Глава 18
ЛЕТНИЙ ТРИМЕСТР

Вечером Страстного воскресенья Мориарти вызвал Терреманта в свой кабинет. В былые времена, после исчезновения Пипа Пейджета и вплоть до своего повышения, Терремант верховодил армией устрашения, шайкой безжалостных экзекуторов, чинивших расправу над провинившимися и конкурентами.

— Настало время обрушить на них ответный удар, Том, — начал Профессор. — Сколько человек в твоем распоряжении?

— Примерно три четверти из них готовы к бою, сэр, — последовал ответ. Далее Том сообщил, что на прошлой неделе вернулись шесть самых жестких парней. В их числе был легендарный Арно Уилсон, бывший призовой борец, часто выступавший на ярмарках, как и сам Терремант. Был среди них и Корки Смит, громила тех же размеров, что и Том. В стычках он обычно пускал в ход «кропило» — утыканную гвоздями дубинку, с помощью которой отправил к праотцам четырех человек. Удалось Терреманту вернуть и Рики Коэна, здоровяка, виртуозно владевшего ножом с узким лезвием.

— Они будут вам верны, Профессор, — пообещал Терремант и после новых вопросов Мориарти заявил, что готов доверить подручным собственную жизнь.

— Тогда давай испытаем ребят в деле, — предложил Мориарти, дождавшись подходящего, по его мнению, момента. Возможно в понедельник или вторник пасхальной недели, когда спрос на девушек уменьшится, им стоит попробовать вернуть то заведение, что отнял Беспечный Джек.

Терремант, судя по всему, был доволен тем, что получил возможность заняться настоящей работой, однако через несколько дней принес плохие известия. Похоже, люди Беспечного Джека, уже ждали нападения, и вместо сонной и плохо подготовленной горстки сборщиков и сутенеров там появилась команда отборных уличных бойцов.

— Похоже, их кто-то предупредил, поэтому они успели подготовиться и ждали нас, — сообщил он Профессору в четверг вечером. — Нас просто смели, как муравейник, который ошпарили кипятком. Трое моих ребят следующие полгода будут ковылять на костылях, а старина Джордж Джиттинс, может быть, и не выкарабкается, так сильно ему досталось.

В Джорджа Джиттинса стреляли и попали ему в голову. Это случилось возле заведения, когда он пытался ворваться внутрь вместе с шестью такими же, как сам, громилами.

Мориарти велел Бертраму Джейкобсу постоянно следить за объявлениями в «Стандарт», но ему так и не попалось на глаза ничего, что могло бы означать вызов Кок-Робина на встречу в доме на Деламэр-террас. «Возможно, они используют „Ройял мейл“, как и я, — подумал Профессор. — Или, может быть, предатель есть и среди новичков?».

— Поджарь их! — приказал он Терреманту. — Если понадобится, привлеки к делу Дэнни Карбонардо. Он им языки развяжет.

При этих словах даже Терремант вздрогнул. Ему приходилось видеть Карбонардо за подобной работой.

Во вторник утром, после Пасхи, из конторы Перри Гуайзера пришла новая бандероль с письмами.

«Хачу вас предостереч, Профессор, — писал Джорджи-Порджи. — Я знаю что они замыслили черное дело против вас. Тут в доме крутятся какие-то странные люди. Маленький человечек с головой вроди как свернутой набекрень. Скверный человечишка, я таких с первого взгляда узнаю. Он был с Беспечным Джеком, они в прошлую ночь о чемто говорили. Через час заговорили про вас. Джек сказал „это должно прикончить его“. Коротышка этот такой нахальный. Джек называл его каким-то странным словом. Я думаю, они замыслили чтото ужасное».

На следующее утро Уолли Таллин пришел к Профессору специально для того, чтобы сообщить, что, по его мнению, за домом кто-то следит.

— На другой стороне улицы долго стоял двухколесный экипаж, сэр. В нем сидел какой-то низенький человек, темноволосый. Он как будто все время улыбался. Наблюдал примерно час, с восьми до девяти.

