Эльютера
3 августа 1918 года
Наконец этот день настал. В середине утра мы шли вдоль берега Эльютеры. Я знал, что члены царской семьи сейчас находятся в своих каютах и весело выглядывают в иллюминаторы, рассматривая красоту, открывающуюся нашим глазам.
Описывая этот остров, Ярдли отдал ему должное. Величественные высокие пальмы, слегка раскачиваясь на легком ветру, манили к берегу. Когда мы подплыли ближе, я увидел, как с них падают кокосы, будто с опаской покидая свой дом. За исключением неба и моря, которые посрамили бы глубиной цвета сапфир или бирюзу, всюду царила зелень. Я не сомневался, что царской семье понравится это место.
Последние три дня прошли как увеселительный круиз – для всех нас, за исключением Холмса, который отказывался проводить время в дружеском кругу. Он искал ответы и объяснения тому, что ставило его в тупик.
И вот наш корабль подошел к самому берегу острова. Конечно, «Внимательный» также остановился, маячил неподалеку и, как обеспокоенная мать, наблюдал за тем, как причаливает «Спаситель».
На острове нас ждали кареты с запряженными лошадьми, автомобили и очень вежливый британский чиновник в белых одеждах.
Когда чиновник поднялся на борт, на палубе находились только Ярдли, Холмс и я. Всем морякам и даже Питерсу было приказано оставаться внизу, как они и поступали во время путешествия в определенные часы.
Ярдли щегольски отдал честь, поднявшийся на борт человек кивнул и протянул руку:
– Капитан, я очень рад встрече с вами, и эта радость выходит далеко за пределы моих формальных обязанностей. Я в последний раз видел вас еще совсем юным.
Ярдли пытался вспомнить, кто его собеседник:
– Прошу меня простить, сэр, но я…
– О, не напрягайтесь, капитан, не нужно. Это было очень давно. Но мы с вашим отцом поддерживали связь на протяжении всех этих лет. Мы дружим с тех лет, когда в молодости познакомились в Париже. Может, он упоминал мое имя: меня зовут Майкл Престон.
Паутина, паутина и еще больше паутины. Но это были самые тонкие и дьявольски запутанные нити, которые мы с Холмсом когда-либо видели. Чрезвычайно искусная рука хитро сплетала события, не оставляя швов, и, похоже, работа была выполнена безупречно. Теперь стала видимой самая последняя нить, и Холмс надеялся, что вместе с ней удастся рассмотреть и весь рисунок.
Майкл Престон оказался крупным мужчиной лет пятидесяти пяти. Улыбался он кроткой улыбкой, которая не подходила к его внушительным размерам. Престон-старший был одним из самых приятных и деликатных людей, которых я встречал. Да, дипломатия являлась его профессией, но она же оказалась и природным качеством этого человека, естественным и органичным. Создавалось впечатление, что он искренне беспокоится о каждом, с кем вступает в контакт. Его трогательную заботу чувствовали буквально все. У него был небольшой шотландский акцент, и в дальнейшем мы выяснили, что в ранней молодости он был офицером Королевского хайлендского полка, а его дед вместе с Веллингтоном участвовал в битве при Ватерлоо.
Так что здесь, в случае с Ярдли и Престоном, получалась дружба потомков тех людей, военные подвиги которых восходили к Наполеоновским войнам.
Представив меня и Холмса Престону, Ярдли проводил его к каютам наших драгоценных пассажиров, и очень скоро члены царской семьи стали подниматься на палубу – обычными группами.
Оказавшись наверху, под великолепным солнцем и легким ветром, Анастасия буквально захлопала в ладоши, так она была возбуждена и так ей нравился остров.
Затем Престон объяснил, что для царской семьи нашли очень интересное место – бывшее поместье лорда Брайборна. Оно стояло на покрытой зеленью возвышенности и смотрело на Петляющий залив. Там великолепная вода, территория занимает почти сто акров, имеется великолепный особняк в колониальном стиле и очаровательные гостевые домики.
Алексей заявил, что хочет поскорее все это увидеть, и Ольге пришлось сдерживать брата, так он горел желанием бежать вниз на причал к поджидавшему транспорту.
Престон жестом показал дамам, что можно начинать спускаться. Николай помогал супруге, а царевич с Ольгой шли последними из членов царской семьи. Мы с Холмсом замыкали шествие. Ярдли пришлось остаться на корабле, но он пообещал присоединиться к нам позже. Вместе с багажом, как он пошутил.
Престон и члены царской семьи ехали в каретах. Нас с Холмсом посадили в автомобиль. В дальнейшем мы узнали, что Престон предложил Романовым выбрать средство передвижения и они сразу же остановились на каретах. Престон добавил, что, по мнению царя, его жене должна была особо понравиться поездка в карете, как в Ливадии.
