Глава 17

Он изящно, по-восточному, приветствовал меня, изогнув губы в кривой улыбке.

– Доброе утро, благородный господин, – произнес он на ужасном немецком языке, продолжая важно вышагивать по ступенькам. Длинный халат, достававший до щиколоток, при каждом движении громко шуршал.

«Где Эдмунд Саттон умудрился за такой короткий срок добыть этот экстравагантный наряд?» – изумился я.

Грим придал лицу Майкрофта Холмса оливковый оттенок, а тюрбан надежно скрывал седеющие волосы.

За ближайшей дверью скрывался герр Дортмундер, и я должен был сыграть свою роль безупречно.

– Это вы так считаете, – ответил я по-английски и повторил уже на немецком языке, прозвучавшем гораздо лучше, чем тот, на котором ко мне обратился турок.

– Вы не немец? – спросил Майкрофт Холмс со своим до неправдоподобия странным акцентом.

– Англичанин, – объяснил я, чувствуя себя одновременно и в дурацком положении, и в смертельной опасности. Теперь я полностью потерял право на любую ошибку, поскольку малейший промах отдаст нас обоих в руки Братства, и виновным в этой беде окажусь я.

– И вы находитесь в Баварии? Да вы путешественник, такой же как и я. – Он улыбался мне, сверкая ослепительно белыми на смуглом лице зубами, словно был восхищен тем, что между нами нашлось нечто общее. – Я приехал из Бурсы, чтобы посмотреть прекрасный замок короля Людвига. Может быть, вас тоже интересуют эти прекрасные дворцы?

– Нет, я приехал сюда не для того, чтобы любоваться замками. У нас, в Англии, их больше, да и все они не в пример лучше, – хвастливо заявил я, подозревая, что за нами пристально наблюдает Дортмундер.

– Жаль, – заметил турок-Майкрофт. – Замки, озаренные газовым светом, построенные современным способом, а не так, как мы, турки, строили их веками, это достижение, с которым мне еще не довелось встречаться. Их Нойесшванштайн освещается и обогревается газом. Просто чудо. – Он вновь одарил меня сдержанной, но любезной улыбкой. – Я не видел вас вечером. Вы, наверно, приехали очень поздно? Я не стал засиживаться далеко за полночь.

– Я прибыл только утром, – ответил я. О, если бы я мог позволить себе сказать больше!

– Ах, вот как! Наверно, вы задержались в дороге. Видимо, какая-нибудь поломка? Или погода? Какая неприятность. – Отвернувшись от меня, он взглянул в дверь гостиной. – Мадам Изольда, могу ли я попросить завтрак? Кажется, вчера вечером я распорядился. Не хотелось бы излишне затруднять ваших слуг, но я проснулся уже довольно давно и успел немного почитать. – Войдя в зал, он остановился у двери и по-восточному приветствовал Дортмундера. – Прошу простить меня, я не предполагал, что у вас гости. Да еще так рано утром.

Лицо мадам Изольды под слоем румян и пудры пошло алыми пятнами, она в замешательстве перевела тревожный взгляд с Дортмундера на Майкрофта Холмса, потом обратно, словно ожидала, что кто-то из них подскажет ей ответ. Но ей никто не помог, и она после недолгой паузы проговорила:

– Герр Дортмундер мой старый… партнер.

– Как приятно, должно быть, возобновить ваше знакомство, – светски заметил Майкрофт Холмс и указал в сторону арки в противоположной стене зала. – Не хотели бы вы подать мне завтрак туда? Посидеть на утреннем солнце будет очень приятно.

– Я сейчас же прикажу Феликсу, – ответила мадам Изольда, очень довольная тем, что наконец-то нашелся повод чем-нибудь заняться, и сразу же подозвала мажордома. – Поставьте в кабинете стол перед окном и подайте туда завтрак для герра Камира.

– Герр Камир, – вступил в разговор Дортмундер, – я слышал, что вы приехали из Бурсы?

– Да, сейчас я приехал именно оттуда, – ответил Майкрофт Холмс с легким поклоном. – Но на самом деле моя семья пребывает в Измире, который вы и неверные греки называют Смирной. – Он сделал паузу и заговорил спокойным голосом, который, однако, через несколько слов стал накаляться от страсти. – Я не хочу оскорбить никого из христиан, они поклоняются Священному Писанию, как и мы, да и евреи, но греки злоупотребляют терпимостью и уважением, с которыми мы относимся к людям Писания, они хотят вторгнуться в нашу страну, а такое положение вещей уже тревожит нас. Они говорят, что это их историческое право; а вот если бы мы в свое время заняли Вену, то все теперь шло бы совершенно по-другому. – Его немецкая речь стала совершенной непонятной, будто герра Камира полностью захлестнул поток чувств. Я не мог не восхищаться этим представлением и степенью самообладания мистера Холмса, который, несомненно, знал, какой большой опасности мы подвергаемся.