Мориарти велел передать эти сведения Карбонардо и сказать, чтобы был предельно острожен, если увидит где-нибудь человека, чья внешность сходится с этим описанием.

Когда Артур вернулся домой, у Мориарти почти не осталось времени для ведения повседневных дел, хотя он и принимал всех, кто имел особые причины для встреч с ним. Каждый день Профессор по полчаса беседовал со Спиром и Карбонардо и внимательно следил за происходящими событиями. Но даже новые отношения с сыном не могли встать между ним и семьей.

Мориарти принял близко к сердцу слова Перри Гуайзера. Беспечный Джек слишком много на себя взял. Для профессора Мориарти настал час, когда необходимо заявить зарвавшемуся негодяю, что вся семья настроена против него.

— Мы покажем этому крикуну Джеку, кто чего стоит! — сказал он Карбонардо однажды вечером. — Держи пистолет наготове и не теряй голову, Дэн. Он скоро явится по мою душу.

Каждый раз, когда Мориарти выезжал куда-нибудь вместе с Артуром, Карбонардо постоянно был рядом. Имея за плечами немалый прошлый опыт, он мастерски умел растворяться в толпе, таиться под соседскими окнами или обманом проникать за чужие двери. Поэтому Дэнни профессионально наблюдал не за Мориарти, а за теми, кто рядом с ним, зная, что когда Беспечный Джек напустит на Мориарти своих бешеных псов, те подберутся почти неслышно, без фанфар, без лая и рычания. Смерть всегда подкрадывалась бесшумно, когда за спиной спускавшего курок стоял Беспечный Джек.

Профессор не выказал признаков беспокойства, когда брал Артура в «Пресс», «Ройял Боро» и «Стокс», где угощал его шикарными блюдами и каждый раз наливал мальчику шампанского в маленький бокал.

— Тебя когда-нибудь обижали? — спросил он однажды, когда они, отведав устриц, перешли к ростбифу с овощами и испанским соусом. — Мальчики пытаются тебя унижать?

— От унижений никуда не денешься, папа, но я умею постоять за себя, — ответил Артур. Вид у него был счастливый; он излучал довольство и уверенность в себе.

— Никогда не показывай тому, кто тебя дразнит, что ты боишься его, сынок.

— Нет, папа, с чего мне бояться? — Артур вспомнил мальчика по имени Макробертс, который всегда старался обидеть его и которому нравилось запугивать ребят помоложе и издеваться над ними.

— Во-первых, ты должен произвести такое впечатление, будто ты согласен со всем, что говорят твои обидчики.

— Понимаю. Надо соглашаться с ними, но помнить свое.

— Тогда, сын мой, ты сможешь посчитаться с ними в удобный момент, когда они меньше всего этого ожидают. Всегда старайся застать противников врасплох, даже когда кажется, что выказывать истинные намерения опасно; когда, например, рядом находятся школьные наставники. Бей врага его же оружием. Не забывай, что деньги — это тоже оружие. Всегда отводи от себя подозрения. Только осторожнее выбирай время для этого. Обидчик, как правило, труслив, хотя и пытается показать себя смельчаком. Помни об этом и используй себе во благо. Если не получается, посылай за Бертом Спиром. Он всё устроит и кого надо расстроит. — Профессор рассмеялся собственной шутке. Артур тоже рассмеялся, причем даже громче прежнего. — Запомни вот что: ты должен одинаково ровно обращаться и с друзьями, и с врагами. Никогда не показывай, кому ты благоволишь, а кого презираешь.

Этот совет звучал рефреном во всех наставлениях профессора Мориарти: ни в коем случае не показывать своих истинных друзей и врагов. Вести себя нужно так, будто для тебя все одинаковы.

Маленький человечек со свернутой набок головой, тот самый «нахал», о котором писал Сэм Брок, был самим Майкой Роуледжем, профессионалом по части удушения нежеланных младенцев. То, первое ремесло, до сих пор оставалось его любимым. Именно Майка нанял Беспечный Джек, чтобы «уладить дела с профессором Мориарти».