Ехали мы недолго, примерно минут двадцать. В машине оказалось душно и жарко, потому что нас не обдувал ветер с Карибского моря, так что мы с Холмсом сняли пиджаки, я расстегнул ворот рубашки и стал обмахиваться рукой.
Затем мы обогнули поворот и увидели Петляющий залив, а также поместье над ним. Природа совершила настоящее чудо, а здание полностью соответствовало традиционным представлениям о тропической колониальной плантации: линии дома были четкими и изящными, за территорией тщательно ухаживали.
Мне казалось, что я вижу, как Алексей прыгает на месте от радости, затем прыгать начала и Анастасия. Нас снова обдувал ветер, и я прекратил размахивать рукой, словно прощающийся любовник, и просто наслаждался великолепным видом.
Холмс заметил, что не возражал бы, если бы его выслали в такое место, но затем заявил, что оно ему не подходит, – видимо, понял, что здесь вряд ли хватит убийств, злодеев и страшных загадок, чтобы должным образом занять его разум.
Но Холмс твердо настроился наслаждаться этим олимпом, пока мы можем себе это позволить – будь то один день или дольше. Меня не требовалось уговаривать, к тому же я был рад увидеть Престона, который направился к нам, когда мы добрались до дома.
– Джентльмены, – произнес он, – царская семья сейчас будет размещаться по отведенным им покоям. Всем им нужно акклиматизироваться, ко многому привыкнуть. А нам с вами я пока предлагаю пообедать втроем. – Он сделал паузу, во время которой взглянул на карманные часы. – Еду уже готовят прямо сейчас, пока мы с вами разговариваем. Пожалуйста, следуйте за мной.
Мы отправились в один из небольших домиков, где должны были подать обед. По пути Холмс спросил, является ли тот прекрасный молодой джентльмен, который оказал нам неоценимую помощь в Екатеринбурге, сыном Престона.
– Да, мистер Холмс, – улыбнулся наш провожатый. – Какая великолепная дедукция!
– Совсем нет, мистер Престон. Я просто сложил два и два, а в результате получилось четыре.
Престон рассмеялся, а потом сказал:
– Джентльмены, я надеюсь, что вам понравятся ваши комнаты. Я получил строгие указания удовлетворять все ваши потребности.
– Ну, пока мы видим, что домик очаровательный, море великолепное, а поместье просто обольстительное, – признал Холмс.
Я с готовностью кивнул.
– В таком случае я должным образом выполняю свою работу. Мы пришли. – Престон открыл дверь и проводил нас через домик на террасу, которая выходила на залив.
Там нас ждали два сюрприза. Первым был капитан Уильям Ярдли. Вторым – адмирал Ричард Ярдли.
– Отлично! – воскликнул Холмс, пожимая руку адмиралу.
Я последовал его примеру.
Затем, после обмена приветствиями с капитаном Ярдли, Престон предложил молодому человеку отправиться в особняк: великая княжна Мария особо просила его присутствовать на обеде.
Адмирал посмотрел на сына, сын посмотрел на отца с широкой улыбкой на лице.
– Иди, Уильям, – сказал адмирал.
Молодой Ярдли извинился и, счастливый, поспешил к Марии.
Затем Престон сообщил, что Мария интересовалась, когда капитан свободен, а поскольку Престон не хотел, чтобы Ярдли присутствовал на нашей встрече, то предложил передать молодому Ярдли официальное приглашение через него.
– Ну, что бы тут ни происходило, у меня есть шанс в конце концов оказаться дедушкой будущего русского царя или князя, – пошутил адмирал.
Мы все рассмеялись, а потом сели за безупречно накрытый стол. Вкушая местные экзотические блюда, мы вместе с пищей переваривали и информацию.
– Насколько я понимаю, все маски сброшены? – спросил Холмс. – Получив в ответ смех с понимающими взглядами, он продолжил: – Адмирал, какую информацию вы получили от сэра Майкла?
– Мистер Холмс, я думаю, что будет лучше, если Майкл сам сообщит вам эту информацию. Это сэкономит время, и мы избежим неточностей при пересказе.
– Вы не возражаете, сэр Майкл? – спросил Холмс.
– Ни в коей мере, мистер Холмс. Это очень важное и секретное дело, – серьезно ответил Престон.
Этого человека беспокоило не только то, что он считал обманом и двуличностью на самых верхах своего правительства, но также и то, как эта двуличность может угрожать жизням его близкого друга и сына.
