Глава вторая
Индеец во Франции
Краснокожий не выставляет своих чувств напоказ, чтобы государство не вцепилось в них когтями. Он понимает, чем ему грозит честность. Как можно заметить, краснокожие явно из тех людей, кто не всегда те, кем кажутся.
Хелен Коди Уитмор. Последний великий охотник (1899)
Из дневника
Есть много вещей, которые я никогда не прощу Ирен Адлер Нортон, но, похоже, меньше всего она виновата в той ситуации, которая терзает меня сейчас сильнее всего. Дело в том, что парижским Потрошителем может быть только беглый лондонский Потрошитель, и настоящая история восходит к событиям в Лондоне, где все и началось в прошлом году, осенью 1888-го.
Так что, когда Шерлок Холмс заявил мне, будто я обязана нянчиться с Ирен в Париже, меня это совсем не устроило. Но теперь, когда я вынуждена заниматься второстепенным расследованием, в то время как сам он вернулся в старую добрую Англию и преследует настоящего Джека-потрошителя, его повеление мне уже совсем в тягость.
Мы с Ирен гуляли по уже знакомой территории Всемирной выставки, волоча подолы юбок по земле в толпе продавщиц и богатых бездельниц. Повсюду царила атмосфера праздника, и ничто не напоминало о загадочных и леденящих кровь событиях, которые произошли на этом самом месте два дня назад.
Вылазка, которую мы совершили вместе с агентами Ротшильда и Буффало Биллом, охотясь на парижского Потрошителя, завершилась такой жутью, что с того момента все избегали обсуждения деталей дела в моем присутствии. Инспектор Франсуа ле Виллар сообщал мне только ту информацию, которая была необходима для содействия Ирен, опуская любые подробности, по его суждению неуместные для моих нежных девичьих, да к тому же иностранных ушей.
Примадонну я тоже едва ли могла вывести на обсуждение ужасающих деталей, поскольку ее давняя подруга Нелл исчезла как раз в разгар этого кошмара. Насколько я могла судить, единственным практическим результатом, которого мы достигли в ходе преследования парижского Потрошителя, стало исчезновение старой девы и обнаруженный позже в номере отеля зловещий знак, который сообщал, что муж Ирен, англичанин Годфри Нортон, путешествующий по делам крайне влиятельного семейства банкиров Ротшильдов, также находится в руках неизвестных – скорее всего, врагов.
Для британской стороны ночь выдалась несладкая.
Если бы Шерлок Холмс не пригрозил мне арестом, вынудив остаться с Ирен, я бы отправилась в Лондон вести собственное расследование. Теперь оставалось только злиться, что меня удерживают на периферии с женщинами, пока мужчины творят историю.
– Полагаю, – явно не замечая моего раздражения, произнесла Ирен, останавливаясь посмотреть на фонтаны у основания заостренного железного силуэта Эйфелевой башни, извергающиеся подобно Олд-Фейтфул, – что тебе хотелось бы проанализировать произошедшие здесь преступления и посмотреть, как они встраиваются в общую картину.
– Еще бы! Но я не осмеливалась задавать прямые вопросы, как поступил бы любой журналист, ведь Нелл так внезапно исчезла посреди творившегося мракобесия. Когда я видела ее в последний раз, за ней гнался сумасшедший Джеймс Келли, а ты кричала ей, чтобы она уходила из пещеры. Думаешь, он ее настиг? И если так, почему это случилось так далеко от места, где находились мы? И почему Келли преследовал именно ее?
Ирен обернулась, чтобы встретиться со мной взглядом, и я поняла, что ее внимание занимают вовсе не восхитительные фонтаны или мои скромные предположения, а нечто совсем другое.
– Можно подумать, ты завидуешь Нелл, что именно она стала целью Потрошителя. И в самом деле: сейчас вместо Нелл вполне могла бы отсутствовать ты. Вполне могла бы.
Не прозвучал ли в ее тихом безразличном замечании намек, что так было бы гораздо, гораздо лучше для всех, кто имеет отношение к этой истории?
Не ей меня стыдить, только не ей. Больше со мной такой номер не пройдет.
