Глава восьмая
Расследование заходит в тупик
Скрипка лежала на бархатной обивке приоткрытого футляра. Трубка одиноко ютилась в пустой соуснице. По полу гостиной корешками вверх были раскиданы страницы «Дейли телеграф», напоминая палатки вставшей лагерем захватнической армии.
Когда я увидел квартиру на Бейкер-стрит в таком беспорядке, во мне шевельнулось подозрение. Я стал рыться в ящиках в поисках шприца, которым нередко пользовался Шерлок Холмс в пору апатии и праздности, однако ничего не нашел. Тогда я посмотрел под разбросанными газетами. Результат – тот же.
Опустившись в кресло, я было принялся читать газету, которую мне удалось собрать воедино из отдельных страниц, но тут дверь распахнулась, и я почувствовал, как мне в ноздри ударил запах лука и угля.
На пороге я увидел фигуру сутулого краснолицего мужчины с глубоко запавшими глазами и длинной седой бородой, которая сделала бы честь любому из ветхозаветных пророков.
– Слушайте, сэр… – начал я негодующе, возмущенный столь наглым вторжением.
Шелестя черным нарядом, незваный гость быстрым шагом двинулся в мою сторону, напомнив мне своим видом мрачного ворона из одноименного стихотворения По. Я уж было собрался выставить наглеца, как вдруг заметил в его глазах хитрый блеск.
– Холмс? Где вас, во имя всего святого, носило?
С губ бородача сорвался знакомый смех. Он выпрямился, стащил с головы бесформенную черную шляпу и рухнул в кресло:
– Я только что вернулся из Уайтчепела, дорогой Уотсон. Жаль, что мне больше не удается вводить вас в заблуждение своими нарядами. К счастью, мои подопечные не столь проницательны, как вы.
– Уайтчепел? Что вас могло заинтересовать в этих трущобах?
– Бриллианты, мой друг, соединенные в цепь столь длинную, что ею подпоясывалась сама королева.
– Так вам удалось отыскать бриллианты мистера Тиффани?! Где?
– Насколько я могу судить, вы считаете, что пояс найден и уже передан заказчику. Должен вас разочаровать: все не так просто. Однако мне удалось отследить путь бриллиантов от Парижа до Лондона. Вновь в продаже они не появлялись. Из этого следует, что они сейчас принадлежат тому, кто их изначально приобрел.
– И вам известно, кто это?
– Ну конечно, Уотсон. Выяснить это было не так уж и сложно.
– Значит, вы выполнили поручение мистера Тиффани.
– Не совсем. Мне предстоит разгадать еще одну загадку, куда более сложную. Владелец бриллиантов пропал пять лет назад. Бесследно. Бриллианты исчезли вместе с ним.
– Вы не могли бы рассказать все по порядку? – взмолился я. – А то вы сначала воодушевили, а потом снова разочаровали.
– Все-таки надеетесь заполучить сюжет для очередного рассказа? Не хочу вас расстраивать, однако боюсь, что он окажется недописанным. Вы удивляетесь моему странному наряду, но, думаю, поймете все сами, если я вам скажу, что лучшими знатоками драгоценных камней и всего того, что с ними связано, являются еврейские торговцы бриллиантами родом из Голландии.
– Теперь я начинаю понимать. Вы переоделись в старого раввина.
– Старого мудрого раввина, Уотсон, – подтвердил мой друг. – В таком виде я мог спокойно ходить по торговцам и выведывать у них драгоценные крупицы информации. Кто поверит, что узкие переулки Уайтчепела служат домом не только тряпичникам, проституткам и ворам, но и торговцам, продающим бесценные камни? Христианские государства много веков назад оказали себе медвежью услугу, запретив евреям торговать и оставив им только ростовщичество. Человек может стать великим вне зависимости от своего вероисповедания. В нашем веке это ярко продемонстрировали и Ротшильд, и Дизраэли.
– Но, Холмс, в Уайтчепеле живут лишь беднейшие из евреев. Что можно узнать, опустившись на самое дно общества?
– Сведения о перемещениях Бриллиантового пояса, Уотсон, если этот глагол можно употребить применительно к неодушевленному предмету. – Сорвав накладную бороду, Холмс принялся отковыривать театральный клей, приставший к его впалым щекам.
– Ну и?