Майка Роуледж был исчадием ада, жутким карликом с наклоненной к плечу головой — результатом родовой травмы. Ее последствием стало физическое уродство — вечная улыбка, столь же фальшивая, как и обещания пьяницы, кривая насмешка, будто говорящая о том, что он все знает лучше вас; ухмылка, застывшая в глазах, взиравших на окружающих как будто свысока. У него были длинные, до плеч, волнистые волосы. Надменный, самоуверенный, он считал себя неуязвимым.

Проводя время в обществе Беспечного Джека, Майка Роуледж уверял, что знает, как расправиться с Мориарти.

— Это должно быть сделано публично, — предупредил его Джек, моргая припухшими веками.

— Пусть вас это не тревожит, — прошипел Майка, говоривший очень тихо, едва ли не шепотом, и понижая голос в конце каждой фразы, тем самым заставляя людей внимательно прислушиваться к его словам. — Будет сделано публично, так что увидят все. Как вы и желаете. Как только это случится, мир сразу узнает, что так называемому профессору Мориарти пришел конец. Через считанные дни вы станете абсолютным монархом, сэр Джек. У вас больше не будет врагов, потому что я раз и навсегда разделаюсь с Мориарти.

Его план, судя по всему, должен был идеально удовлетворить Джека. Убийство будет совершено публично, мир узнает, кто стоит за ним, но никто не сможет ничего доказать. Бегство Майки Роуледжа было продумано до последних мелочей, и он бесследно исчезнет из Англии на несколько лет.

— Никто даже не догадается, где я, — заверил он Джека. — Но даже если и догадается, найти или добраться до меня никто не сможет.

— Верно, — согласился Беспечный Джек. — Все получится так, будто тебя вообще не было.

Он многому научился, наблюдая за Профессором, и поэтому представлял для него огромную опасность. Джек выглядел колдуном, злобным чародеем, хранившим в своем логове куклу с лицом Мориарти, идола, которым он мог манипулировать и которого мог уничтожить.

Разница между Дэнни Карбонардо и Майкой Роуледжем заключалась в том, что один убивал по необходимости, а другой ради удовольствия.

Днем 29 апреля корабль «Утренняя гордость» неожиданно затонул у берегов Португалии. Все выглядело так, будто кто-то открыл кингстоны, и в трюм стремительно хлынула вода, после чего судно пошло ко дну, увлекая в морскую пучину весь экипаж, вместе с капитаном Корни Требетиком. Проходивший неподалеку от места бедствия пароход подобрал одного лишь выжившего, китайца, которого затем наняли драить палубы.

Весна плавно приблизила мир к лету, пасхальные каникулы закончились, и 30 апреля Артур начал готовиться к возвращению в Рагби, чтобы успеть к летнему триместру.

Кэб Харкнесса уже стоял на улице возле дома. Багаж уложили во второй кэб, возницей которого был Джош Остерли. Тем временем Артур прощался с родителями.

— Если успеем, то сможем погулять в Риджентс-Парке, — шепнул Мориарти. Риджентс-Парк лежал чуть в стороне от их маршрута, но Артуру там очень нравилось. Он с раннего детства обожал бродить по дорожкам зоологического и ботанического сада. Возможность заехать в парк по пути на вокзал была бы прекрасным заключительным аккордом закончившихся каникул.

— Прекрасное время. Я буду долго вспоминать о нем, папа, — заверил отца Артур и заключил его в объятия. Мориарти обернулся и увидел, что Сэлли с трудом сдерживает слезы.

— Скоро наступит лето, и ты вернешься на каникулы и еще дольше пробудешь здесь. Думаю, мы сможем позволить себе небольшое путешествие, скорее всего в Довиль. Там ты откроешь для себя невероятное искусство азартных игр. Узнаешь, что изредка деньги можно загребать лопатой.

— Буду с нетерпением ожидать этого, папа.