– Безусловно, в критических условиях я способна позаботиться о себе гораздо лучше Нелл. В конце концов, я смогла выжить в сумасшедшем доме, на фабрике с нечеловеческими условиями труда и в борделях на двух континентах.
– Если только вопрос о самозащите еще актуален. – Она перевела взгляд на восходящие бурные потоки воды.
– Нелл непременно жива!
– Почему?
– Иначе почему злодей не выставил ее тело на палубе корабля-панорамы, где, как можно догадаться, ее и похитили?
– Возможно, она нужна ему для будущих… ритуалов.
– Насколько я понимаю, хотя понимаю я слишком мало, участники ритуалов сами желали, чтобы их принесли в жертву. Вряд ли Нелл когда-либо придет такое в голову.
– Люди, которые ее забрали, не собирались оставлять улик – вот единственное, что мы знаем наверняка, – произнесла она бесцветным голосом. – Им это не удалось. Нелл умудрилась отстегнуть свои нагрудные часы, и они упали там, где ее похитили. Благодаря этой зацепке Красный Томагавк заметил оставленные преступниками отпечатки и немедленно напал на их след.
– Они уехали на той цыганской повозке, правильно?
– На какой-то цыганской повозке. Там могли быть и другие, помимо той, которую мы видели ранее у костра.
– «Которую мы видели»! В тот вечер я едва ли могла что-либо рассмотреть в такой толпе. Между тем наблюдение – моя работа, мой дар и дело всей жизни. Надо было поставить меня в первые ряды! Вдруг я углядела бы что-нибудь крайне важное?
– Отдай я предпочтение тебе, рассердилась бы Нелл. Достаточно и того, что мы с тобой вдвоем отправились в морг.
– Ой, да ради бога! Это глупое соперничество обошлось всем нам слишком дорого. Ты бы расстроилась гораздо меньше, если бы пропала всего-навсего одна из твоих… помощниц.
– Хочешь сказать, твое исчезновение я восприняла бы менее серьезно, чем похищение Нелл?
– Ты ведь знаешь, что я могу постоять за себя.
– Нелл куда сильнее, чем ты думаешь.
– Если только она еще жива. – Я не собиралась грубить, к тому же Ирен первая озвучила реальное положение дел. Но, видимо, правда бьет больнее, если ее приходится слышать от другого человека.
– Ты права. Мы этого не знаем, – согласилась примадонна, поджав губы. – И все же я не могу не подозревать, что Нелл похитили с тем же умыслом, что и Годфри в другом конце Европы примерно в то же время. С какой именно целью – я не знаю, но собираюсь выяснить. И если обоих все же умыкнули с определенным намерением, можно надеяться, что их жизнь, а не смерть, является ключом к разгадке.
Продолжать разговор после таких слов едва ли не опаснее, чем драться на дуэли. Мы обе замолчали, шествуя к арене, приготовленной для шоу «Дикий Запад».
По дороге я поймала себя на том, что опять думаю о Шерлоке Холмсе. Он снискал репутацию гения дедукции, и теперь я задалась вопросом, куда именно он мог направиться. Очевидно, в Уайтчепел: он возвращается на место преступлений Потрошителя, вооружившись новой информацией, чтобы выявить, кто из десятков подозреваемых действительно мог оказаться убийцей. Напал ли он на след беглого индейца из шоу Буффало Билла «Дикий Запад»? Великий охотник и шоумен признал, что пара краснокожих отделилась от его труппы и осталась в Лондоне. Самым известным из них был Длинный Волк, но и еще один индеец, так сказать, бежал с корабля.
Ирен, нужно отдать ей должное, первой выдвинула предположение: если краснокожий, попав в европейское общество, столкнулся с тысячами женщин и девушек, подавшихся в проститутки в обеих столицах, Лондоне и Париже, это могло склонить его к варварскому душегубству. Еще недавно индейцы этого племени – или их соседи – насиловали и сжигали жителей Запада, наносили им увечья. Что способна столь дикая душа сотворить с бедными белокожими женщинами, торгующими собой в лабиринтах улочек Уайтчепела?