Но герр Дортмундер все же проявил интерес к этому словоизлиянию.

– А как вы считаете, есть ли опасность настоящей войны?

– Да пошлет нам Аллах мир, – ответил Холмс, – если будет на то воля Его.

Я заметил, что по лицу Дортмундера скользнула усмешка.

– Полагаю, вы правы.

Мадам Изольда снова занервничала. Неуверенно приблизившись к Майкрофту Холмсу, она сказала:

– Ваш завтрак будет готов через несколько минут, герр Камир.

– Прекрасно, – одобрил тот и обернулся ко мне. – Может быть, вы, англичанин, присоединитесь ко мне и расскажете о замках на острове королевы Виктории?

Я быстро глянул на Дортмундера; тот кивнул в знак согласия.

– Хорошо. Но предупреждаю вас, что достижения короля Людвига не производят на меня впечатления. Он использовал современные машины, а мы, англичане, возводили свои крепости волей, потом и силой наших мускулов.

– Так было построено большинство замков, – ответил Майкрофт Холмс, вновь поклонился Дортмундеру и Изольде и направился в отдельный кабинет, примыкавший к залу. Я зашагал следом. Он, полуобернувшись, спросил меня:

– Как вас зовут, англичанин?

– Август Джеффрис, – сразу же ответил я, стараясь придерживаться образа задиристого проходимца, именем которого назвался. Мы вошли в кабинет и увидели, как мажордом Феликс командует слугами, накрывавшими стол перед окном.

– Джеффрис, – проговорил Майкрофт Холмс, будто пробовал слово на вкус. – Это не самое сложное из имен, с которыми мне приходилось встречаться, – продолжал он на своем ужасном немецком языке, знаком приказав мне последовать его примеру. – Садитесь рядом, герр Джеффрис, и расскажите мне об английских замках, пока я буду завтракать. – Он хлопнул в ладоши и приказал выросшему у него за плечом Феликсу: – Поставьте стул и прибор для герра Джеффриса. Он составит мне компанию.

– Как вам будет угодно, сэр, – почему-то обиженно ответил Феликс и передал распоряжение двум лакеям.

– У меня просто страсть к замкам, – продолжал между тем Майкрофт Холмс в образе герра Камира из Бурсы. – Когда-то я видел руины крепостей крестоносцев и с тех пор стараюсь осмотреть все крепости, в которых еще сохранилась жизнь.

Я улыбнулся в ответ. Для этого пришлось приложить куда больше усилий, чем я ожидал.

– Тогда вы, турки, должны были кое-что узнать об англичанах, – сказал я, надеясь, что мое хвастовство прозвучит не слишком неестественно.

– Да, – согласился Майкрофт Холмс. – Мы узнали, что вы надеваете стальные доспехи для того, чтобы сражаться в знойной пустыне, и вы слишком тяжелы для того, чтобы ездить по пескам на лошадях, поэтому должны были плыть издалека. – Он кивнул мне и оглядел стол. – Ну, скоро можно будет наконец поесть. – И чуть слышно добавил по-английски: – Нас подслушивают.

– Я знаю, – ответил я по-немецки и вздернул голову. – Ваши воины могли считать наших глупцами за то, что те сражались в броне, но…

– …И рисовали черно-белый крест на груди. Любой лучник тоскует по такой мишени, – продолжал он на своем чудовищном немецком. – Это так облегчало работу нашим.

– А наши рыцари были мучениками за веру, – вспыхнул я.

– Да, были. И потерпели поражение.

В этот момент лакеи принесли стулья, и он одобрительно кивнул. Когда мы подошли к столу, чтобы сесть, он пробормотал по-английски, не шевеля губами:

– Ваше последнее сообщение было очень тревожным. Я сожалею, что обстоятельства вынудили меня задержаться на два лишних дня. Я рассчитывал вмешаться, прежде чем ситуация настолько усложнится. Скажите что-нибудь по-немецки.

– Я не назвал бы это поражением, – возмутился я.

