Глава 30

Выстрел прозвучал не громче хлопка пробки, вылетающей из бутылки шампанского. В первое мгновение я даже не осознал, что это был именно выстрел, и направлен он был в Дортмундера. А тот, казалось, не мог понять, что случилось. Из этого я заключил, что выстрел или предназначался мне, или не попал в цель.

Но тут Дортмундер, все еще сохраняя на лице злорадную гримасу, медленно осел на землю, словно марионетка, нити которой кукольник выпустил из руки.

Пожалуй, только спустя минуту я смог оторвать от него взгляд и лишь после этого обрел способность двигаться. Меня так трясло, что я с трудом нагнулся и взял маленький, похожий на детский, арбалет из мертвой руки.

– Это просто смешно, – раздался голос Пенелопы Хелспай, вышедшей из-за кустов совсем рядом со мной, – ведь меня прислали убить вас, а я спасла вас от смерти. – Ее щека была испачкана грязью, платье порвано на плече, но других видимых повреждений на ней не было заметно. Она не направляла на меня свой револьвер флотского образца, но и не опускала его. – Не считайте, что мы с вами находимся в одном лагере, это было бы ошибкой. На сегодня мы с вами стали временными союзниками, поскольку преследовали одни и те же цели, точно такие же, как у Британии и Германии насчет этого драгоценного Соглашения, которое вы пытаетесь спасти от злоумышленников. У меня есть свои причины оставить вас в живых, а не то вы сейчас лежали бы рядом с этой падалью. – Она с таким отвращением пнула ногой труп Дортмундера, что это вызвало у меня прилив неприязни к ней.

– Боюсь, что поблизости могут оказаться и другие, – перебил я, посмотрев на арбалет, который держал в руке.

– Да. Не следует задерживаться здесь. – Она оглянулась. – А где шотландец? И мистер Холмс?

– Мистер Холмс, – ответил тот из-за куста, – только что разделался с двумя стражниками Братства. Вас можно поздравить, моя дорогая, с мудрым решением, которое вы приняли относительно Гатри. Мне очень не хотелось бы убивать вас. – Он отвесил даме светский поклон, что в этой ситуации выглядело странно, учитывая многочисленные пятна от раздавленных спелых виноградин на его потрепанной одежде.

Я уже справился с нервной дрожью. Недавнее потрясение сменилось вернувшимся ощущением чрезвычайной уязвимости. Казалось, что никакая защита не способна теперь уберечь меня от опасности. В одной руке я держал арбалет, а другой нащупывал в кармане пистолет. Мне хотелось как-то выразить свою благодарность мисс Хелспай, а также предупредить о моих предчувствиях, но слова не шли на язык. Я отказался от этого намерения и стал вместе с остальными прислушиваться, чтобы не пропустить появления новых охотников.

– Гатри, – обратился ко мне Холмс, направившись вверх, туда, где остался Макмиллан, – оттащите герра Дортмундера в кусты, чтобы его не смогли сразу найти. Нам вовсе не нужно, чтобы Братство направило за нами следом целый почетный эскорт.

– Как получилось, что нас нашел Дортмундер, а не кто-то другой? – задал я наконец вопрос, волновавший меня сильнее всего.

– Он увидел вас сверху, из узких окон-бойниц, – ответила мисс Хелспай. Ее тон был столь же холоден, как и во время нашей утренней встречи.

Как ей удается сохранять спокойствие? – спросил я себя. В отличие от нее, мне приходилось сейчас прилагать большие усилия, чтобы одолеть свербившее меня беспокойство, похожее на панику, в предчувствии грозящей опасности. А теперь мою совесть отяготит груз еще одного погибшего из-за меня человека.

Пенелопа тем временем продолжала:

– Когда поднялась тревога, он взял бинокль и принялся осматривать холмы. Я увидела, как солнце блеснуло на линзах, и узнала его одежду.

– Вы очень внимательны, – не оборачиваясь, сказал Майкрофт Холмс.

– Убийца должен быть внимательным, – ответила девушка. Она направилась вслед за ним, а я между тем оттаскивал тело Дортмундера в кусты, густо росшие между несколькими высокими вязами.