Оставалось лишь надеяться, что детектив успеет найти злодея. Шерлок Холмс в моих глазах выглядел англичанином до мозга костей: самодовольный, самоуверенный и склонный к бессовестной показухе. Забавно было наблюдать, как его хваленая логика дала трещину в присутствии прекрасной и яркой Ирен. Он даже признался при мне, что она единственная женщина, которой удалось его обхитрить.
Хотя вообще-то я не могла понять, что он в ней нашел: ведь сейчас она совершенно убита горем и хватается за соломинку, полагаясь на доброту своих друзей и доверяясь охотникам-индейцам, забыв свое мужество. И при этом все мужчины преклоняют колени перед бедняжкой, понесшей тяжелую утрату, как придворные перед овдовевшей королевой Викторией!
Здесь загадка не разрешится. Но хотя бы Шерлок Холмс удалился в Лондон, чтобы провести новое расследование в царстве ужаса Джека-потрошителя. Ох, вот бы сейчас оказаться в Англии!
Как бы я хотела найти Джека-потрошителя раньше Холмса! «АМЕРИКАНКА ПРЕВЗОШЛА ЛУЧШЕГО ЕВРОПЕЙСКОГО СЫЩИКА». Да уж, какие заголовки появились бы у меня на родине, по ту сторону Атлантики!
На огромном столе в шатре полковника Коди стоял обыкновенный фонарь; живой огонек играл отсветами пламени на светлых волосах охотника.
Буффало Билл склонился над картой Англии – а вовсе не Дикого Запада.
За ним вырисовывалась сгорбленная фигура Красного Томагавка, поражающая своей самобытностью: орлиный нос вызывал в памяти старинные портреты испанских аристократов, землистого цвета лицо огрубело, как дубленая кожа, а его удивительный наряд сочетал оленьи шкуры, перья и кости.
Все это напоминало какую-нибудь литографию с изображением Индейских войн – разве что мы находились в центре ярмарки в самом цивилизованном городе мира. Когда я закончу все англо-французские дела в Париже и Лондоне и уеду из мест, лежащих на восток от великих Соединенных Штатов Америки, я собираюсь отправиться на запад, чтобы запечатлеть тамошние события. Хотя нынче на дворе стоит прогрессивный 1889 год и на настоящий момент захватывающие войны прошлого уже исчерпали себя и закончились.
Итак, я снова восстановила в памяти жуткую сцену, невольными свидетелями которой мы четверо – люди, совершенно друг на друга не похожие, – стали прямо на территории праздника: кучка сумасшедших, в том числе и женщины, кричали и размахивали ножами, как будто исполняя военный танец индейцев, хотя сами наверняка были всего-навсего жалкими отпрысками полдюжины европейских стран. Без сомнения, европейцы гордятся тем, что давно оставили былую первобытную дикость, но эти умалишенные цыгане и отбросы общества обращают подобный снобизм в ложь.
Трое остальных, помимо меня, очевидцев той кровавой сцены представляли собой странный союз Нового света и Старого. Галантный Уильям Ф. Коди, охотник с Дикого Запада, более известный под красочным псевдонимом Буффало Билл. Наряженный в цветастые одежды краснокожий Красный Томагавк, сохранивший яркие черты своих павших предков, суровых воинов с равнин: его имя и умение идти по следу – часть его гордого и жестокого наследия. И наконец, Ирен Адлер, уроженка Америки, покинувшая европейскую сцену примадонна, ставшая частным детективом для исключительных клиентов.
Они держали совет, подобно древним воинам, не обращая внимания на неравенство между ними и на мое присутствие. Я стала замечать, что ведение записей, которым раньше часто занималась Нелл, по сути дела, превращает человека в невидимку.
Я не возражала. Когда меня не замечают, работа приносит лучшие результаты. Но если я захочу обратного, меня будет невозможно не заметить.
– Так вам удалось найти лошадь с искривленной подковой? – спросила Ирен у Красного Томагавка.
В таком же тоне она могла бы обратиться к барону Ротшильду. Возможно, сейчас в ее голосе было даже больше уважения, потому что врожденные умения Красного Томагавка казались белому европейскому населению чем-то вроде магии, равно как и известная способность Шерлока Холмса читать смысл мельчайших знаков.
