Глава пятнадцатая
АКАДЕМИЯ
Итак, до окончания обеда наш разговор обратился к более лёгким темам. Закусив холодной ветчиной, картофельным пюре и пирогом с заварным кремом, мы выпили по стаканчику местного сидра и отправились в академию Гарднера для молодых леди.
Через десять минут мы были на месте. На краю деревни дорога превращалась в разбитый грязный просёлок, исчезающий за поворотом, словно в болотной утробе. В стороне от дороги, на краю торфяника возвышался большой георгианский особняк с маленьким садом, состоящим преимущественно из сильно разросшегося кустарника. Здание отличалось изящной чёткостью и симметрией линий, однако обветшалая, потрескавшаяся каменная кладка красноречиво говорила о суровости местного климата — постоянных ветрах и сильных бурях, проносящихся над с торфяниками.
К одной из массивных квадратных стоек ворот была прикреплена латунная дощечка с надписью:
АКАДЕМИЯ ГАРДНЕРА ДЛЯ МОЛОДЫХ ЛЕДИ
Директор: Сайлас Гарднер,
магистр гуманитарных наук
(выпускник Кембриджского университета)
Мы с Холмсом прошли по устланной листьями дорожке и позвонили в колокольчик. Было слышно, как эхо звонка разносится по дому, и только через несколько минут дверь нам открыла невысокая робкая горничная.
Холмс нацарапал на своей визитной карточке единственное слово и вручил её прислуге.
— Передайте это вашему господину и скажите, что его желают видеть Шерлок Холмс и доктор Уотсон.
Девушка смущённо кивнула и провела нас в холл, где попросила подождать. Неуклюже присев в реверансе, она со всех ног помчалась вверх по лестнице с нашим посланием.
— Вероятно, местная девушка, имеющая слабое представление о своих обязанностях, — прокомментировал Холмс.
Я кивнул. На её местное происхождение ясно указывали румяное лицо и девонский акцент.
— И всё же, по ней можно определить, что в этом доме случилась беда, — продолжал мой друг.
— Каким образом? — спросил я.
— Следы слёз на глазах, робость. Она так крепко ухватилась за мою визитку, что едва не смяла её. Видимо, она не знала, как отнесётся её хозяин к тому, что она впустила в дом двух посторонних. Даже самая неопытная прислуга не помчится по лестнице так прытко, если только что-то не случилось. В ней сидит страх, Уотсон, страх неопределённости, которая является следствием нерешительного поведения её хозяина, находящегося в сильной тревоге.
Я улыбнулся.
— Ваши умозаключения в большой степени основаны на женском поведении, которое вы всегда считали заведомо непостоянным.
Холмс рассмеялся.
— Возможно, вы правы, Уотсон. Посмотрим. — С минуту он постоял, прислушиваясь. — Как здесь тихо, — произнёс он почти про себя.
В ожидании возвращения прислуги Холмс принялся расхаживать по холлу, пристально разглядывая стены, пол и мебель.
Наконец девушка появилась вновь.
— Хозяин примет вас, джентльмены. Следуйте, пожалуйста, за мной.
Она снова присела и затем повела нас по широкой лестнице, через площадку, а затем по тускло освещённому длинному коридору, который, если мои наблюдения были верны, шёл параллельно задней части здания. Когда мы прошли его примерно до половины, Холмс резко остановился и, как настоящая ищейка, начал принюхиваться.
Бедная горничная, совершенно сбитая с толку странным поведением моего друга, кашлянула, побуждая его продолжить путь.
— Сюда, пожалуйста, сэр.
— Да, да, — рассеянно ответил Холмс.
Мы дошли до конца коридора, и девушка робко постучала в дверь.
— Вас хотят видеть эти два джентльмена, — смущённо произнесла она.
Дверь открыл крупный мужчина неопрятного вида. Он уставился на нас красными, мутными от недосыпания глазами.
— Хорошо, девочка, займись делом! — хрипло выкрикнул он.
Тихо всхлипывая, она удалилась. Гарднер чопорно помахал рукой, приглашая нас в комнату.
Со стуком захлопнув за нами дверь, он, словно в поисках опоры, привалился к ней спиной. Наружность его говорила о полном пренебрежении к себе. Редкая серая щетина на подбородке указывала на то, что он не брился несколько дней. Одежда была нечищеной и измятой.