– Насколько я понимаю, вы уже выяснили, что мы с Ричардом знакомы около тридцати лет. Мы оставались друзьями, хотя б́ольшую часть этого времена работа не позволяла нам видеться. Но я ни к кому так не привязан и никого не уважаю так, как того старого морского волка, что сидит с нами. – Престон улыбнулся другу. – В начале апреля, вскоре после того, как большевики с немцами подписали Брест-Литовский мирный договор, в результате чего русские вышли из войны, меня вызвали в кабинет министра иностранных дел Артура Бальфура. Я его знаю почти столько же лет, сколько Ричарда. Временами он все еще думает, что является премьер-министром.
Когда я поинтересовался причиной вызова, Бальфур сказал, что у него для меня есть особое поручение. Вы сами знаете, что в жизни можно доверять только очень малому количеству людей. Есть определенные семьи аристократического происхождения, «правящие семейства» – лучшего термина просто нет, – члены которых породнились или дружили на протяжении сотен лет.
Эти люди доверяют друг другу и благодаря своим владениям и богатству эффективно правят Англией.
Также есть люди вроде меня – не из аристократии, как Уильям и Ричард, но имеющие связи с определенными правительственными кругами и необходимые им. Кое-кто сделал карьеру, будучи полезным правящему классу.
Нас время от времени вызывают для выполнения определенных поручений деликатного характера, о которых наши руководители в правительстве предпочитают не сообщать широкой общественности, да и другим членам своей партии. Те остаются в полном неведении.
Артур Бальфур – племянник лорда Солсбери. Я уверен, вы помните, что, когда Солсбери вышел в отставку в тысяча девятьсот втором году, Бальфур стал премьер-министром и занимал этот пост до девятьсот пятого года. В этот период к империи было присоединено немало земель.
Поэтому когда Бальфур рассказал мне о заговоре по спасению Романовых, идея которого исходила от лица, занимающего высший пост в нашей стране, я был польщен и взволнован.
Я должен служить связующим звеном между премьер-министром и нашими подопечными здесь, на Эльютере, пока они не привыкнут к новой обстановке и не почувствуют себя по-настоящему дома. Мне сказали о том, что вы, мистер Холмс и доктор Уотсон, сыграли решающую роль в их спасении, а я давно являюсь поклонником вас обоих. Если хотите, это еще один плюс поручения.
Бальфур также сообщил мне, что сэр Рэндольф Ньюсом, заместитель начальника Разведывательного управления военно-морского флота, будет распределять обязанности. Именно тогда я сказал Бальфуру, что нет более подходящего человека, чем Ричард. Он заявил, что пришел к такому же выводу и уже предложил его кандидатуру Ньюсому, – ведь Бальфур тоже знает семью Ярдли на протяжении нескольких десятилетий.
Так или иначе, Ричард вскоре рассказал мне, что именно ему поручено в этом деле, а я объяснил ему поставленную передо мной задачу. Тогда Ричард добавил, что задействует собственного сына – в первый раз напрямую. Он надеялся, что, когда все это закончится, наши сыновья, Уильям и Томас, смогут стать друзьями, как и мы.
Вы уже отправились в Россию, Ричард шел в Шотландию для ремонта «Внимательного» после сражения в Северном море, а я столкнулся со старым приятелем, которого не видел много лет, – капитаном из разведки военно-морского флота.
Мы поговорили о старых добрых временах за стаканчиком, а он упомянул один странный приказ, который случайно увидел, и поинтересовался моим мнением. Он сказал, что обнаружил документ, в соответствии с которым человек из Секретного разведывательного управления Англии по фамилии Рейли временно откомандировывался лично к Ньюсому. Моего приятеля очень удивило такое решение: обычно эти два подразделения не только не сотрудничают, они даже не станут черпать воду из тонущей лодки, в которой оказались вместе, а тут одного из лучших агентов, Сиднея Рейли, послали лично к Ньюсому.
Я не стал ничего ему сообщать, предложил просто не ломать над этим голову и занять мозг чем-нибудь другим. Но я был заинтригован. Если у Ньюсома проблемы, они отразятся и на мне. Поэтому я навел справки у одного приятеля из Секретного разведывательного управления о Сиднее Рейли, но мне лишь сказали, что он выдающийся человек. Я решил поднять эту тему в личной беседе с Ньюсомом, хотя бы вскользь.
Вначале он удивился, что я вообще знаю о Рейли, и попытался выяснить откуда. Я ответил, что не имею права раскрывать источники своей информации. Моя скрытность вызвала у него раздражение, он заявил, что кадровый вопрос меня это не касается и я должен держать информацию при себе. В любом случае, по его словам, Рейли будет лично охранять вас двоих.