Красный Томагавк что-то промычал в ответ, демонстрируя тем самым молчаливую натуру своего племени. Затем он ткнул пальцем в карту:
– Отсюда. Дотуда. И туда. Лошадь с кривой подковой довезла их только до конца поселения. Потом повозка продолжила путь без нее.
– Та самая цыганская повозка, на чей след ты напал ранее на территории выставки? – уточнил Буффало Билл.
Красный Томагавк кивнул, отчего перья заколыхались.
– Я шел по следу на восток, где встает солнце, до города Вердан.
– До Вердана! Вы проделали весь этот путь пешком? – удивилась Ирен.
Красный Томагавк посмотрел на нее:
– Всех наших лошадей застрелили прямо под индейцами. Поэтому мы ходим.
Она поняла, что речь идет о не очень давних злодеяниях, и продолжила:
– Ваш внешний вид не привлек внимания?
– Я был в пальто и шляпе; так ходил Длинный Волк в Лондоне. Очень странная одежда. Но когда выслеживаешь медведя, не помешает облачиться в медвежью шкуру.
– Почему ты дошел только до Вердана? – задал вопрос Буффало Билл. Его не только ничуть не удивило, что Красный Томагавк совершил столь долгое путешествие пешком, но он еще и хотел знать, почему тот не пошел дальше. Будто можно запросто добраться своим ходом до Франкфурта, Праги, Вены или любого другого великого города за Верданом.
Индеец опять указал на какое-то место на карте:
– Больше не на повозке. Железная лошадь.
Мне понравилось это выражение. Очень метко. Локомотив действительно сыграл роль троянского коня в истории индейцев – железная лошадь, пыхтя и выдыхая дым, пропахала дорогу через земли вождей, как гигантский плуг. С появлением железной дороги началось освоение индейских территорий, и лошади из плоти и крови стали не нужны. Как и буйволы. Как и сами краснокожие.
– Они доехали на повозке до железнодорожной станции? – осведомилась Ирен.
– Следы копыт теряются в отпечатках ботинок и на путях железной лошади.
– Вы знаете, куда они отправились потом, Красный Томагавк? – спросила Ирен. В ее дрожащем голосе трепетала неприкрытая надежда – так искренне могут говорить только актрисы.
– На восток, откуда приходит белый человек. Везде на востоке, где я был, все больше и больше белых людей. Нет краснокожих.
– Да, но если продвинуться еще дальше на восток, – вставил Буффало Билл, – там будут желтые люди, миллионы желтокожих.
– Я прошел достаточно далеко на восток и понял, что мне там не понравится. – Указательный палец Красного Томагавка опять нашел точку на карте. – Сюда отправилась повозка со всеми, кто на ней был. Лошадь вернулась тем же путем, что и Красный Томагавк. Я несколько раз видел ее следы, но когда я нашел повозку, в ней были только люди из темного племени, что вы зовете цыганами. Они могли что-нибудь знать о пещерных танцах, но мне бы они не ответили.
– Они ответили вам в пещере, когда вы бросили свой боевой томагавк, – напомнила Ирен.
Индеец ничего не сказал.
– Это было смело, – отозвался Буффало Билл. – Лишь боевой клич американских индейцев смог оторвать этих дьявольских отродий от их грязных дел. Раздававшиеся посреди того ада пистолетные выстрелы звучали не страшнее тявканья собачонки.
– Действительно, агенты Ротшильда пришли в такой ужас, что не могли ничего предпринять, – подтвердила Ирен. – Пришлось нам, американцам, остановить резню.
Буффало Билл с ухмылкой кивнул:
– Нет более суровых воинов, будь они пешком или на лошадях, чем американские индейцы. Вот почему я рад представлять их военное мастерство вниманию коронованных особ Европы. Здешние принцы и короли очень гордятся механизированными войсками с их забавными шлемами и униформой, на благородных скакунах с горячей кровью. Но индеец-шайен на молодом неоседланном американском пейнтхорсе легко утрет им нос. Он даже меня превзошел.