– Не терпится все узнать сегодня, Уотсон? Никаких экивоков и уклонений от темы? И вы еще потом смеете обвинять меня в равнодушии к основным политическим проблемам современности! Хотите голых фактов – извольте. Нам известно, что пояс пропал во время революции сорок восьмого года. Восставшие граждане свергли Луи-Филиппа и прикарманили кое-что из королевских драгоценностей. Так всегда поступают восставшие, даже преисполненные самого искреннего праведного гнева. Первым владельцем пояса был Жан-Поль Ренар. Этот хитрый малый сразу же после революции перевез пояс в Лондон. Здесь он отыскал голландского торговца драгоценностями по имени Целлерштейн, который сразу понял, что перед ним предмет огромной стоимости, но продать его в том виде, что он есть, будет очень непросто. При этом Ренар настаивал, чтобы Целлерштейн немедленно нашел покупателя, ясно отдавая себе отчет в том, что из-за подобной спешки цена будет ниже. Если бы Жан-Поль согласился разобрать цепь и продать каждый камень в отдельности, Бриллиантовый пояс был бы уничтожен безо всяких надежд на восстановление. Однако Ренар, видимо из патриотических побуждений, не захотел губить столь выдающийся шедевр французских ювелиров и настоял на том, чтобы пояс продали целиком. Это требование усложнило задачу Целлерштейна и затянуло процесс сбыта. Поведавший мне всю эту историю сын Целлерштейна, который в то время был ребенком, хорошо запомнил пояс. По его словам, он напоминал «кусочки радуги», свитые в одну нить. Так или иначе, благодаря стараниям Целлерштейна о поясе стало известно в определенных кругах аристократов и богатых коммерсантов, которых не смущало происхождение сокровища. В сорок девятом году о поясе ходили самые разные слухи. Кто-то утверждал, что его новым хозяином стал Альфред Крупп, другие указывали на будущего русского императора Александра Второго, или на нашего ныне покойного принца Альберта, или на кого-нибудь еще из великих. Самое странное, что в ряды знаменитых претендентов на обладание бриллиантами затесался никому не известный человек – некий Джон Чаппи Нортон по кличке Блэкджек. Мягко говоря, Уотсон, Нортон был малоприятным человеком. Мерзавец и негодяй, которого едва принимали в приличном обществе. А вот партия ему подобралась – на удивление. Честно говоря, на брак с такой женщиной он даже не смел и рассчитывать: он женился на одной из внучек драматурга Шеридана. Потом, правда, она от него ушла, но почему – никто не знает.
– Ушла от него? Даже в наше время одни лишь авантюристки да актрисы живут отдельно от мужей. Представляю, какой грандиозный скандал разразился в пятидесятых.
– Нет, Уотсон, никакого шума не было. Кстати, она забрала с собой трех сыновей.
– Тогда, получается, ее муж был настоящим чудовищем.
Холмс пожал плечами. Детали семейных ссор его интересовали только в том случае, если имели непосредственное отношение к расследованию.
– Кем бы Нортон ни был, вскоре он стал одержим идеей обладания Бриллиантовым поясом. Я подозреваю, у него появилась любовница. Где незаконно приобретенные бриллианты, там и беспринципные женщины рука об руку с жадными мужчинами. Блэкджек был скорее хитрым, чем умным. Денег у него не водилось, однако его жена, благодаря дедовским связям, стала весьма популярной писательницей-романисткой.
Видимо, я озадаченно нахмурился, поскольку Холмс позволил себе ненадолго отвлечься от основной сюжетной линии своего рассказа:
– Нет, вам вряд ли удастся вспомнить названия ее произведений. В этом нет ничего удивительного. Часто бывает, что десяти лет оказывается вполне достаточно, чтобы публика напрочь забыла писателя, которого некогда превозносила до небес. Нам же хватит и того, что миссис Нортон достаточно быстро сколотила на гонорарах кругленькую сумму, на которую жила вместе с сыновьями. Вот Блэкджек и подал на нее иск.
– Он потребовал ее денег через суд?
– С юридической точки зрения она продолжала оставаться его законной женой. Все, что имела она, принадлежало и ему. Так что суд он выиграл.
– Возмутительно! – вскричал я. – И этот подлец потратил деньги на приобретение Бриллиантового пояса?
– Чего здесь возмутительного, Уотсон? Вы же сами сказали, что лишь авантюристки и актрисы живут порознь с мужьями. Ваши взгляды совпали с точкой зрения суда.
– Да, но в данном случае… А что же их сыновья? Что случилось с ними?
– Ничего примечательного, как, собственно, и с их матерью. Она умерла в семидесятых в той же бедности, которую некогда делила с Блэкджеком. Ее романы вышли из моды, а все деньги забрал супруг.