Мориарти улыбнулся сыну.

— Кроме того, я позабочусь о том, чтобы ты познакомился и кое с чем другим.

Профессор имел в виду, что непременно посвятит Артура в особый мир интимных отношений с женщинами. Где, как не на французском курорте, можно изведать подобное? Юноша, выглядевший в эти минуты удивительно красивым и счастливым, поцеловал мать и попрощался с ней. Затем спустился по лестнице, вышел из дома и сел в кэб.

— Довольно, Сэл, — произнес Мориарти и обнял Сэлли Ходжес, которая дала волю слезам. — Он скоро вернется. Мы вырастили достойного молодого человека.

Сэл отвернулась. По ее щекам струились слезы. На сердце давила невыносимая тяжесть тайны, которую она так и не осмелилась открыть Профессору, решив хранить до своего смертного часа. Она подавила рыдания, высвободилась из объятий Мориарти и бегом скрылась в своей комнате.

Профессор поспешил в кабинет, поскольку его ждал ряд неотложных дел.

По пути туда он увидел Карбонардо возле входной двери и, подчиняясь внезапному порыву, велел ехать за Харкнессом в другом кэбе. Дэнни поспешил выполнять задание и, запрыгнув в экипаж, приказал Остерли следовать по пятам за кэбом Харкнесса по пути на вокзал Юстон.

— Не бойтесь, Профессор, я сам посажу мистера Артура в поезд, — пообещал он. Артур помахал отцу рукой из отъезжавшего от дома кэба.

Стоял прекрасный весенний день. Небо было безоблачным, бескрайнее голубое небо, предрекавшее скорое наступление лета. Последние шестьдесят лет такую погоду называли королевской. Харкнесс осторожно вел кэб по улицам, стараясь ехать так, чтобы юноша получил удовольствие от поездки до вокзала, откуда его путь лежал в Рагби. Как и было обещано, Харкнесс повернул к Риджентс-Парку.

В то утро большая часть карет направлялась в сторону Вест-Энда и лондонского Сити и поэтому по внешнему кольцу Риджентс-Парка двигалось относительно малое количество кэбов, так что Харкнессу следовало бы обратить внимание на кэб, летевший навстречу с необычайной скоростью.

Харкнесс почувствовал опасность слишком поздно. Он увидел, как пассажир в кэбе выпрямился, поднял с пола дробовик со спиленными для удобства стволами и направил его прямо на юного Артура. Убийца выстрелил от бедра, нажав оба курка, когда кэбы поравнялись. От неожиданно громких выстрелов обе лошади сбились с шагу и попятились.

Артур, видя происходящее, от удивления приподнялся с сиденья. Два заряда свинцовой дроби тут же угодили ему прямо в грудь, дробя ребра, разрывая легкие и сердце. Тело юноши, залитое кровью, отбросило назад. Он успел сделать два мучительных вздоха, вскидывая голову и хватая ртом воздух, как выброшенная на берег рыба.

Дэниел Карбонардо выхватил пистолет и выпустил четыре пули, две в Майку Роуледжа и две в возницу, низкорослого Лени Адлера, пьяницу и бабника, уже два года ишачившего на Беспечного Джека.

И Роуледж, и Адлер получили пули в голову и умерли еще до того, как упали, — первый пытаясь перезарядить дробовик, второй — подхлестнуть лошадей, перешедших на галоп и остановленных позднее полисменом неподалеку от ботанического сада.

Харкнесс, заглянув в кэб, увидел безжизненное тело Артура и сразу сообразил, что следует делать. Он хлестнул старого верного Архи и помчался насколько это было возможно быстро в направлении Ноттинг-Хилла к дому Кэдвенора на Сент-Люкс-роуд.

Оставив бездыханного Артура на попечение Кэдвенора, Харкнесс старательно вычистил кэб и спокойно, стараясь не привлекать к себе внимания, отправился в Вестминстер.