– Белый брат скакал достойно, – заключил Красный Томагавк. – Загнал нашего буйвола до смерти.
Буффало Билл смущенно кашлянул:
– Нам нужно было кормить поселение.
– И эту железную лошадь.
Полковник кивнул:
– Зато сейчас мы превозносим индейцев с их лошадьми, с их мастерством наездников. Теперь мы можем сделать для оставшихся буйволов загон, как для коров, и собрать их в стада.
– Индейцев – тоже в стада?
Я ждала подобных слов от Красного Томагавка, который мог бы упрекнуть своего начальника и соотечественника. Но то был голос Ирен.
– Послушайте, – ответил ей Буффало Билл, – если бы индейцы не жили в резервациях, они бы уже погибли. Многие краснокожие из моей труппы на родине оказались бы в неволе. Я сохраняю им свободу.
– Свободу передвижения, – произнесла она, ведя пальцем по красным венам дорог на карте. – Куда же могла наша загадочная компания отправиться из Вердана? Не говорит ли поспешность их отъезда о том, что они держат путь в конкретное место и, возможно, везут с собой пленника?
– Такое допустимо, – признал Буффало Билл. – Но куда они едут? Я не знаю. На юге – Италия, к северу – Германия. Возможно, они направляются в Берлин. Или на восток, как считает Красный Томагавк. Если они стремятся уехать подальше, то там самые просторные земли.
– Мы знаем, что они жаждут крови, – сказала Ирен. – Но для чего им Нелл… О, эти загадки сведут меня с ума! Нельзя позволить себе сидеть в растерянности, когда мы должны идти по следу.
– Вы думаете, что все это имеет отношение к убитым в Париже женщинам? – спросил охотник.
Он с уважением относился к Красному Томагавку, когда дело касалось выслеживания, и не меньше преклонялся перед Ирен Адлер, если речь шла об убийствах.
– И к убитым в Лондоне, – ответила она.
Буффало Билл присвистнул от удивления:
– Все это злодеяния сумасшедшего. Вы действительно верите, что один безумец или даже кучка умалишенных вроде тех, которых мы здесь видели, могут действовать так методично? Что ты скажешь, Красный Томагавк?
По своему обыкновению, индеец сперва подумал, а уж потом вынес диагноз:
– Это сумасшедшие люди. Они не на войне. Они не сражаются за свое племя. У них в крови огненная вода. Они же убивали своих скво? Нет смысла. Скво слишком ценные работники. Эти люди ранят и убивают без всякой причины. Не ради земли. Не для того, чтобы обратить в бегство белого человека, который поднимается десятками тысяч, подобно колосьям травы под копытами наших лошадей и буйволов. Те люди обезумели от огненной воды.
– Это правда, – разделила его мнение Ирен, – алкоголь сыграл свою роль в этой вакханалии.
Понятно, что слово «вакханалия» ничего не значило для Красного Томагавка.
– А ты что думаешь, Пинк? – наконец обратилась она ко мне.
Нелл была права: у Ирен имеется крайне раздражающая привычка рифмовать имя собеседника со стоящим перед ним словом.
Поразительно, как быстро я, Нелли Блай, приноровилась к роли скромной компаньонки и секретаря Ирен, Нелл Хаксли. Я и дальше буду ее играть, пока это мне на руку. Но как только я перестану извлекать пользу из своего положения, я им покажу «Нелл Хаксли»!
– Думаю, – начала я, – нам нужно лучше разобраться в том, что именно случилось в пещере в ту ночь.
Тут подоспела неожиданная поддержка четверти нашей компании.
– Невозможно выследить жертву, – рассудил Красный Томагавк, – не зная ее повадок. – Он посмотрел на Ирен; взгляд его был таким же спокойным и уверенным, как рука, держащая топор: – Она будет охотиться для вас, когда вы отправитесь на восток. – Вопрос индейца звучал как утверждение.
– Она будет охотиться со мной, – поправила его Ирен, – а также с рыжебородым мужчиной.
Индеец кивнул:
– Он сам по себе, подобно разведчику. Он человек города, но в душе его – прерия.