Вскоре после моей встречи с Ньюсомом Бальфур спросил, поступали ли мне в последнее время какие-либо сообщения от моего сына Томаса, и добавил, что вскоре даст ему очень важное задание. Просто лакомый кусочек – задание, которое поможет моему мальчику сделать себе имя. Меня заверили, что Томас будет «нашим человеком» на месте в России. Я не мог представить более желанного задания для человека с характером и интеллектом Томаса. Ему всегда хотелось полной событий жизни, и именно поэтому он последовал моему примеру – вначале пошел в армию, а потом на службу в Министерство иностранных дел.
Но когда Томас оказался в Екатеринбурге – сразу же после того, как туда доставили Романовых, – я задумался, нет ли связи между этим назначением и моей встречей с Ньюсомом.
Поскольку я тем или иным образом всю жизнь работаю на правительство, я стал размышлять о положении, в котором оказался Томас. Я мог интерпретировать его двумя путями: или как взятку мне, чтобы я молчал, или как возможную угрозу с той же целью.
В любом случае ни взятка, ни угроза не появились бы, если бы все шло по изначальному плану. Значит, что-то изменилось. Именно тогда я отправился в Скапа-Флоу, чтобы рассказать Ричарду все то, что я только что поведал вам, ведь именно я предложил его кандидатуру для выполнения задачи. И затем, когда он мне сообщил, что впутал и Уильяма в это дело, у меня возникло очень неприятное ощущение, будто нам всем на плечи набросили саван.
Если бы все было наоборот, и за дело отвечал Ричард, и он выбирал бы человека, которого хотел бы видеть на том посту, то я решил бы, что все в порядке. Но выбирал Ньюсом, и поэтому я нахожу, что дело тут не совсем чисто.
Ричард ничего не знал о Рейли. Он получил простой и четкий приказ: доставить вас в Кронштадт и возвращаться домой. Он даже не знал, какое задание вы получили и кто выдавал вам указания изначально. Он считал, что вами руководит Ньюсом, как и им самим. Когда Ньюсом рассказал ему про еще одно, отдельное задание, для командира «весьма специфического спасательного судна», и спросил, не подойдет ли для такой роли его сын Уильям, Ричард ухватился за этот шанс.
Вот все, что я знаю, мистер Холмс, – закончил Престон.
– Адмирал, это действительно все? – уточнил сыщик.
– Мне хотелось бы кое-что добавить к тому, что вам только что рассказал Майкл, и к тому, что мне рассказал Уильям, – произнес адмирал Ярдли. – Уильям доложил мне о том, что произошло на борту «Спасителя» с моим человеком, Питерсом, который работает у меня много лет. Его не в чем упрекнуть. Как Уильям и сказал, я лично переправил его на «Спаситель», чтобы присматривал за Уильямом после того, что мне сообщил Майкл.
Из-за того, как Майкл все представил, я тоже чувствовал себя неуютно. Моя жена умерла много лет назад, и кроме Уильяма у меня никого нет.
Я знаю, что представляет собой Рэндольф Ньюсом, я знаком с ним всю жизнь. Но я мирюсь со всеми его недостатками и принимаю его таким, как есть.
Теперь, как я предполагаю, если вспомнить прошлое, то вы можете возложить вину на Ньюсома за все, что случилось много лет назад с той несчастной девушкой. Но Ньюсом на самом деле помог мне вытащить Питерса из тюрьмы. Семья была готова, так сказать, списать Рэндольфа со счетов, такое он вызывал у них отвращение: карточные долги, просроченные счета во всех магазинах, а затем случай с той девушкой, – их терпение лопнуло.
Отец Ньюсома отправился к своему другу, Бальфуру, и попросил подыскать сыну место работы где-нибудь на другом конце империи. Но Бальфур не торопился: он ведь тоже всю жизнь знал Ньюсома. Вместо этого он предложил Рэндольфу пойти в армию. Это вполне могло его сильно изменить. Бальфур использовал обычные аргументы: жизнь в спартанских условиях может пойти на пользу распоясавшемуся молодому человеку.
Ньюсом выбрал военно-морской флот, потому что ему нравилась форма капитана, к тому же во флот уже пошел я. Но, что странно, служба его не изменила, а лишь вытащила на поверхность скрытую способность к двурушничеству и обострила способность быстро соображать, которую раньше он использовал совсем не для благих целей. И вы видите, где он оказался: заместитель начальника Разведывательного управления военно-морского флота.
Используя типичные для него увертки и уловки, Ньюсом отлично поработал на своем посту. Но это дело – совсем другого сорта. Я, как и Майкл, считаю, что наши мальчики могут в некотором роде оказаться заложниками. Томас все еще остается в России, где может случиться все что угодно, а Уильям находится на действительной военной службе в море, где тоже не застрахован от беды.