– Не согласен, – со мной вновь разговаривал турок Камир, – ведь мы не пошли по пути Запада. – И добавил чуть слышно: – Все оказалось гораздо труднее, намного труднее, чем я предполагал.

– Крестовые походы были славнейшими из войн, – воскликнул я по-немецки.

– И все до одного были проиграны, – повторил Майкрофт Холмс. В его голосе послышался оттенок юмора, так благодушный учитель спорит со способным учеником. – Не станем сейчас говорить о потерях. – Он вновь понизил голос: – Вы в большой опасности?

– Дело стоило риска, – громко ответил я на последний вопрос, как будто продолжал разговор.

– Вы так считаете? – удивился турок Камир. – Мой дорогой Гатри, – негромко продолжил он, – меня охватывает тревога.

– Да, – согласился я. Звук моего собственного имени захватил меня врасплох, и мне пришлось скрывать замешательство под маской негодования. – И неудивительно. Германия – самое странное место из всех, которые я когда-либо видел.

– Несомненно. – Холмс казался невозмутимым, – видимо, ремесло научило его полностью контролировать свои чувства.

Нам подали крепкий кофе; от чашек поднимался густой аромат. Я обратил внимание на то, что мой собеседник извлек из своих просторных одежд пакетик. Он назидательно заметил:

– Это сахар, дорогой сэр. Я нахожу, что здесь сахар совсем не тот, что в моей стране, мне не нравится его вкус. К тому же, – прошептал он, – в него так легко добавить яд.

– Вы правы, – согласился я, подавив дрожь.

– Скоро подадут хлеб и баранину. Не откажитесь разделить их со мной, – предложил он на своем ужасном немецком языке. – Очень мило со стороны мадам Изольды сделать это для меня; ведь ей нечасто приходится принимать моих соотечественников, и она не знает наших вкусов. – Он закашлялся, закрыл лицо салфеткой, якобы стремясь подавить спазм, и быстро прошептал: – Угрожает ли вам непосредственная опасность сейчас? Этот человек из Братства? Со мной часто так бывает, если утро холодное, – громко сказал он, отложив салфетку. – Наверно, туман раздражает горло.

– Это частое явление, – согласился я и добавил: – Ваши предположения совершенно верны.

– Вы имеете в виду мадам Изольду? – Его странный акцент, казалось, усиливался.

– Я о вашем последнем замечании, – ответил я, чувствуя, что внутри все сжимается. – Редко приходится сталкиваться с таким приемом, как тот, что я встретил в этой стране. – Возможно, это было слишком дерзко, но я знал, что герр Дортмундер ожидает от Джеффриса чего-нибудь подобного.

– Действительно, это прекрасное и гостеприимное место, – согласился Майкрофт Холмс тоном Камира. – Я выходил сегодня утром, до вашего появления, хотел прогуляться и имел возможность восхититься этим городом. Жаль, что погода оказалась неважной. Решительно, Мюнхен – настоящая драгоценность.

– Я разделяю ваше восхищение, – решил я подхватить тему.

Он кивнул и знаком приказал подошедшему лакею положить передо мной серебряный прибор и салфетку.

– Ваш кофе остынет, – предупредил он.

– Да-да, – согласился я и, послушно подняв чашку, поднес ее к губам и попробовал ароматный напиток.

В этот самый миг и окно и чашка разлетелись на куски.

Я был настолько потрясен, что застыл на месте и не сразу осознал, что Майкрофт Холмс пригнулся под стол и снизу дергает меня за полу сюртука. Запоздало отреагировав на опасность, я уронил стул и тоже пригнулся.

В доме раздались крики, в кабинет, размахивая пистолетом, ворвался Дортмундер; его лицо было перекошено от гнева. За его спиной пыталась укрыться мадам Изольда. Всюду слышались торопливые шаги – слуги спешили выяснить причину беспорядка.

– Дорогой сэр, дорогой сэр, – причитал Холмс – Камир, – в вас кто-то стрелял. Вам нужно отойти от окна.

В этот момент раздался второй выстрел, и я почувствовал, как что-то обожгло мой лоб. От боли я отпрянул, споткнулся об упавший стул и, свалившись на пол, почувствовал, как по лицу потекло что-то горячее и липкое.

Дортмундер бросился к двери, резко распахнул ее, выглянул украдкой на ярко освещенную улицу, поднял пистолет, пригнулся и выстрелил.

Майкрофт Холмс, в своем изумительном образе Камира, склонился надо мной.