– У нас хватит места еще на одного, – заявила Ирен.
Красный Томагавк перевел взгляд на своего работодателя:
– У меня контракт, я остаюсь. Теперь я актер. Как и Сидящий Бык.
Сомневаюсь, что во время представления зрители понимали, что Красный Томагавк и Сидящий Бык – легендарный вождь племени сиу, тоже выступающий в шоу «Дикий Запад», – всего лишь актеры гастролирующей труппы, связанные контрактом.
Когда мы вернулись в отель, Ирен отшвырнула капор, словно это был терновый венец. Кончиками пальцев она пробежалась по волосам у висков, возможно, пытаясь утихомирить мигрень.
– Вердан! Ты можешь поверить, что наша скромная компания заставила эту шайку маньяков убраться из Парижа? Там остался херес в графине?
Она бросилась в кресло, скрестила ноги на пуфике и взяла портсигар и спички с круглого столика возле себя.
Я щедро разлила херес в два огромных бокала. Какой-нибудь сомелье, наверное, возмутился бы подобной вольностью, но мы, две американки, наконец остались одни, и уж кто-кто, а Ирен Адлер лучше всех умела быть собой, как и изображать свою полную противоположность.
– Благодарю. – Она одарила меня усталым, но удивленным взглядом. – Нелл никогда не поддержала бы мои порочные наклонности с такой готовностью.
– В таком случае неудивительно, что ты решила сбежать от нее замуж. – Я поздно сообразила, что опять сморозила глупость. Ведь речь о людях, которых она потеряла, а я болтаю о них, будто они поживают лучше всех.
– Да, муж у меня есть, и я намерена его сохранить. И Нелл тоже. Итак, – она выдохнула тончайшую струю дыма, – ты хочешь разобрать каждую чудовищную деталь того, с чем мы недавно столкнулись в пещере.
Я расположилась в таком же кресле и потягивала херес, вызволив ступни из изысканных домашних туфель.
– Да! Я видела женщину в морге; над телом висела на крючках ее одежда – будто нам одновременно показывали, как она выглядит обнаженной и одетой. Видела, как увечат грудь… и половые органы. А пещера показала мне, где творятся подобные ужасы.
– Но до внутренних органов там не дошло. В том и дело.
– Не дошло?
– Джек-потрошитель, если можно так выразиться, настоящий… органист, а не просто шарманщик-попрошайка на углу, мимо которого пройдешь и не заметишь: Потрошитель принадлежит к новому отвратительному типу маньяков. Ему нравится возиться с кишечником и внутренними органами. Да, он отрез́ал грудь, уши и нос и уродовал лица, но его главное занятие заключалось в потрошении тел: он удалял матку, разматывал кишки, как римские шторы, и перемещал внутренности, будто производил перестановку мебели.
– Вот почему драпировщик Джеймс Келли – главный подозреваемый? – Я не позволила ее резкой речи отпугнуть меня от разговоров на эту тему – уверена, именно того она и хотела.
– Джеймс Келли, как говорим мы, люди театра, по типажу подходит на роль Джека-потрошителя. Он не в своем уме. Ненавидит женщин. И особенно ненавидит тех женщин, которые с ним водятся: в частности, свою жену, которую он считал и называл в лицо шлюхой и убил за то, что та имела несчастье выйти за него замуж. Он как раз только что был выпущен из сумасшедшего дома и находился в Лондоне, в Уайтчепеле, прошлой осенью во время убийств Потрошителя. После заключительной и самой страшной смерти – убийства Мэри Джейн Келли – он бежал в Париж. Здесь он участвовал в изготовлении эротической мебели для высококлассного парижского борделя, где затем случились новые убийства проституток с нанесением увечий. – Ирен особо не смотрела на меня, перечисляя эти жуткие факты, но теперь обратила на меня пристальный взгляд: – Ты никогда не рассказывала мне, Элизабет Джейн Кокрейн, как тебе удалось выдать себя за проститутку в борделях Лондона и Парижа. Мне кажется, твоя единственная беда в том, что ты жертва своих амбиций. Неужели ты ни перед чем не остановишься в погоне за ужасающими открытиями в области своего интереса?