В лице Гарднера всё было каким-то преувеличенным, начиная с больших ушей, оттопыренных под прямым углом, до носа «картошкой», нависавшего над широким мясистым ртом. Если бы не выражение мучительного оцепенения, я посчитал бы его наружность комической.
Несколько мгновений он смотрел на нас безумным взглядом, после чего заговорил странным хриплым голосом.
— Что вам надо? И что означает это?
Он поднял визитку Холмса, на которой я чётко различил нацарапанное рукой моего друга слово «кровь».
— На вашем месте, Гарднер, я бы сел. — Холмс был абсолютно спокоен. — После переливания крови вам не следует перевозбуждаться.
Бледное искажённое лицо владельца академии побледнело ещё больше.
— Какого дьявола…? Кто вам сказал?
— Никто мне не говорил. Вы давали кровь для переливания — это мне подсказывают наблюдения.
— Но откуда вы узнали? — повторил озадаченный Гарднер, плюхнувшись в кресло.
— Вас посещает доктор Коллинз из Гримпена. Не пытайтесь это отрицать. Несмотря на то что вы старались держать его визиты в тайне и он ездил к вам по объездной дороге, выходящей к задворкам академии, его визиты не укрылись от зорких глаз любознательных сельчан. В подтверждение их слов, я лично видел, как он приехал сюда ровно в одиннадцать часов. А теперь скажите, Гарднер, к чему такая таинственность? Наверное, вы не хотите, чтобы стало известно ещё об одном загадочном и, вероятно, неизлечимом заболевании, ответственность за которое лежит на вас?
— Не понимаю, о чём вы говорите.
— О, вне всякого сомнения, вы понимаете. Другая девушка страдает так же, как прежде страдала Виолетта Маркэм.
От одного упоминания имени девушки Гарднеру стало нечем дышать.
— Она заболела здесь же, — продолжал Холмс. — Мне известны все факты относительно её смерти.
— Это был единичный случай, — с трудом прохрипел Гарднер.
— Пока у другой вашей студентки не появились точно такие же симптомы. Врач лечит её от хронической анемии, но, несмотря на ежедневные переливания крови, ей становится хуже. Вы даёте ей свою кровь. Это легко доказать — ваше ослабленное физическое состояние, малоподвижная правая рука и красноречивые пятна крови на манжете.
— Неправда! — вскричал Гарднер, однако его малоубедительный тон никого не мог ввести в заблуждение.
— Перестаньте изворачиваться! — сердито воскликнул Холмс. — Вы здесь лечите больную девушку. В коридоре чувствуется отчётливый запах дезинфицирующих средств, которые используются в больших количествах — без сомнения, для того, чтобы не дать распространиться неизвестной болезни. Вы рано отослали остальных воспитанниц и преподавателей на рождественские каникулы для того, чтобы уберечь их и не дать сведениям об этом новом случае просочиться наружу. Вы не осмеливаетесь уволить прислугу, боясь подозрений в деревне, поэтому плохо с ней обращаетесь, в надежде, что она уйдёт от вас добровольно.
С воплем отчаяния Гарднер обхватил голову руками.
— Да, да, вы правы, — горько рыдал он. Потом поднял к нам измученное страданиями лицо. — Что ещё мне было делать? После смерти Виолетты Маркэм из академии забрали четырёх девушек — под разными благовидными предлогами, однако истинная причина была очевидна. Родители опасались, что их дочерей постигнет та же судьба, что и мисс Маркэм. Мистер Холмс, у меня много лет ушло на организацию этого учебного заведения, которое пользовалось очень хорошей репутацией. Сюда присылали дочерей из аристократических семей для завершения блестящего образования. Неужели же нужно всё бросить из-за одной больной девушки? Я делаю для неё всё, что могу, — даже даю ей свою кровь. — Он вновь сдавленно всхлипнул. — Что вы, ради всего святого, хотите от меня?
— Ничего, — мягко ответил Холмс. — Мы приехали вам помочь.
Гарднер несколько мгновений непонимающе смотрел на нас, а затем, вытерев влагу с глаз, спросил:
— Откуда вы узнали обо всех этих вещах?