Прикосновение к мертвому телу, ощущение отсутствия в нем всяких признаков жизни еще больше вывели меня из равновесия. Теперь я начал понимать, почему люди испытывают к мертвецам куда большее почтение, чем к живым. Пенелопа Хелспай (лишь сейчас я впервые задумался о звучании слов, образующих ее фамилию, – адская шпионка) всадила ему пулю в основание черепа, и шея трупа была изогнута под ужасающе неестественным углом, хотя крови при таком безусловно смертельном ранении было не так много, как, по моему представлению, должно было быть. Засыпав труп несколькими охапками листьев, я собрался было направиться вслед за Майкрофтом Холмсом и Пенелопой Хелспай, но вдруг заметил еще одного из охранников Братства, осторожно пробиравшегося по лесу. Он направлялся прямиком туда, где находились Майкрофт Холмс, Пенелопа Хелспай и беспомощный Макмиллан. Еще несколько минут – и он неизбежно наткнется на них. Этого я не мог допустить. Я встал поудобнее, поднял арбалет, напряг руку и потянул за спусковой крючок.

Короткая стрела впилась человеку точно между лопатками. Он захрипел, попытался схватиться за ствол дерева и медленно сполз на землю.

На сей раз я действовал механически; в эти ужасные минуты лишние раздумья не отягощали мой мозг. Труп охранника я спрятал в зарослях боярышника, надеясь, что эти предосторожности дадут нам по меньшей мере столько же времени, сколько пришлось на них затратить. Затем я бросился туда, где оставил Макмиллана, и попал как раз в тот момент, когда Холмс взваливал шотландца на плечо.

Макмиллан все еще находился в полубреду и невнятно бормотал сквозь повязку:

– Не знаю. Я ничего не знаю. Ничего не знаю.

– Нам это известно, старина, – пытался успокоить его Холмс, когда мы двинулись в путь. Тени удлинились – день клонился к вечеру. Еще дважды нам пришлось скрываться в тенистых зарослях, когда поблизости от нас появлялись отряды охранников Братства, да однажды мы сами напугали местного браконьера с кроликом в мешке, который чуть не выпалил в нас из дробовика. Но к половине пятого мы все же оказались у самой деревни. Майкрофт Холмс остановился и снял Макмиллана с плеча.

– В деревне обязательно будет их дозор, можете не сомневаться, – сказал он. Холмс был совершенно серым от усталости, но его жизненные силы казались мне неисчерпаемыми. – Нужно добыть лошадей, не привлекая ничьего внимания.

– Но… – Пенелопа Хелспай взмахнула револьвером.

Холмс посмотрел на нее с выражением неиссякаемого снисходительного терпения, и я был поражен безропотностью, с которой Пенелопа выдержала этот взгляд.

– Милая девушка, вы же сами понимаете, что мы не можем расхаживать по Европе, стреляя во всех попадающихся навстречу членов Братства, хотя, может быть, так и стоило бы сделать. К тому же их здесь больше, чем нас. И еще, учтите, совершенно нежелательно, чтобы нас задержали и стали допрашивать французские власти.

– Вы чрезвычайно утомительный человек, мистер Холмс, – объявила она, не желая сдаваться слишком уж откровенно. – Хорошо. Я больше не стану наступать вам на мозоли.

Мне показалось, что она уступила чересчур быстро и легко и что в этом должен быть какой-то подспудный смысл, но решил промолчать. В таких весьма непростых обстоятельствах следовало избегать всего, что могло бы привести к расколу в нашем маленьком войске.

По задворкам мы добрались до церкви, а когда вошли туда, увидели, что кюре готовится к вечерне. Он стоял, коленопреклоненный, сложив руки у груди перед невысоким алтарем.

– Смею надеяться, что мы не потревожили вас, святой отец, – обратился к нему Холмс, когда мы вошли через боковую дверь. – Если желаете, мы подождем, пока вы завершите службу. – Он прошел вперед и опустил Макмиллана на переднюю скамью так, чтобы тот не свалился на пол. – С нашим другом произошел несчастный случай, иначе мы не решились бы вторгнуться в храм.

– Вы не вторглись сюда, – ответил старик, бросив быстрый взгляд на исповедальню, но не двинувшись с места. – Вы знаете, где ваши лошади. Они сыты и напоены.

– Благодарю вас, святой отец, – сказал Холмс, глядя в ту же сторону. Я тоже окинул исповедальню взглядом, и мне показалось, что одна из дверей приоткрыта. – Мы должны попасть на станцию в Шато-Салин, чтобы успеть на вечерний поезд в Мец. – Он произнес это слово на немецкий манер – Метц, и священник чуть заметно вздрогнул. Майкрофт Холмс кивнул. Я заметил, что Пенелопа Хелспай, вынимая на ходу револьвер, двинулась к исповедальне.