Мистер Холмс, я совершенно не представляю, кто в Англии хочет смерти Романовых и почему. Я только выполняю приказы военного времени. И могу с чистой совестью добавить: ничего плохого вам двоим я не сделал.
Я никогда не участвовал ни в каких темных делах. Я не знаю, что задумал и какую цель преследует Ньюсом и кто поставил перед ним эту цель. Но как только я вернусь в Англию, Ньюсому придется за многое ответить. В особенности теперь, после того, что Уильям рассказал мне о случившемся с вами в России.
– И что там случилось? – спросил сэр Майкл.
– Сэр Майкл, теперь я расскажу вам про то, что происходило с нами в России, и о человеке по фамилии Рейли, который так вас заинтриговал, – заявил Холмс. – А после этого я хотел бы услышать ваше мнение и мнение адмирала Ярдли.
Холмс принялся за рассказ обо всем, что случилось в России, особо подчеркнув, как нам помог Томас Престон, и похвалив его мужество, а также в не меньшей степени похвалив и капитана Ярдли.
– Теперь, джентльмены, вы знаете столько же, сколько и мы, – сказал Холмс после завершения своего повествования. – И что вы обо всем этом думаете?
– Будь я на вашем месте, мистер Холмс, – заявил адмирал Ярдли, – я бы тоже решил, что со мной дело нечисто, а то и велел бы вздернуть себя на рее.
– Но я просто не понимаю! – воскликнул сыщик. – Я вижу, что подозрения Майкла оказались очень точными, если Рейли говорил правду. С другой стороны, если Уильям прав насчет Рейли, то мы вернулись в самое начало, не так ли? – Холмс повернулся к Престону: – А вы что скажете, сэр Майкл? Не упустили ли мы какие-нибудь детали?
– Нет, мистер Холмс. Но если Рейли говорил правду, что подтверждает мои худшие подозрения, то я бы посоветовал высшую степень осторожности в делах с Ньюсомом. Хотя сам я с удовольствием вздернул бы Ньюсома на рее, как выразился присутствующий здесь мой коллега из военно-морского флота, я должен, будучи дипломатом, удачно сочетать немедленные действия с терпеливым наблюдением.
– Вот именно, – сказал Холмс. – Если перефразировать ваши слова, сэр Майкл, то я подозреваю, что Ньюсом – это просто хвост, которым виляет хитрая собака. Мы не можем сказать, что за люди стоят за ним, сколько их и какой властью они обладают.
– Мистер Холмс, а почему бы мне просто не сунуть дуло пистолета в рот Рэндольфу и не пригрозить вынести мозги, чтобы они разлетелись по его идеально сшитому белому костюму? – предложил адмирал Ярдли. – Это может развязать ему язык. К тому же, даже если он все-таки заговорит, я все равно могу нажать на курок.
– Заманчивая идея, адмирал, но, как и предупреждал сэр Майкл, после того как мы вернемся в Англию, я хотел бы, чтобы вы вели себя с Ньюсомом, как советует старая проверенная итальянская пословица: держи своих друзей поблизости, а врагов еще ближе.
Адмирал откинулся на спинку стула. Ему не понравился этот совет, но он признавал его разумность. Все за столом согласились, что при общении с сэром Рэндольфом Ньюсомом нам придется соблюдать осторожность.
Конечно, после того как мы вернемся в Англию.
4 августа 1918 года
Утром адмирал Ярдли сообщил нам, что пришел новый приказ: «Внимательному» предстояло в этот день отплыть в Северную Атлантику. Курицу-наседку забирали у цыплят.
Отец с сыном прощались наедине. Позднее Уильям сказал нам, что, хотя отец не сообщил ему всего, что мы обсуждали в предыдущий день, он крепко прижал его к себе, предупредил, чтобы капитан проявлял повышенную осторожность на обратном пути, и велел беречь нас с Холмсом как зеницу ока.
Адмирал Ярдли встретился с членами царской семьи, и Уильям тоже присутствовал на встрече. Царь лично поблагодарил молодого капитана за все, что он сделал, и вручил ему небольшой подарок: монету, которая принадлежала еще его отцу.
– Адмирал, не беспокойтесь об Уильяме, – сказал Николай. – По-моему, Мария прекрасно за ним присматривает.
Эти слова прозвучали так неожиданно, что Мария покраснела, все великие княжны громко рассмеялись, а Уильям с отцом лишились дара речи. Царь лишь улыбнулся.