– А сам Нортон?
Холмс хмыкнул, глубоко затянулся и заговорил, с каждым словом выдыхая маленькое облачко дыма:
– Очень хороший вопрос. Нортон продолжал и дальше выходить в свет. Вел он себя куда заносчивей, будто обладание, пусть и тайное, Бриллиантовым поясом добавило ему уверенности в себе. Он играл в карты, делал ставки на бегах, жульничал и наслаждался плодами трудов своей супруги. Авторские права на произведения жены после ее смерти перешли к нему.
– Какая мерзость, Холмс. У меня буквально вскипает кровь. Поверить не могу, что этот подонок так и остался безнаказанным. Более того, закон был на его стороне. Как такое возможно?
– Похоже, вы вскоре станете сторонником женского равноправия, – язвительным тоном промолвил Холмс и мрачно улыбнулся. – Впрочем, не будем отвлекаться на несовершенство системы правосудия. Это не наша забота.
Я навострил уши и подался вперед, поняв, что сейчас мой друг заговорит о самом главном.
– Короче говоря, Нортон так и жил дальше, не привлекая к себе особого внимания. Вдруг пять лет назад он пропал. Бесследно. Дом в Бромптоне был пущен с молотка. Адвокат, распоряжавшийся доходами от продажи, уже умер. Приятели Нортона никогда больше не видели своего дружка. О поясе тоже никто больше не слышал. На момент исчезновения Нортону было за семьдесят, однако ни на одном лондонском кладбище его могилы нет. Такое впечатление, что он просто растворился в воздухе вместе с бриллиантами Марии-Антуанетты. Именно это мне и придется сказать мистеру Тиффани.
Воцарилось молчание – я переваривал услышанное. Признаться, пока я слушал, мое воображение услужливо соткало драматический образ: несчастная опозоренная женщина, вынужденная бежать от мужа, забрав с собой детей; неожиданный литературный успех, результаты которого обратились прахом, когда подонок отобрал у нее с таким трудом заработанные деньги; смерть бедняжки в нищете. А потом, после долгих лет, все-таки свершается правосудие – великий Шерлок Холмс настигает мерзавца, отбирает у него Бриллиантовый пояс и возвращает его человечеству… Увы, со слов друга я понял, что этому не суждено случиться. Если даже Холмс признал, что находится в тупике, значит, дело действительно безнадежно.
Иногда мне начинало казаться, что мой товарищ не человек, а некий бесчувственный механизм, хоть и одаренный невероятным талантом в дедукции, но при этом напрочь лишенный всякой способности к состраданию. Неожиданно я понял, что его неприязнь к женщинам являлась симптомом куда более глубокой отчужденности. Прославленный детектив чурался человеческих отношений и никогда о них не заговаривал. Пожалуй, из всех людей на белом свете лишь мой друг являлся живым опровержением знаменитых строк Джона Донна «Нет человека, который был бы сам по себе, как остров».
Таким образом, пожалуй, мне стоило позабыть о наивной надежде, что в аскетической жизни моего товарища найдется хоть немного места романтике. Холмс не переставал удивлять окружающих, демонстрируя свои воистину незаурядные способности в сфере логики и криминалистики, однако никаких иных сюрпризов от человека, жившего как автомат, без чувств и эмоций, можно было не ждать. Увы, этот печальный факт должен был стать мне очевидным уже давно.
– Выше нос, Уотсон, – подал голос великий детектив. – Я с самого начала вам сказал, что считаю поиски драгоценностей скучным и неблагодарным занятием. Я предупредил нашего клиента, что, скорее всего, в результате расследования я вместо бриллиантов раскопаю какую-нибудь нелицеприятную историю. Мне не удалось отыскать этот пояс, однако с этими нечестивыми камнями связано столько грязи и мерзости, что я даже рад умыть руки. Именно это я и собираюсь сказать нашему выдающемуся американцу мистеру Тиффани, когда мы с ним встретимся в четыре часа.
– Однако кое-что вам все-таки удалось узнать.
– Жизнь уготовила нам еще много открытий, куда более чудных, чем те, что связаны с этим поясом. Сегодня прелестный вечер. Как насчет того, чтобы около шести часов прогуляться в клуб «Диоген» – самое необычное заведение во всем Лондоне. Там нас будет ждать мой брат Майкрофт и парочка-другая занятных головоломок.
– Клуб «Диоген»? Брат?! Ни о том, ни о другом я никогда не слышал. Как такое возможно, Холмс?..