Но в этот момент дверь исповедальни распахнулась и оттуда прозвучали два выстрела. Одна пуля угодила Пенелопе в плечо, девушка пошатнулась, но не выпустила оружие. Вторая просвистела совсем рядом с Майкрофтом Холмсом; его спасло лишь то, что он с ловкостью, неожиданной для столь грузного тела, бросился на пол, как только увидел, что дверь открывается.

А я сунул руку в карман и, не вынимая пистолета, нацелил его в сторону исповедальни и дважды нажал на курок. От этого мой сюртук непоправимо пострадал, но пули попали в цель – фон Метц был убит на месте.

Еще несколько секунд, после того как его тело с шумом вывалилось из исповедальни, в церкви стояла тишина. Затем кюре поднялся с колен, трижды перекрестился и, подойдя к мертвецу, принялся читать молитву. Мы же с Майкрофтом Холмсом занялись раной Пенелопы Хелспай.

– Он пришел чуть больше часа тому назад, – сказал священник, закончив молиться. – Он высказал сомнение в том, что вы останетесь в живых и сможете вернуться сюда, но решил устроить засаду на случай, если вам все-таки удастся выскользнуть из петли, – с мрачным видом рассказывал старый священник. Он говорил и другие вещи, настолько непристойные, что я не осмелюсь повторить их. Боюсь, что они оставят пятно в моей душе. Пусть Бог простит его, а я не могу, да прибавится это на чашу моих грехов.

– Мы имеем представление о том, что он мог сказать вам, и если Бог – справедливый судья, а ваша вера учит именно так, то вам не стоит каяться в своем отношении к покойному, – заметил Майкрофт Холмс, осматривавший рану на плече мисс Хелспай. Та страдальчески морщилась от его прикосновений, но не издавала ни звука. – Болезненно, сильное кровотечение, но ничего опасного. Кость не задета. Все хорошо заживет, если вы сразу же приступите к лечению. Уверен, что у Золотой Ложи есть для этого все возможности, – продолжал он. – И рана не помешает в дальнейшем вашей работе, если вам станет легче от этих слов.

– Благодарю вас, – ответила мисс Хелспай в своей сдержанной манере. – Золотая Ложа признательна вам за все, что вы сделали вместе со мной и для меня.

Холмс видимо колебался, но все же заговорил:

– Мне жаль, что мы не смогли ничего сделать, чтобы спасти Гийома.

– Мне тоже. Но он умер за то, во что верил. Меня ждет та же участь. – Судя по выражению лица, ей было все равно, о чем говорить: о собственной смерти или о завтрашней погоде.

Ненормальность всего происходящего наконец подкосила меня. Я почувствовал, что не в силах больше стоять на ногах, и ухватился за ближайшую скамью, чтобы не упасть. Я убил фон Метца. Он мертв. Окончательно и бесповоротно. Это радовало меня, но в то же время мне было очень плохо. Я изо всей силы стиснул спинку скамьи.

– Гатри, мой мальчик, у вас такой вид, будто вам необходимо выпить, – воскликнул Холмс.

– Это мне необходимо выпить, – проворчал лежавший на скамье Макмиллан. – Какого черта вы столько времени возились, чтобы вытащить меня оттуда? – Слова звучали неразборчиво, но тон был весьма жалобный. – Где вас такого откопали, что вы ни на что не способны?

Холмс держат в руке фляжку, которую достал из кармана своего необъятного плаща. Первым движением он протянул ее мне, но, услышав голос раненого, поднес ее к губам Макмиллана.

– Приходится сделать скидку, Гатри, – обратился он ко мне.

Я пожал плечами. Как ни странно, я очень обрадовался тому, что, несмотря на перенесенные страдания, Макмиллан не изменился.

– После вас, сэр.

Бренди обожгло Макмиллану разбитые губы и раны в деснах от выбитых зубов, он громко вскрикнул, и я почувствовал какое-то недостойное удовлетворение. Мне нужно было отвлечься, и помогла в этом Пенелопа Хелспай.