— Одни только факты, на основании элементарных умозаключений я дал им собственную интерпретацию — в этом состоит моя профессия.
Холмс, желая успокоить Гарднера, положил руку ему на плечо.
— А теперь, пожалуйста, постарайтесь рассказать нам все подробности этого дела, без этого помочь вам будет крайне затруднительно.
Слова Холмса, похоже, придали бедняге немного уверенности.
— Хорошо, — произнёс он со смиренным вздохом, промокнув глаза носовым платком. — Ваша догадка верна — заболела ещё одна из моих учениц, Кэтрин Хантер. У неё такие же симптомы, какие наблюдались у бедной Виолетты Маркэм, — истощение. Кажется, что в течение дня она немного восстанавливает силы, но каждое утро становится всё слабее. Такое ощущение, что ночь выкачивает из неё все силы.
При этих словах словно ледяная рука сжала мне сердце. Холмс бросил на меня предупреждающий взгляд.
— Как вы уже сказали, мистер Холмс, доктор Коллинз лечит её от хронической анемии, — продолжал Гарднер. — Но он не уверен, что причина её недомогания именно в этом. Он считает, что это какая-то ранее неизвестная болезнь, сходная с анемией, но гораздо более опасная.
— Виолетту Маркэм сначала тоже лечил Коллинз? — спросил Холмс.
— Да. Он временно замещает доктора Мортимера в Гримпене. Когда он только сюда приехал, то зашёл представиться и предложил свою помощь. Как раз случилось, что Виолетте нездоровилось, и я попросил Коллинза осмотреть её. Он заметил всю серьёзность её жалоб и велел ей сразу лечь в постель. Он упорно боролся за жизнь Виолетты. Другой так называемый специалист, которого позже пригласили её родители, не сделал для девушки и половины того, что сделал Коллинз. По сути дела, именно Коллинз возражал против её переезда в Лондон. Он сказал, что путешествие окажется для неё чересчур тяжёлым, — так и вышло.
— И когда заболела мисс Хантер, вы снова пригласили Коллинза из-за его предшествующего опыта? — спросил я.
Гарднер кивнул.
— А также потому, что он не деревенский врач, и оставалось меньше шансов, что новости о болезни станут общеизвестны, — заметил мой друг.
— А родители девушки? — спросил я.
— Матери Кэтрин нет в живых, а её отец — управляющий по заокеанским связям большой компании по производству химической продукции, которая базируется в Праге. Я не стал связываться с ним, надеясь, что в любой момент состояние девушки может улучшиться.
— Есть какие-нибудь признаки выздоровления? — поинтересовался Холмс.
— К сожалению, нет, — с горечью ответил Гарднер.
— Думаю, нам с Уотсоном пора увидеть девушку.
— О, боюсь, я не могу вам этого позволить, мистер Холмс. Доктор Коллинз настаивал на том, чтобы до его визита завтра утром её не беспокоили.
Холмс с нетерпением вздохнул.
— Гарднер, полагаю, мы в состоянии вам помочь. Думаю, в наших силах избавить округу от источника этой болезни. Надеюсь, мы сможем спасти жизнь Кэтрин Хантер. Но, чтобы это стало возможным, мы должны заручиться вашим полным и безоговорочным содействием. Если вы нам откажете, у вас на руках умрёт ещё одна девушка.
Лицо Гарднера побелело.
— Мы работаем не только ради вашего блага и спасения жизни девушки, — продолжал Холмс. — Если позволить этой ужасной болезни распространиться, последствия могут оказаться гибельными для всей страны. Мы здесь для того, чтобы этого не допустить, и вы должны полностью нам довериться.
Гарднер колебался. Недосыпание и потеря крови отняли у него слишком много сил, он уже не мог мыслить здраво, и по его глазам было видно, какой хаос и сметение царили у него в голове.
— Мистер Холмс, — тихо произнёс он, — я в полной растерянности. Я сделаю всё что угодно, чтобы Кэтрин поправилась. Вы протягиваете мне соломинку — я должен за неё ухватиться.
— Много больше, чем соломинку, — поправил его Холмс.
— Хорошо, я поступлю так, как вы скажете.