Сэр Майкл, Холмс и я отправились к морю, чтобы должным образом проводить адмирала. Он отдал нам честь, а мы пожелали ему удачи, после чего Ярдли отплыл в шлюпке, которая становилась все меньше и меньше по мере приближения к «Внимательному». Вскоре корабль снялся с якоря и исчез. На берегу остался только Уильям, который следил за отцовским судном, пока оно полностью не растворилось за линией горизонта.
Пришел еще один приказ, в котором говорилось, что возвращение сэра Майкла откладывается. Когда же придет время отъезда, корабль доставит в Англию не только нас с Холмсом, но и Майкла Престона. Однако все мы отправимся назад только после того, как царская семья устроится достаточно комфортно, чтобы обходиться без помощи сэра Майкла, а я посчитаю, что Алексей поправился в достаточной мере, чтобы передать его другому врачу. Правда, по моему мнению, мальчик и так был в очень хорошей форме. В приказе упоминалось, что замену мне уже отправляют на Эльютеру прямо сейчас. Конечно, все послания приходили зашифрованными, а Романовых все еще называли Августом.
Вначале мы с Холмсом испытали раздражение из-за очередной задержки, но благодаря продолжающейся прекрасной погоде и новости о том, что мы отправимся в Англию в компании сэра Майкла, мы расслабились и сохранили необходимое присутствие духа, согласившись последовать приказу.
Царская семья прекрасно себя чувствовала в новой обстановке. Жаркое карибское солнце очень помогло им восстановить силы. Они во все большей степени становились самими собой. Все, за исключением царицы, в полной мере наслаждались покоем, который им обеспечил кузен Георг.
Алексея сдерживали сестры, чтобы никуда не убежал и не поранился. Он рыбкой плескался в теплой морской воде и уделял много внимания восстановлению силы рук и ног. Казалось, мальчик растет, и ему больше не требовались специальные скобы, которые раньше надевались на ноги.
Великим княжнам нравился остров, и они проводили много времени, спокойно гуляя по территории поместья и выходя за ее пределы. Это было безопасно.
Татьяна часто погружалась в размышления о Рейли, а потом делилась этими мыслями со мной. Мария и молодой Ярдли проводили вместе столько времени, сколько позволяли долг, требования семьи и протокол.
Но самым трогательным зрелищем для меня, как и раньше, было общение Николая с царицей. Они просто сидели рядом на возвышенности и смотрели на Петляющий залив. Он обычно рассказывал ей истории про Крым, указывая на сходство с местной природой. Он говорил, что ему здесь, в новом доме, гораздо лучше, потому что не нужно беспокоиться о правительстве или государстве и дела не омрачают их блаженство. Я не надеялся на хоть какое-то улучшение в состоянии царицы, но Николай неизменно заявлял в конце каждого дня: «Вы видели, доктор Уотсон, как царица сегодня улыбнулась? Пусть это была совсем легкая улыбка, но она слышит и понимает. Ей здесь нравится».
11 августа 1918 года
Этим утром сэр Майкл вызвал нас с Холмсом в особняк. У него имелись для нас новости.
Когда мы пришли, то застали всю царскую семью на террасе вместе с незнакомцем. Где-то я его определенно видел, но никак не мог вспомнить, когда и где. Холмс рассмеялся:
– Ваше императорское величество, я в первый момент не узнал вас без бороды.
– Мистер Холмс, я думаю, что в такую жару благоразумнее от нее избавиться. В России она помогала мне сохранять тепло зимой, и я все эти годы очень ухаживал за своими великолепными усами, но здесь я обойдусь без лишних украшений.
Все рассмеялись. Великие княжны заявили, что отец теперь выглядит гораздо моложе, а Мария в шутку заметила, что если их мать не будет проявлять осторожность, то какая-нибудь местная девушка может увести папу. Мы снова рассмеялись, а царь подошел к своему Солнышку, взял ее руку в свою и провел ею по гладким щекам:
– Не беспокойся, Солнышко, твой Ники никогда тебя не оставит. Даже если я теперь настолько моложе.
Это было забавно, трогательно и грустно одновременно. Мы все молчали, пока царь продолжал нежно водить ладонью царицы по своим щекам.
12 августа 1918 года
Этим утром сэр Майкл лично пришел в наш домик и после искренних пожеланий доброго утра смущенно спросил:
– Джентльмены, вам потребуется много времени, чтобы собрать вещи и приготовиться к отъезду?
Меня очень обрадовал этот вопрос, как и Холмса, по моему мнению, и мы заявили, что можем быть готовы в любое время.
– Хорошо, – кивнул сэр Майкл. – Вчера вечером царь дал нам разрешение на отъезд, когда мы будем готовы. Я велел Ярдли отправить соответствующее сообщение, и мы сегодня рано утром получили ответ с разрешением отплыть. Так что после должного прощания я не вижу причин, почему бы нам не отправиться в путь завтра утром. Я уверен, что здесь все будет в порядке.
