-катафалк, — согласился Холмс. — Мне не хотелось делать этого, когда там находились гробы. Я не уверен, что смогу найти ещё что-то стоящее. Прошло слишком много времени, и слишком много всего там происходило, так что все улики преступления, наверное, уничтожены.
— Вы определили, что это было дело рук одного человека. Это просто замечательно, — заговорил наконец Лестрейд. — Вы предположили, что у преступления может быть мотив, не связанный с политикой. Если в деле замешан только один человек, это может означать, что у него были личные причины совершить нападение. Следовательно, преступление действительно не было актом политического протеста, как все считали. Может быть, мы и вправду шли по ложному следу. Изучив подробности жизни лорда Беркшира, мы могли бы найти его врагов.
Всего несколько минут назад Лестрейд с уверенностью отвергал версию Холмса о том, что преступление не было связанно с политикой. Как быстро он изменил своё мнение!
— Я согласен, что двигаться нам нужно в другом направлении, — ответил Холмс. — Мне бы хотелось поговорить с леди Беркшир. Это может быть полезным.