— Вот и отлично. Однако позвольте сразу всё прояснить: во-первых, вы не станете задавать мне вопросов по поводу моих распоряжений; во-вторых, они должны точно выполняться. Вам понятно?
Гарднер молча кивнул.
— Хорошо. Теперь навестим девушку. Не бойтесь. Мой друг Уотсон — опытный врач. Нет другого человека, которому бы я доверил здоровье и безопасность дочери. Разумеется, если бы она у меня была.
Гарднер кисло улыбнулся. Мы вновь прошли по коридору к тому месту, где Холмс остановился и принюхивался. Теперь я тоже заметил витающий там слабый запах дезинфицирующего средства.
Комната была длинной и узкой, остеклённая дверь в дальнем конце её вела на небольшой балкон, с которого открывался вид на серый простор торфяника. В камине горел огонь, в углу громко тикали старинные напольные часы. В центре комнаты стояла небольшая кровать, на которой без движений лежала девушка с бледным, измождённым лицом.
Пожилая женщина, сидевшая в кресле у камина, при нашем появлении встала. Она была высокой, худой, в тонких чертах её лица сквозили ум и проницательность.
— Это моя сестра Мэри, — представил её Гарднер. — Дорогая, эти джентльмены пришли нам помочь.
Женщина пристально посмотрела на нас.
Холмс вышел вперёд.
— Мисс Гарднер, я — Шерлок Холмс, а это мой друг и коллега, доктор Джон Уотсон. Полагаю, мы в состоянии справиться с недугом, поразившим вашу воспитанницу.
Он жестом указал на спящую Кэтрин Хантер.
— Шерлок Холмс — сыщик?
Холмс слегка поклонился.
— Но как же вы сможете нам помочь?
Не успел Холмс ответить, как вмешался Сайлас Гарднер.
— Лучше не задавать лишних вопросов, Мэри. Мистер Холмс заверил меня, что окажет нам помощь, а из того, что известно о его репутации, следует, что мы можем доверять его слову.
— Уверяю вас, мисс Гарднер, — сказал Холмс, — мы с Уотсоном сделаем всё, что в нашей власти, чтобы эта тёмная тень более не омрачала вам жизнь.
Спокойная искренность его слов явно тронула женщину, разделявшую с братом все страдания и тревоги. Она кивнула, усталая улыбка едва тронула уголки её губ.
— За мисс Хантер присматривают всё время?
— Мы с братом дежурим по очереди. Сайлас сидит с ней утром, а я обычно днём и ранним вечером. Хотя она ничего не просит и уже почти двое суток спит не просыпаясь.
— А на ночь с ней кто-нибудь остаётся?
Мэри Гарднер покачала головой.
— Но зачем? Мы оставляем в комнате зажжённую лампу, рядом с кроватью есть колокольчик на тот случай, если она проснётся и ей что-нибудь понадобится. Да и доктор Коллинз сказал, что в в ночных дежурствах нет надобности.
— Крайне важно, чтобы за девушкой присматривали постоянно, с особым вниманием — в тёмное время суток, — отрывисто проговорил Холмс.
Она нахмурилась.
— Но я не понимаю…
— Прошу вас, мисс Гарднер, никаких вопросов. Поверьте мне на слово. Мы с Уотсоном будем дежурить сегодня ночью, ибо я полагаю, что близится кризис. А теперь, будьте так любезны, оставить нас, мы должны осмотреть пациентку…
Брат с сестрой обменялись тревожными взглядами и медленно направились к двери. На пороге мисс Гарднер остановилась.
— Я молилась о помощи, мистер Холмс. Не только для нас самих, как вы понимаете, но и для этой бедной девушки, едва начавшаяся жизнь которой может теперь трагически оборваться, несмотря на все наши усилия… Надеюсь, вы и есть ответ на мою молитву.
— Я тоже на это надеюсь, мисс Гарднер, — ответил ей Холмс.
Когда Гарднеры вышли из комнаты, мы приблизились к кровати. Казалось, Кэтрин Хантер крепко спит, но всё было гораздо хуже — я видел, что она находится в состоянии, близком к коме. Лицо, обрамлённое копной иссиня-чёрных волос, напоминало бледную маску. Губы и дёсны были совершенно обескровлены, а скулы заострились. Пульс еле прослушивался.