– Отлично, – кивнул Холмс. – Нельзя иметь все и одновременно.
Сэр Майкл также сообщил, что царь этим вечером собирается устроить ужин в честь нас и Ярдли, официально одеваться не требуется. Мы рассмеялись.
Наконец мы отправимся домой. Сквозь мое сознание пронеслись милые образы Элизабет и Джона, стоящих на пороге с раскрытыми объятиями, и от радости у меня даже закружилась голова. Я чувствовал себя счастливым, как влюбленный юноша. Холмс, конечно, тоже был очень рад вернуться домой.
В тот вечер все было прекрасно. Великие княжны надели красивые платья из местного хлопка, Татьяна кормила царицу, царь произносил тосты и, так сказать, выступал в роли тамады. Это был великолепный ужин, по-настоящему запоминающийся. Мне хочется верить, что за столом собрались настоящие друзья.
Уильям, конечно, сидел рядом с Марией, Татьяна – слева от меня, Алексей – справа, Холмс – напротив меня между Ольгой и Анастасией. Сэр Майкл устроился в другом конце стола.
После тостов с добрыми пожеланиями и настоящего пира из молочного поросенка с местными специями и деликатесами царь, Холмс, сэр Майкл и я отправились в гостиную. Алексей вышел на улицу вместе с Уильямом и Марией.
Царь рассказывал нам забавные истории о том, как король Георг лаял, как собака, и хватал родственников за каблуки, когда они мальчиками присутствовали на дне рождения пожилой королевы Виктории. Мы как раз весело смеялись, когда к нам прибежала Мария:
– Доктор Уотсон, быстрее! Алексей упал.
– О боже! – воскликнул царь.
Мы все ринулись вслед за Марией.
Царевич вышел на улицу, чтобы спокойно подышать воздухом в этот тихий вечер, вместе с Уильямом и Марией, которые, похоже, уделяли больше внимания друг другу, чем мальчику. Хотя Мария предупреждала брата, чтобы тот проявлял осторожность, Алексей забрался на подпорку для плодового дерева, а она внезапно сломалась. Наследник рухнул на землю с высоты где-то между первым и вторым этажом, и если бы он свалился не на очень мягкую, недавно разрыхленную цветочную клумбу, то, думаю, мальчик не пережил бы этого падения.
К тому времени, как мы прибежали в его комнату, Уильям уже отнес Алексея в кровать. Там также находились Анастасия и Ольга. Царевич кричал от боли. Практически сразу же началось внутреннее кровотечение, а вместе с ним буквально на глазах росли опухоли. Внутреннее кровотечение шло в районе плечевых суставов, на которые Алексей и упал, поэтому нам пришлось перевернуть мальчика на живот.
Сэр Майкл отправил слугу в наш с Холмсом домик за моим чемоданчиком, но я знал, что мало что могу сделать. Требовалось время, чтобы давать какие-то прогнозы, а пока я собирался просто облегчить страдания Алексея, как мог. Однако для начала царь запретил мне использовать морфий для снятия сильнейшей боли у мальчика. Потом я узнал, что царь с царицей понимали, что к этому препарату происходит привыкание, и поэтому давным-давно договорились не применять ничего, что может сделать из их сына раба. Единственным облегчением для Алексея от этой муки была потеря сознания.
Холмс вывел из комнаты всех, за исключением царя, который снова и снова целовал руки наследника и приговаривал:
– Мой мальчик, Алексей, мой мальчик.
Когда я сказал Николаю, что мне нужно подойти к ребенку поближе, чтобы его осмотреть, царь отошел в сторону и пробормотал:
– Слава богу, что его мать этого не видит.
Я и сам так думал.
Как я и опасался, мне ничего не удалось сделать для остановки кровотечения, но когда принесли мой чемоданчик, я стал умолять царя разрешить ввести хотя бы малую дозу морфия, всего один раз. Это помогло бы мальчику заснуть и избавило от мучений, которые неминуемо последуют, а также облегчило бы страдания остальных – ведь им придется слышать, как кричит мальчик.
Вначале царь держался твердо, но рядом не было жены, которая выступала бы против препарата, а я повторял, что наследник настрадался за последний год на всю оставшуюся жизнь, и Николай наконец согласился.
Кровеносные сосуды внутри не просто лопнули: в результате неудачного падения они были разорваны в клочья. Когда кровь просочилась в ткани на спине Алексея, там появилась обширная гематома, напоминающая по форме луковицу. Если не знать, в чем проблема, то можно было бы подумать, что у мальчика горб.