– Ты сейчас говоришь прямо как Нелл, хранительница нравов. Каким образом я делаю свою работу… и кто я, скромница или блудница, – тебя не касается.
– Конечно, есть и золотая середина, – подхватила она, тонко улыбаясь. – Если она действительно существует, я уверена, ты ее нашла. Женщины уже сотни лет вынужденно обманывают мужчин, выдавая себя за девственниц. Однако я еще ни разу не слышала, что каким-то образом можно убедить мужчину в обратном.
– Ты обвиняешь меня в том, что я девственница?
– Можно и так сказать.
– Вот уж воистину серьезное обвинение!
– До чего же ты любишь переворачивать привычное положение дел вверх ногами. Когда-то мне тоже это нравилось. В прошлом.
– В Лондоне притворяться было несложно, даже в бесцеремонном Ист-Энде. Проституция там вне закона, но высоколобые британцы смотрят на все сквозь пальцы через свои монокли.
– Да, но здесь ты наверняка столкнулась с затруднениями. Проституция во Франции легализована, и ведется серьезная борьба с инфекциями. Как тебе удалось пройти осмотр? Ведь медицинское зеркало не врет – по крайней мере, о наличии девственной плевы. – Во взгляде ее читались сомнение и уважение одновременно. – К тому же подобные осмотры унизительны и неприятны.
– В доме Джека Форда жизнь была не слаще. Я была готова на все, чтобы избежать такой участи. Гораздо унизительнее быть женой в Америке, чем проституткой в Париже.
– Я замужем, и не скажу, что чувствую себя хоть сколько-нибудь униженной.
– Ой, если послушать Нелл, Годфри – святой! Не могу дождаться встречи с этим мифическим созданием.
– Искренне надеюсь, что мы действительно скоро его увидим!
Щеки у меня зарделись от ее пылкости, но я заговорила, игнорируя особенность, породившую мое прозвище:
– Погляди на себя: уж слишком ты стараешься оградить мисс Нелл от нелицеприятной правды жизни. Позволь рассказать тебе кое-что, чего она никогда бы не переварила. Нетронутый гимен – подтверждение невинности невесты, но для куртизанки это разовый трофей. Я не имела понятия, насколько дотошные в Париже осмотры, но… на всякий случай… я привела себя в порядок перед инспекцией.
– Ты совершила дефлорацию, – понимающе кивнула Ирен. – Наверное, было больно. Ты подходишь к делу не менее серьезно, чем Красный Томагавк.
– Спасибо. Теперь, когда я удовлетворила твое любопытство…
– Не просто любопытство, Пинк. Это было бы низко. Ты ведь понимаешь, что информация крайне важна.
– И знать, как именно я смогла выдать себя за уличную женщину, тоже крайне важно?
– Мне нужно было разведать, на что ты готова пойти.
– Теперь ты довольна?
– Нет. Теперь я задаюсь вопросом, действительно ли тебе удалось сбежать от Джека Форда, хотя ты в этом и уверена.
– Пусть он и не король Богемии, но на свой безумный лад он тоже тиран. Джеймс Келли мне его напоминает, – заметила я.
– Джеймс Келли. Который уехал из города. «С цыганов душой кочевой».
– Ты правда думаешь, что он уехал с этой шайкой? И увез Нелл? Она ему приглянулась, еще когда наша троица и Шерлок Холмс прижали его к стене в той комнате.
– Если только нож, приставленный к горлу, можно считать проявлением симпатии… – Примадонна нахмурилась, и я поняла, что задела ее за живое.
Ей удалось выпытать у меня подробности моего маскарада, и она не ошиблась – это было унизительно, хотя я в этом никогда не признаюсь ни ей, ни кому-либо другому. Мои лучшие, самые значительные истории рождались, когда я подвергала себя тем унижениям, которые обычные люди вынуждены сносить каждый день. Впрочем, я вытворяла и более завораживающие трюки ради того, чтобы мой писательский псевдоним оставался на слуху у публики.