— Она при смерти, — сказал я после краткого осмотра. — Возможно, мы опоздали.
Холмс порывисто вздохнул.
— Неужели совсем нет надежды?
— Почти совсем. Но многое зависит от сопротивляемости её организма, от того, насколько упорно она борется за жизнь. И ей нельзя больше потерять ни капли крови.
Холмс осторожно повернул её голову набок, и мы увидели неоспоримое доказательство того, что девушка — жертва вампира. На коже, как раз над яремной веной, виднелись два небольших прокола с кровоподтёками и пятнышками запёкшейся крови.
— Да, здесь, без сомнения, пировал этот изверг, — взволнованно произнёс Холмс. — Из кармана он извлёк маленькое серебряное распятие на цепочке и надел его на шею девушке. — Это поможет нам защитить её.
Затем Холмс принялся скрупулёзно исследовать комнату с помощью лупы. Он двигался бесшумно, иногда останавливаясь или вставая на колени, а один раз лёг на пол, собрал щепотку пыли и аккуратно положил в конверт. Он пядь за пядью осмотрел застеклённые двери и расположенный за ними небольшой балкон. При этом Холмс постоянно говорил сам с собой, что-то восклицал, бормотал, присвистывал… Его мысли были настолько сконцентрированы на деле, что он, казалось, совершенно позабыл о моём присутствии.
Я терпеливо ждал. Когда наконец всё было обследовано должным образом, лицо знаменитого сыщика выражало усталость и удовлетворение.
— Что вам удалось разузнать? — спросил я.
— Наши подозрения в основном подтвердились. Девушка принимает ночного посетителя, который проходит через балконную дверь. Следов взлома нет — вероятно, повинуясь власти гипноза, его впускает сама девушка. Посетитель — высокий мужчина ростом выше шести футов, европеец по происхождению.
— Но как вы можете с уверенностью это утверждать?
— На балконе сохранился тонкий слой земли, просыпавшейся из небольшого вазона с цветами. Эта земля, приставшая к ботинкам посетителя, позволила мне разглядеть слабый отпечаток маркировки его каблука. Расстояние между следами определяет рост. Торговая марка, нанесённая на каблук ботинка, плохо различима, но с помощью лупы я разобрал буквы Б-У-К-О-В.
— Буков?
— Очевидно, Буковина, городок в самом сердце Карпат, расположенный около ущелья Борго.
Меня охватило смешанное чувство восторга и ужаса.
— Дракула! — воскликнул я. — Должно быть, это он.
— Да, Уотсон, — не в силах скрыть ликование, подтвердил Холмс. — Однако вот самая удивительная находка.
Достав из кармана конверт, он высыпал содержимое себе на ладонь. Это были небольшие кусочки засохшей грязи.
— Что в этом такого особенного?
— Эту грязь тоже оставили ботинки незваного гостя, но тем не менее это не земля с балкона. Они гораздо темнее, а значит, попала сюда из региона с недоокисленной почвой. — Холмс растёр кусочки в мелкую пыль. — Это земля с торфяников, если быть более точным, из местности вокруг Чёрного Столба, с которой я весьма близко познакомился, когда разбил там лагерь во время расследования дела Баскервилей. В почве тех мест содержится необычайно много полевого шпата и кристаллов слюды, в точности как в этом образце. — Крепко зажав в кулаке растёртую в порошок землю, он торжествующе поднял руку. — Вы понимаете, что это значит?
— Что Дракула скрывается где-то там, на вересковых пустошах, — сказал я.
— Да, Уотсон. А именно — у Чёрного Столба. И действительно, одна из стоящих там древних каменных хижин могла бы стать превосходным убежищем.
— В таком случае, он уже у нас в руках! — воскликнул я.
Холмс рассмеялся.
— Добрый старый Уотсон, вы, как всегда, оптимист. Пока мы только раскинули над ним сеть и должны вести уверенную игру, не допуская ни единого промаха — слишком высоки ставки.
— Каким будет наш следующий шаг?
Мой друг взглянул на карманные часы.
— Мы должны засветло добраться до Чёрного Столба и вернуться обратно. Возможно, именно там нам удастся положить конец этому мрачному делу.