Узнав ужасную новость, Мориарти повел себя как одержимый: издал долгий душераздирающий вопль, а потом принялся рвать на себе пуговицы, подобно ветхозаветным женщинам, рвавшим свои одежды. То был не единственный жест религиозного значения. В детстве мать заставляла его читать Библию по нескольку часов каждое воскресенье, и теперь Профессор выкрикивал слова, которые заучил наизусть много лет тому назад. То были слова охваченного горем Давида, узнавшего о смерти своего сына Авессалома. «О, сын мой Авессалом, — причитал он. — Сын мой, сын мой Авессалом! Лучше бы Господь отнял мою жизнь вместо твоей, Авессалом, сын мой!».

Горе его было столь велико и столь неуемно, что даже Сэл, слыша эти стенания, не осмеливалась подойти к нему.

«Именно этого и хотел Беспечный Джек! — стонал Мориарти. — Именно так, сведя с ума от горя, Джек пожелал сломить меня, чтобы я ослаб, потерял контроль над моей любимой семьей!»

— Похоже, они знали, что мы собирались заехать в парк, — сказал Харкнесс, когда Мориарти наконец успокоился. — Но ведь этого никто не знал, Профессор. Я ведь спросил у вас, можно ли ему в последний раз заехать в Риджентс-Парк, и вы дали согласие. Я никому не говорил. Тогда кто же?

Они посмотрели друг на друга и оба в одно и то же мгновение поняли истину: это мог быть человек, подслушивающий за дверью.

— Я видел мальчишку, Уолли Таллина, он побежал за угол и отдал письмо кэбмену, который часто околачивается здесь.

— Быстро приведи сюда Таллина, — распорядился Мориарти сдавленным от волнения голосом.

Вскоре перед ним предстал юный Уолли Таллин.

— Уолли, ты ни в чем не виноват, я уверен в этом. Но скажи мне, ты часто выполняешь поручения для Джима Терреманта?

— Конечно, сэр. Постоянно. Ношу записки мистеру Куимби, который делает ставки.

— А где можно найти этого Куимби?

— Обычно там, где стоянка кэбов. Возле пивной «Герцог Йоркский».

— Этим утром ты носил туда записку?

— Да, сэр. Мистер Куимби выглядел очень расстроенным, когда прочитал ее. Он сорвался с места и помчался на своем кэбе так, будто за ним гнался сам дьявол, сэр.

— Это было сегодня? Утром?

— Незадолго до того, как я помог положить в гроб бедного мистера Артура, сэр. О, бедный мистер Артур! — пролепетал Уолли чуть не плача.

— Славный мальчик, — похвалил Мориарти. — Не говори об этом никому.

Когда он через несколько минут вышел из комнаты вместе с Харкнессом, Терремант уже вернулся и занял свое обычное место на лестничной площадке. Он улыбался и выглядел довольным собой.

Мориарти улыбнулся ему в ответ, подошел к нему ближе и прошипел:

— Кок-Робин!

В следующую секунду его рука скользнула под сюртук Терреманту и выхватила короткую крепкую дубинку, которую бывший борец держал на кожаном ремешке, прикрепленном к поясному ремню. Сделав быстрый шаг назад, Мориарти нанес Терреманту короткий удар в левый висок. Удар был настолько сильным, что сломал шею, а после серии последующих ударов голова свернулась под неестественным углом. И тогда Профессор ударил предателя в правый висок.

Терремант что-то прорычал и рухнул на колени, потрясенно глядя на Мориарти, который продолжал наносить ему новые удары. В конечном итоге голова Терреманта стала похожа на раздавленную свеклу. Когда избиваемый наконец затих, Мориарти спустился вниз. В это же мгновение там появился Дэниел Карбонардо.

Профессор бросил дубинку в зал и велел Карбонардо избавиться от тела.

— Утопи его так же, как утопил того австрийского ублюдка. Забери и утопи, — сказал он, все еще дрожа от гнева.

Затем, как будто немного успокоившись и припомнив что-то, распорядился прислать людей Хаккета и привести в порядок лестницу.