– Он целенаправленно пошел за Нелл, – продолжила она нараспев, пускаясь по волнам своей памяти. – В пещере. Прямо за ней. Я призывала ее убежать. Ради ее безопасности. И когда она убегала… что произошло? Кого она встретила? Ее схватили – только одно это и ясно. Я не знаю, добрался ли до нее Джеймс Келли. Надеюсь, что нет.
– Все-таки не получается представить Джека-потрошителя в компании цыган. Больше похоже на оперетту.
– Никто не мог предугадать, что зверства, произошедшие в Лондоне, – часть… масштабного замысла. Или даже массового помешательства. На Потрошителя просто свалили все убийства. За его мрачным именем стоит целая нация подозреваемых, от низов до высших слоев общества, все равно что толпа самых разных фигур на палубе корабля-панорамы. Если Потрошитель – это один человек, у него есть шанс затеряться в этой толпе. Но если убийц несколько – «Потрошитель», как капля ядовитого дождя, может раствориться в грязной лужице человечества. Тем не менее мы выследили Келли, и то же самое сделал Шерлок Холмс. И если две такие разные группы сыщиков встречаются в одной точке, это что-нибудь да значит.
– Значит лишь то, что Шерлок Холмс, как и остальное человечество, может ошибаться.
Ирен слегка улыбнулась, услышав мой ответ:
– Бедняга.
– По-моему, это самодостаточное и высокомерное существо едва ли стоит жалеть.
– Чрезвычайно умных людей часто считают всего-навсего высокомерными, но это ошибочное суждение. – Она глотнула хереса. – Я назвала его беднягой, потому что он живет рациональным мышлением, а сейчас взялся преследовать безрассудство. Он не должен был ввязываться в круговорот поисков Джека-потрошителя. – Она подперла щеку рукой: – Интересно, куда приведет его «Psychopathia Sexualis».
– Она ему пригодится больше, чем бедной Нелл! Хотя именно у мисс Хаксли больше всего шансов встретить Потрошителя.
– М-м… – только и сказала Ирен.
– Не пойму, как ты можешь это выносить! В последний раз Нелл видели, когда за ней от места кровавой оргии гнался главный подозреваемый на роль Джека-потрошителя и возможный виновник недавних парижских убийств четырех женщин. Твой муж пропал черт знает где. А ты сидишь в номере парижского отеля и гадаешь, придется ли Шерлоку Холмсу по душе книжка Крафт-Эбинга!
– Наши враги получили над нами преимущество, Пинк. Мы можем совершить рывок в любом направлении – от этого они только выиграют время и смогут уйти еще дальше. Прежде чем отправиться куда-либо, надо довести дела в Париже до конца, но в итоге мы действительно продвинемся вперед. Я уже сделала соответствующие запросы.
– Но ты обратилась не к Ротшильдам.
– Пока нет.
– И не к принцу Уэльскому.
– Он может помочь в других сферах, но пока это мне не нужно.
– И не к полиции Парижа.
– Собственно говоря, кое-что я у них узнала.
– И не к мадам Саре.
– Ни у одной другой женщины в Европе нет стольких бывших любовников. Посмотрим, придется ли нам прибегнуть к их помощи в ходе расследования.
– А доверенный разведчик Буффало Билла, Красный Томагавк, зашел в тупик в Вердане.
– Конец пути может оказаться началом, – произнесла она загадочно.
– То есть, несмотря на все предложения помощи, ты согласилась лишь на то, чтобы тебя сопровождал Брэм Стокер, подозреваемый на роль Потрошителя, хотя его кандидатура притянута за уши, равно как и персона из королевской семьи.
– Получается, так, – признала Ирен с улыбкой Моны Лизы на губах. – Я не пытаюсь вывести тебя из себя, Пинк, но терпение – это единственное, чего не хватает Джеку-потрошителю.
– Я тоже нетерпелива! Но не делает же это меня Джеком-потрошителем!
Ирен наклонила голову еще ниже, изучая меня, как любопытная пташка:
– Потрошителем может оказаться и женщина. И эта интересная мысль вряд ли приходила в голову Шерлоку Холмсу.