– Вы ранены, дорогой сэр? У вас кровь на глазу.

– Неудивительно, – пробормотал я. – Какого дьявола все это могло значить? – воскликнул я по-английски, пытаясь сесть. В голове звенело, будто там устроили кузницу, а многострадальная повязка снова пропитывалась кровью. – Несколько секунд, и я приду в себя, – сказал я, надеясь, что не ошибаюсь.

– Дорогой сэр, я не понимаю вас, – жалобно сказал Майкрофт Холмс: Камир не должен был знать английского языка.

– Говорю, что сейчас мне станет получше, – повторил я по-немецки.

Герр Дортмундер захлопнул дверь и подошел ко мне, на ходу запихивая пистолет в карман.

– Стрелок чуть не попал в цель, мистер Джеффрис.

Встревоженная мадам Изольда суетилась вокруг меня. Приподняв край повязки, она взглянула на мой заклеенный глаз, скорчила гримасу отвращения и поспешила сдвинуть повязку на место. Я снова возблагодарил небо за то, что изобразил на веке такой уродливый шрам.

– Я пошлю за водой, – сказала хозяйка, – надо промыть рану.

– Я буду признателен вам, – ответил я, принимая салфетку, предложенную Холмсом.

– Но, герр Джеффрис, – растерянно заговорил Камир, – кто же стрелял в вас? Добрый сэр, наверно, вам угрожает опасность, вас преследуют очень злые люди, раз они решились на такой серьезный шаг.

– И впрямь, можно так подумать, сэр, – обратился к нему Дортмундер. – Этому молодому англичанину ужасно не везет: на него нападали уже трижды, с тех пор как он приехал на континент. Придется мне позаботиться о том, чтобы он не подвергался впредь такой опасности. – Последние слова предназначались как для меня, так и Майкрофта Холмса в образе турка.

– Не могу даже представить, чтобы у кого-нибудь нашлись причины желать мне зла, – слабым голосом ответил я по-английски. – Я приехал по поручению джентльмена из Лондона и надеялся, что мне удастся вернуться домой, нанявшись к какому-нибудь английскому джентльмену, которому был бы нужен слуга, чтобы не оплачивать самому вторую часть путешествия. А вместо этого получаю одни неприятности, да еще и на мою жизнь кто-то неизвестно почему покушается.

– Ужасно, ужасно, – согласился Дортмундер.

К этому времени я стер большую часть крови с лица и обнаружил, что она все еще продолжает сочиться из раны. Прижимая салфетку ко лбу, я попытался подняться на ноги. Мое лицо сразу же покрылось обильным потом, а ноги подкашивались.

– Позвольте помочь вам, дорогой сэр, – предложил Майкрофт Холмс, протянув мне свою длинную узкую ладонь. Я взялся за нее, и он поднял меня на ноги. – Ну вот. А теперь можете сами взглянуть на свою рану. Мадам Изольда подаст зеркало.

Мадам Изольда, счастливая тем, что у нее появилось какое-то занятие, поспешно удалилась, чтобы доставить зеркало. Я же стоял, пошатываясь, и меня знобило, как от сильного холода.

– Принесите кофе, – приказал Холмс галдящим слугам, – и поживее.

– И налейте в него шнапсу, – добавил герр Дортмундер. – Вам нужно поскорее сесть, мистер Джеффрис.

– Да, пожалуй, – согласился я, столь же благодарный за немедленно поданный стул, сколь и встревоженный прикованным ко мне вниманием.

Царила такая суматоха, что никто не обратил внимания на тяжелые шаги на лестнице. Все были поражены, когда требовательный голос, в котором слышалась неистребимая шотландская картавость, спросил по-немецки:

– Ну и что за чертовщину вы здесь устроили?

Этим утром мы, то есть Эдмунд Саттон и я, пережили еще один визит мисс Ридейл из Твифорда, невесты Г. Она больше всего расстроена отсутствием известий от него, а также тем, что он не посетил их семейное собрание, чем доставил ей немалые затруднения. Она сказала, что непременно должна связаться с ним, чтобы вместе с ней присутствовать на свадьбе ее кузена, которая состоится через четыре дня, и не примет никаких оправданий. Вероятно, в ее семье есть недовольные тем, что государственная служба Г. требует от него так много времени и сил. Она оставила ему записку, предупреждая, что недовольна последними событиями и поворотом, произошедшим в последнее время в их отношениях.