– Не могли бы вы пойти со мной и помочь мне сесть на лошадь? – сказала она. Разорвав платок, который сняла с шеи, она наложила тампон на рану под порванную блузку, и завязала так, чтобы в рану не могла попасть грязь.

– Но… – в который раз почувствовав себя глупцом, начал было я.

– Меня ждут мои люди. Они невдалеке. Они никогда не бывают вдалеке от Братства. – Она, прощаясь, махнула рукой Майкрофту Холмсу и торопливо пошла к выходу.

На дворе пылал великолепный закат. Яркое небо переливалось всеми оттенками розового и оранжевого цветов, на холмах лежали длинные синие тени.

– Вам понадобится фонарь, – заметил я, провожая девушку к небольшому сараю, скрывавшемуся в тени церкви.

– Мне ехать недалеко, и я хорошо знаю дорогу. – В ее голубых глазах блеснула суровая радость. – Мир не таков, каким вы представляете его себе, мистер Гатри. Ваш мистер Холмс знает это лучше большинства людей, особенно находящихся на правительственной службе. Если вы хотите продолжать ее, то прислушивайтесь к его словам. Если нет, тогда… – Она нашла свою лошадь и теперь смотрела, как я вскидывал на спину животного седло и затягивал подпругу. – Да, это задание оказалось во многом неожиданным. Мне почти что жаль расставаться с вами. – Она взялась за уздечку. – Не поддержите ли вы мою ногу?

Я нагнулся, подставив ей сцепленные руки, и когда девушка встала на эту подножку, поднял ее в седло. Она оказалась легче, чем я ожидал, эта сильная девушка, мыслящая, как индийский фанатик.

– Благодарю вас, мисс Хелспай, за все, что вы для меня сделали. Если бы не вы, меня бы уже не было в живых.

– Да, не было бы, – согласилась она, собрав поводья и перебросив ногу через луку седла; она предпочитала сидеть в седле по-мужски. – Впрочем, и меня не было бы в живых, если бы не вы. Так что взаимные долги отданы. Не забудьте об этом при нашей следующей встрече. – С этими словами она повернула лошадь и скрылась из виду и, надеюсь, из моей жизни.

Когда я вернулся в церковь, Майкрофт Холмс внимательно посмотрел на меня.

– Вы уже выглядите гораздо лучше, – сообщил он, протягивая мне фляжку.

Я с благодарностью принял ее и так быстро плеснул обжигающую жидкость в горло, что закашлялся.

– Что там делает Джеффрис? – сварливо спросил Макмиллан. – Джеффрис, как вы позволили им захватить меня?

– Он не Джеффрис, он Гатри, – ответил за меня Майкрофт Холмс, – и работает он не на вас, а на меня. – Он повернулся к священнику. – Я сожалею о причиненном волнении, святой отец, но надеюсь, что вы помолитесь за нас. Сейчас мы, с вашего позволения, уедем. Мы уже почти в безопасности.

– Идите, сын мой, – ответил кюре, очень по-французски пожав плечами. – Мы позаботимся об этом несчастном, – он указал на фон Метца, – в нашем церковном саду. И да смилуется над вами Бог.

– Милосердие – великое благо, отче, – сказал Холмс, поднимая Макмиллана, чтобы тот мог сесть.

– И этот испорченный человек очень нуждается в нем, – сказал кюре нам вслед, когда мы, покинув его в храме, пошли собираться в дорогу в Шато-Салин.

Слава богу, они спасены и находятся сейчас в поезде, на пути в Антверпен. Телеграмму доставили сегодня вечером, за несколько минут до восьми. Пожалуй, никогда еще я так не радовался новостям. Я тут же послал записку в Адмиралтейство, чтобы известить о долгожданном сообщении.

И Макмиллан, и Соглашение оба находятся в безопасности, хотя Макмиллан нуждается в медицинской помощи. По возможности ее окажут в пути, а сразу же по возвращении в Англию он попадет в руки лучших хирургов.

Эдмунд Саттон был просто счастлив узнать последние новости. Теперь он может сказать инспектору Корнеллу, что скоро даст ответы на все его вопросы. И опять будет играть на сцене, до тех пор, пока его талант вновь не потребуется здесь. Я часто думаю, насколько несправедливо, что лучшую из своих многочисленных ролей он должен играть без публики, так и не услышав ее оваций. Хотя, кто знает, может быть, в свое время он их получит. И это будет вполне заслуженное вознаграждение.