Я предпочел попросить царя удалиться, и он это сделал, хотя и с неохотой. На территории поместья жила местная женщина, которая выполняла работу моей медсестры. Ее звали Сара, и, судя по тому, свидетелем чего я стал в ту ночь, медицина являлась ее призванием. Ей было свойственно сочувствие, и у нее были прекрасные добрые руки. Она сказала, что выполняет на острове функции медсестры и сиделки и ухаживает за больными. В молодости ее обучали этому ремеслу врачи на острове Гранд-Багама. Врачи приезжали раз в несколько месяцев, чтобы осмотреть жителей Эльютеры, а Сара жила здесь постоянно и помогала людям, когда врачей не было. Она прекрасно справлялась.
Алексею было очень плохо. У него тут же резко поднялась температура, что на самом деле являлось хорошим симптомом, но мальчик впал в забытье.
Ко второму дню лицо Алексея побелело. Он напоминал восковую куклу. Глаза сильно ввалились, дыхание стало ужасающе тяжелым. Я умолял царя позволить еще одну небольшую дозу морфия, но на этот раз он категорически отказался. У Алексея началась ужасающая агония, он звал мать с просьбой ему помочь:
– Мама, мама, почему ты мне не поможешь?
Все, кто слышал эти крики, приходили в ужас.
Затем у Алексея начались судороги на фоне перемежающегося забытья и агонии. И словно нам мало было несчастий в безопасности дома, разразился сильный шторм, слишком рано для этого времени года.
Посреди ужаса, бушующего снаружи, и кошмарной агонии ребенка в особняке Сара показала свою нужность и полезность. Она стоила в миллион раз больше, чем ей платили!
– Знаете, – нерешительно сказала она мне, – врачи на главном острове смеялись надо мной из-за использования средств народной медицины, но моих соотечественников наши лекарственные травы и секреты поддерживали задолго до того, как здесь появились белые люди. Может, я смогу вам помочь.
– Боже, женщина, если ты говоришь о каком-то местном зелье, которое дает хотя бы успокаивающий эффект и ничего больше, то ты безусловно поможешь. Но ты будешь помогать мальчику, а не мне, – ответил я.
И она помогла. Пока ураган валил деревья и бился в окна особняка, Сара вышла из дома и отправилась в этот ад. Она отсутствовала три часа и вернулась с небольшой миской, полной некой белой липкой массы.
Я поговорил с царем, который сходил с ума от беспокойства, и он дал мне разрешение, сказав, что доверяет мне. Он сам собирался остаться с царицей и молиться Богу. Я решил, что это самое подходящее для него место.
Я сказал Саре, что решил попробовать дать Алексею ее смесь, однако она ответила, что будет лечить мальчика сама – для этого нужно быть наполовину туземцем, потому что у белых людей слишком твердые головы для того, чтобы иметь мягкие сердца. Я даже вроде рассмеялся в ответ на это замечание, хотя точно не помню. Сара сама скормила принесенную ею смесь Алексею с ложки, пообещав, что лекарство снимет боль.
Было это совпадением или нет, но ее снадобье на самом деле ослабило боль наследника буквально через четверть часа, а вскоре после этого снизилась и температура. И хотя она поднималась и падала снова без какой-либо определенной схемы, лекарство неизменно волшебным образом срабатывало.
Тогда я поверил в местные средства. Но когда я спросил Сару, что входит в состав ее зелья, она рассмеялась и ответила, что старые островные секреты не следует знать белому человеку, даже мне.
– Этот мальчик не должен страдать, – просто сказала она. – Он – махтуба.
Когда я поинтересовался точным значением слова, Сара пояснила, что оно означает душу, которая много страдала, не заслуживая этого.
13 августа 1918 года
Утром царю сообщили о степени разрушений на острове. Два гостевых домика были буквально уничтожены, пострадали многие окна и двери особняка. Деревья повалило штормом, и требовалось много времени, чтобы восстановить постройки. Но самыми серьезными потерями были человеческие: погибли два местных жителя. К сожалению, одним из них оказался племянник Сары.
В дальнейшем Сара говорила, что Алексею помогло не столько ее лекарство, сколько дух ее племянника Оливера. Она твердо верила, что Алексей и Оливер теперь слились в одно целое, и просила царя разрешить ей ухаживать за мальчиком до конца ее собственной жизни. Когда я сказал царю, что это прекрасная мысль, тем более ему в любом случае нужна постоянная сиделка для Алексея, он принял предложение Сары, и она перебралась в одну из комнат, предназначенных для слуг в особняке, чтобы всегда находиться рядом с царевичем. Она полюбила мальчика, как собственного сына.
